Поза 96

Единственный плюс гиперопеки миссис Каспбрак был в том, что на школьные экскурсии Эдди, один из немногих, всегда ездил первым классом – на автомобиле. А не в набитом другими детьми шумном и вонючем школьном автобусе, где все попеременно то рыгают, то пукают и вот-вот норовят крикнуть тебе что-нибудь в ухо, стоит задремать. Нет, такого бы Соня Каспбрак и врагу не пожелала, не то что собственному сыну. Ну, а Ричи Тозиер всегда прилагался к ее Эдди, куда же без него. В этот раз она осознала насколько все далеко зашло, когда, не увидев Тозиера возле машины, которую она уже выкатила из гаража и оставила на подъездной дорожке, сама спросила у сына: – А где же Ричард? Сказала и спохватилась: может, мальчики поссорились или случилось что-то еще, о чем напоминать не стоило. Ведь Эдди прежде всегда предупреждал ее, когда Ричи должен был ехать с ними. Но все в действительности зашло слишком далеко, ведь сын только пожал плечами: – Да опять, наверное, опаздывает, ты же его знаешь, – что означало, что он больше не считает должным предупреждать ее о присутствии мальчишки, не являющегося частью их семьи – он теперь подразумевался сам собой. Вообще, Ричард Тозиер напрягал Соню. Она не хотела отпускать сына от себя ни на шаг, и с самого его рождения была готова к тому, чтобы не давать ни одной глупой девчонке, которые, она была уверена, будут увиваться вокруг ее сына, увести его из семьи. Но годы шли, никаких девчонок видно не было, а вокруг Эдди увивался один единственный человек – Ричард Тозиер. У Эдди, конечно, в последнее время появились еще друзья, среди них даже была какая-то девчонка, но никто из них, кроме Ричи, не провожал ее сына домой, не приносил ему домашнее задание, когда тот болел, не болтал с ним часами по телефону и, уж конечно, не ездил с ними в машине на все хоть сколько-нибудь важные для Эдди события. Это Соня и называла «увиваться». И, тем не менее, несмотря на все свое раздражение, она первая сегодня упомянула о том, что Ричард должен ехать с ними. К слову, пока она в тысячный раз проверяла аптечку, вполголоса сетуя на то, что они такими темпами доберутся до нужного места гораздо позже автобуса, ее Эдди издал ликующий вопль, как выяснилось, заметив друга, вышедшего из-за поворота, и даже бросился ему навстречу. Ее сдержанный Эдди, у которого лишний раз поцелуя перед сном не выпросишь, сейчас скакал как какой-то абориген, радуясь тому, что было у мальчишки в руках. Ну, надо же. – Здрасьте, миссис Кей, как поживаете? – подойдя поближе, Ричи, как всегда, широко улыбнулся. Он всегда улыбался так широко, что, Соня готова была поклясться, ни одна она не могла сдержать себя, чтобы не улыбнуться в ответ. Но потом все же спохватилась и не преминула его отчитать. – Здравствуй, Ричард. Ты опоздал. – Ага, – бодро отозвался Тозиер. Его явно мало волновали такие мелочи. И с кем она позволяет общаться сыну? – Да дай же ты посмотреть! – Эдди чуть ли не вырвал из рук друга то, что тот держал. Соня прищурилась – небольшую серую пластиковую коробочку. – Это еще что? – она уперла руки в бока. Вечно у Ричарда появлялись всяческие новомодные игрушки, которые сын потом, нет-нет, да просил подарить и ему на Рождество. – Геймбой, – отозвался Эдди заворожено, которому Тозиер, еще немного подразнив, все же отдал игрушку. Соня недоуменно развела руками – слово ей ни о чем не сказало. – Портативная игровая консоль, мэм, – пояснил Ричи, видя, что Эдди сейчас не до вопросов матери. – Типа приставки, только карманная. Миссис Каспбрак все равно мало что поняла, но одно она знала точно – от новых просьб сына к Рождеству ей теперь не отделаться. Предвосхищая их, она тут же напомнила: – Все эти ваши игрушки портят зрение и отвлекают от учебы. Я думаю, их покупают только те родители, которым плевать на здоровье детей. – Не всем повезло с такими родителями как Вы, мэм, – тут же ответил ей Ричи, глядя прямо в глаза, и она устыдилась: мальчик ведь не виноват в том, что его родители, вместо того, чтобы дарить ему свои заботу и любовь, откупались дорогими игрушками. – Садитесь в машину, живо, – поторопилась она, отвернувшись, а потом добавила то, что придавало ускорение любому мальчишке. – Вы же не хотите, чтобы автобус с вашими одноклассниками нас обогнал, и они съели на заправке все самое вкусное мороженое? Тут даже Эдди оторвался от игрушки и поспешил залезть на заднее сидение. Прежде чем повернуть в зажигании ключ, Соня глубоко вздохнула: что ж, ей предстояла почти пятичасовая поездка с двумя подростками под дурацкое пиликанье Тозиеровской игрушки, болтовню о тех предметах, о которых она не имела ни малейшего представления и даже слова не могла вставить без того, чтобы это не выглядело жалко. Поездка с запахом сырных шариков, которые, Ричи, несмотря на постоянные увещевания с ее стороны, конечно же, взял с собой, с липкими следами от апельсиновой шипучки на ее сидениях и просьбами раз в полчаса: «Остановиться и отлить». Да, поездка ей предстояла не из легких. С зажиганием тут же включилось радио. Диктор бодро объявил, как о чем-то значительном, что сейчас они будут слушать песню Долли Партон, на что мальчишки тут же заныли, чтобы Соня переключила на рок-волну. Так, под недавно выпущенную «Don’t cry» Guns N’Roses они и отъехали от дома. Когда они проезжали мимо их школы, дети ликующе завопили, увидев автобус, который вез на экскурсию их друзей и который все еще стоял возле школы в ожидании опоздавших, но потом затихли, перебрасываясь непонятными для Сони словами. Все, как она и ожидала. – Говорят, скоро покет версия выйдет, – пояснял Ричи. – Поменьше. А потом, может, даже цветная. – Да мне бы хоть такую, – сокрушался Эдди, косясь на мать – Соня видела это в зеркало заднего вида. – Я пока только две игры выпросил: «СуперМарио» и «Донки Конга», конечно. – Конечно, «Донки Конга», – Эдди фыркнул. – Поинтереснее ничего выбрать не мог? – Играй во что дали и не выделывайся, – Ричи поставил его на место. Соня хотела было вмешаться: кто Тозиер такой, чтобы так с ее сыном разговаривать. Но потом махнула рукой: даже, когда она его защищала, Эдди предпочитал быть на стороне друзей. Что уж тут поделать, видимо, такой возраст. Конечно, женщина бы с удовольствием оградила сына и от подобных друзей, и от таких дурацких школьных поездок, но в этот раз она была вызвана к школьному психологу, который выразил свое опасение в том, что социальная адаптация Эдди проходит слишком медленно и что он, изолируемый матерью от внешкольных мероприятий, никогда не сможет полностью влиться в коллектив. В качестве лечения была прописана эта самая школьная экскурсия. Соня сильно подозревала, что психолог работал на пару с директором, потому что, стоило ей согласиться, как тут же потребовались какие-то взносы на аренду автобуса, оплату посещения музея и обед. И от оплаты посещения музея ей отвертеться не удалось. Сейчас она старалась просто следить за дорогой и не обращать внимания на то, как мальчишки шепотом переругиваются на заднем сидении, толкают друг друга локтями и обливают свежевымытый салон апельсиновой шипучкой. – Это вредно для зубной эмали и желудка, – напомнила она, поймав взгляд карих глаз сына в зеркале заднего вида, и прекрасно знала, что услышит в ответ: – Ну, мам! Один-то раз в год можно! Она глубоко сомневалась в том, что дурное влияние Тозиера на пищевое поведение ее сына ограничивалось одним разом в год, но возражать все же не стала. …Вскоре Дерри остался позади. Ричард, вечно выглядящий так, словно у него не было никакого режима сна, начал дремать. Эдди увлеченно возился с его игрушкой, и Соня с огромным удовольствием приглушила доносящийся из динамиков голос Фредди Меркьюри. Подобные моменты в поездках были для нее самыми любимыми. Правда, после остановки на заправке, и покупки мороженого («Только ешь медленно, хорошо? Мед-лен-но! А то опять сляжешь с ангиной», – предупредила Соня свое чадо, прежде чем, отвернувшись на пару секунд, после увидеть, что тот съел уже половину) мальчики опять зашумели. – Сделай радио погромче, мам! – потребовал Эдди. У игрушки Ричи сели батарейки и теперь они, от нечего делать, заворочались и зашумели еще больше. «А у нас в гостях солист группы «Question Mark and the Mysterians», – возвестил радио-ведущий. – Фуфло! – отозвался Ричард. – Кто это? – Заткнись и дай послушать, – возразил ему Эдди, скорее всего, просто из чувства противоречия. Даже Соня уже едва помнила кто это, хотя группа была весьма популярна в годы ее молодости. – Называть себя «Вопрос», – Тозиер, казалось, не мог молчать, и вновь прервал интервью своим комментарием. – Это тупо. Как и утверждать, что общался с динозаврами. У него явно не все дома. Эдди треснул друга кулаком по плечу, на что Соня немедленно отозвалась: – Не распускай руки. Можно ведь донести свою мысль словами, а не кулаками. Сын закатил глаза. Интервью, честно говоря, было, в действительности дурацким. Соня была бы даже рада вновь послушать Фредди Меркьюри, чем мужчину, утверждавшего, что он прилетел с Марса. «Наш хит «96 Tears» изначально имел другое название: «69 Tears», но нам пришлось его сменить. Сами понимаете, да? С таким названием эту песню не взяла бы ни одна радиостанция». Ведущий рассмеялся, а Соня ощутила, как краснеет: что это за пошлые намеки в прямом эфире? Она еще не знала, что в следующий миг Эдди вдруг возмущенно пнет спинку соседнего с ней сидения: – Бред какой-то! Почему бы ее не взяла ни одна радиостанция? 96 или 69 – какая разница? Это же просто цифры! Женщине захотелось провалиться под землю. Уроки полового воспитания для сына всегда давались ей нелегко, а подобная спонтанность просто выбила ее из седла. Она неловко кашлянула, не зная с чего и начать, но ее, как ни странно, спас Ричард. – Не волнуйтесь, миссис Кей, – лохматая макушка Тозиера появилась между сидениями. – Я потом все Вашему сыну объясню. – Нет, сейчас, – тут же возмутился Эдди. – Нет, потом. – Нет, сейчас! В ответ Ричи посмотрел на ее сына и, Соня не видела, что это был за взгляд, но Эдди ворчливо отозвался: – Потом так потом, окей. Интервью сменилось на пресловутую «96 Tears» – Соня сделала звук погромче и задумалась о том, попадет ли она в ад из-за того, что доверяет какому-то мальчишке рассказывать ее сыну о позах в сексе. К счастью, вскоре ребята затеяли какой-то спор и об этом интервью напрочь забыли, а по радио начался хит-парад песен, популярных в прошлом месяце, что дало Соне хоть небольшой промежуток, чтобы передохнуть. К музею они, в итоге, прибыли гораздо раньше школьного автобуса: мальчишек было уже не так-то просто приструнить, после почти часового праздного времяпрепровождения в парке: Соня даже вынуждена была дать сыну немного денег на аттракционы – все лучше, чем если бы они с Тозиером просто носились, как оголтелые, норовя что-нибудь себе сломать или разбить. Вообще ее примерный и спокойный Эдди, который обычно никогда ей не перечил и все делал по первому ее слову, рядом с Ричардом становился абсолютно неуправляемым: позволял себе дерзить и своевольничать, при том что сам Тозиер всегда оставался подчеркнуто-вежливым, и упрекнуть-то нельзя было в том, что он – плохая компания сыну. Правда, из всей их шайки, сейчас, к слову, вывалившейся из автобуса и побежавших к ее сыну шумно здороваться, Ричард казался даже не самым обормотом. У одного родители явно запустили здоровье – в его возрасте и с таким-то весом! Девчонка из их компании была наглой и, наверняка, распущенной, а один, прости Господи, вообще был черным! Нет, миссис Каспбрак, конечно, не была расисткой, но чтобы ее сын с такими дружил... Ох, не таких детей она хотела бы видеть в окружении Эдди. А еще лучше, конечно, вообще никаких. Разумеется, стоило Эдди прибиться к ватаге этих оболтусов, как о матери он совсем позабыл: не глядел даже в ее сторону, так что Соне и оставалось только, что грузно тащиться в самой корме всей их экскурсионной группы. Несмотря на то, что было еще утро, она чувствовала себя разморенной и усталой: не так часто ей доводилось столь долго сидеть за рулем, да и вообще она была не любительницей выходить из дома, кроме как по особой надобности. Гул детских голосов ее утомлял, необходимость спешить за школьниками угнетала и выматывала, но иначе она могла потерять своего Эдди из виду, а тот, без присмотра, под влиянием своих непутевых друзей, мог, чего доброго, повредить что-нибудь из экспонатов. А деньги ей на возмещение ущерба брать откуда, скажите? Она же не мать Тозиера, которая может себе позволить дарить сыну дорогие игрушки, и в роскоши не купается. Стараясь не упускать из вида затылок сына и все время держать наготове чистый платок, если у него начнется аллергия или он поранится где-то, Соня устало плелась по залам музея, экспонаты которого она сто тысяч раз видела, еще будучи и школьницей, и студенткой (что поделать, если в округе был один единственный музей). Глаза ее, как и в молодости, скользили по всем этим камням, костям и чучелам без какого-либо интереса и все, о чем она мечтала: вернуться, наконец, домой, покормить сына плотным, но полезным обедом и сесть с ним бок о бок перед телевизором, а об экскурсии забыть, как о страшном сне. Но, как вскоре оказалось, страшный сон только начался, что стало ясно, когда после полуторачасовой экскурсии, столпившись за стеклянными дверями музея, взрослые – с ужасом, а дети – с нескрываемым восторгом увидели, какая разбушевалась гроза. Сопровождающих взрослых было не так много, поэтому Соне еще и пришлось стоять в дверях, чтобы ловить мальчишек, которые с блестящими от восторга глазами, так и жаждали запрыгнуть в первую попавшуюся лужу. Что за пытка? В такую погоду уж точно обратно не поедешь и тем более детей не повезешь – Соня это понимала, однако, как же ее утомили дети с их острыми локтями и нахальными улыбочками, которые все норовили выбраться под самый дождь, а, когда она наставительно разворачивала их обратно, цедили сквозь зубы «корова жирная» и, переглядываясь, мерзко хихикали. Радовало лишь то, что ее сын и его друзья вели себя совершенно адекватно: стояли в сторонке и тихо переговаривались о чем-то своем. У Сони даже слезы на глаза навернулись, когда Эдди, не смотря на взгляды всех одноклассников, подошел к ней и легонько похлопал по руке: – Ты в порядке, мам? – А ты? – отозвалась женщина тут же. – Уже час, тебе лекарства принять нужно – сейчас попрошу у сотрудников воды. – Я уже выпил, – ответил Эдди вполголоса. – А вода у Ричи была. – Все окей, миссис Кей, – Тозиер, конечно, был тут как тут. – Я всегда на страже здоровья Вашего сына. Может, это разжалобило Соню, а, может, и то, что Ричард весь день был образцово-показательно хорош, но, когда к вечеру гроза не успокоилась и учительница, привезшая их, созвонившись с дирекцией, договорилась о ночевке всего класса в близлежащей к музею гостинице, и мальчишки жалобно принялись просить ночевать в одной комнате, женщина смилостивилась почти сразу. Тем более что ей бы не помешала двуспальная кровать для нее одной – сына-подростка в таком номере будет размещать уже негде. Вообще, она никогда не поощряла совместных ночевок: ей представлялось, что на них обязательно приносят спиртные напитки, сигареты, приводят всяких распутных девиц или, что под видом ночевки мальчишки могут угнать чей-нибудь автомобиль, попасть на нем в аварию, или пойти в клуб, где их беспринципные взрослые накачают наркотиками. Но сейчас, ввиду грозы, сбежать мальчишки никуда не могли, да и алкоголь с сигаретами им достать было негде. Она смирилась даже с тем, что сначала вся компашка болталась в комнате, отведенной для Стэна и Билла (она ходила и проверяла Эдди каждые полчаса, но ни спиртных напитков, ни распутных девиц, кроме, разве что, Беверли Марш, не заметила), зато потом лично уложила сына в кровать в их с Тозиером номере, что было сто процентной гарантией того, что все злоключения на сегодня, наконец, закончились. – Добрых снов, милый, – она поправила на сыне одеяло, подоткнув его по бокам, а потом не удержалась и чмокнула его в лоб. – Мам, – Эдди тут же попытался скрыться под одеялом с головой, – ну, не позорь меня, тут же Ричи. – Да, миссис Кей, – фыркнул Ричи со своей кровати. – Тут же я! Может, я тоже хочу поцелуй от Вас и ревную! Эдди мученически застонал. – Я только подумала, Ричард, что весь день ты вел себя как приличный человек, и вот ты опять за старое, – проворчала Соня, но все же подоткнула одеяло и на кровати Ричи, а потом легонько похлопала его по плечу. – Я думал, что достоин большего за свое хорошее поведение, – Тозиер дернул бровями. Было странно, но этот мальчишка всегда умел ее развеселить. – Добрых снов, мальчики, – попрощалась Соня, старательно сдерживая улыбку. – Добрых снов, мам. – Спокойной ночи, миссис Кей, – протянули ребята нестройно. Выйдя из номера Соня немного помешкала: захлопывать ли дверь так, чтобы ночью она не могла войти и проверить, как делала дома, как спит ее сын или все же не оставлять себе никаких лазеек. «Никаких лазеек», – решила она после секундного колебания, закрывая дверь комнаты мальчишек снаружи. В конце концов, надо было дать сыну хоть немного свободы – не будут же они под носом у родителей и учителей устраивать гулянку. По ее мнению, ничего предосудительного в эту ночь случиться не могло – и Соня с чистой совестью отправилась в свой номер. В конце концов, она заслужила за этот день хоть немного отдыха. * * * Эдди никак не мог заснуть. Он не то чтобы боялся грозы – нет, но его никак не покидало какое-то смутное ощущение беспокойства. Каждый раскат грома, похожий на устрашающий звериный рык, идущий из самой утробы голодного хищника, заставлял его вздрагивать. Молнии, то и дело заливающие комнату холодным электрическим светом, мешали погрузиться в сонную темноту. Капли дождя, то затихающие, то вдруг обрушивающиеся на карниз барабанной дробью, сбивали с умиротворенного настроения, такого необходимого перед сном. Поэтому, покрутившись в кровати около часа, несколько раз перевернув подушку холодной стороной к лицу, он все же не выдержал и шепотом позвал: – Ричи. На ответ он особо не надеялся, потому что Ричи, в отличие от него, засыпал всегда моментально – это даже раздражало, бывает, говоришь с человеком, а он уже давно спит. Да и, к тому же, если бы Ричи не спал, то он бы наверняка не выдержал так долго молчать и лежать без движения. Однако, ответом ему было незамедлительное: – Да, Эдс? – словно Тозиер только и ждал, когда Эдди с ним заговорит. – Чего не спишь? – Каспбрак чуть повысил голос: в отсутствии молний силуэт Тозиера на кровати едва угадывался в запеленатом по рукам и ногам теле да кудрявой копне на подушке. – А ты чего? – поинтересовался Ричи в ответ. – Уснуть не могу, – не говорить же, что из-за грозы он чувствовал себя некомфортно. Нет, не испуганно, но тревожно, словно все эти громовые раскаты, молнии и нервно барабанящие, словно пальцами, капли, только и поджидали, что он уснет, чтобы выбраться из своего укрытия и обрушиться прямо на него. – Из-за грозы? – уточнил Ричи проникновенно. Эдди уже хотел было возразить, что он не маленький, чтобы бояться каких-то погодных явлений, когда Тозиер продолжил. – Я тоже из-за нее не сплю. Как-то страшновато. И, Эдди готов был поклясться, что страшновато Ричи не было – он сказал так только затем, чтобы Каспбраку было самому не так стыдно признаваться в том, что с грозой он был не в лучших отношениях. Эдди был ему за это благодарен. – Не то чтобы страшновато... – он приподнялся на одном локте, чтобы Тозиера было лучше видно, тот синхронно с ним повернулся на бок: глаза тускло блеснули в свете уличного фонаря. – Просто как-то... – Первобытно? – подсказал Ричи. Эдди расхохотался: – Первобытно? Это экскурсия так на тебя повлияла? Но, тем не менее, он понимал, что Ричи имел в виду. Тот подтвердил его догадки: – В смысле, жутковато. Не потому, что ты думаешь, что это страшно, а потому, что ты чувствуешь, что это страшно. Хотя знаешь, что ничего страшного нет. А все равно беспокоишься, да? – Ага. Тозиер описал его чувства как нельзя лучше. – Слушай, – Ричи приподнялся на вытянутой руке. – Что насчет того, чтобы... – он замялся. Эдди знал, что он хочет предложить, потому что сам бы этого хотел, но молчал, потому что было неловко намекать на что-то подобное. А Ричи был уже к этому делу привычный. – Ну, типа, первобытные люди бы в грозу вместе держались, да? Я... – он шумно вздохнул, а Эдди мысленно его поторопил: «Ну, давай же, знаешь ведь, что я соглашусь». – типа мог бы лечь к тебе. Если ты не против, конечно. – Ну, если ты настолько боишься, что без меня не уснешь, то можешь и лечь, – Эдди попытался сказать это с сарказмом, но чувствовал, что краснеет. Не сказать, чтобы это было впервые, когда они во время крайне редких совместных ночевок находили неловкие предлоги, чтобы перебраться в одну кровать. Вообще, их отношения уже долгое время были довольно неопределенными. Они, без всяческих сомнений, были друзьями. Даже лучшими друзьями, такими, кто все друг для друга делает, такими, кто всем друг с другом делится. Такими, кто иногда целуется. Может, не так много, как обоим хотелось бы, но им слишком редко доводилось оставаться наедине, а потом долго приходилось делать вид, что ничего между ними не было, потому каждый раз приходилось начинать все сначала. И они начинали. – Настолько, – откликнулся Ричи эхом, а потом, решительно откинув с себя одеяло, в несколько шагов преодолел расстояние между их кроватями, моментально заваливаясь на заботливо освобожденную для него половину. – Почему ты голый?! – Эдди поинтересовался этим в тот момент, когда Тозиер встал, радостно продемонстрировав полное отсутствие гостинничного халата, в котором, кажется, ложился спать. – Вообще-то я в трусах, детка, – Ричи устроился на боку, принимая, как ему казалось, соблазнительную позу. – Но, стоит тебе попросить… – Иди ты, – Каспбрак фыркнул, но по телу определенно точно прошла дрожь, когда он представил как, будь он сам голым, ощущалась бы обнаженная кожа Ричи. До второй базы они все еще не добрались – все их отношения ограничивались только поцелуями и объятиями, к тому же, пока они оба были в одежде. Тозиер, правда, понял эту дрожь по-своему. – Вообще, если подумать, в грозе нет ничего страшного, – он почти в точности скопировал позу Эдди, устраиваясь напротив и глядя ему в глаза. – Голимая физика: в грозовых облаках и вода, и лед, они соударяются, и крошечные льдинки приобретает положительный заряд, а массивные частицы льда – отрицательный, они опускаются вниз и облако становится по-разному поляризованным сверху и снизу. Между землей и облаком возникает настолько большая разница потенциалов, что в некоторых местах происходят пробои воздуха. И, бам – разряд! Эдди не так часто видел Ричи без очков, но всегда замечал, какие у него при этом становятся беззащитные и растерянные глаза. Эдди смотрел в них, не отрываясь и даже осмелился на то, чтобы ткнуться в голую коленку Ричи своей. Тот, казалось, этого не замечал – так увлечен был молниями. – А ты знал, какая война была в Англии из-за наконечников молниеотводов? Просто битва фаллических символов. А еще одноячейковые грозовые облака на некоторых графиках циклов их жизни похожи на вагину. – Блять, Ричи, – Эдди расхохотался: и как Тозиер умудрялся все сводить к половым органам – даже облака. – А ты умнее, чем кажешься. – Ну, ты еще многого обо мне не знаешь, – Ричи самодовольно ухмыльнулся. – Раз такой умный, расскажи уже, что такого в числе 69, – вспомнил вдруг Эдди про сцену в машине. Он совершенно не понял, от чего же мать тогда смутилась, а Ричи посмотрел на него своим особенным взглядом, которым смотрел, только когда они целовались. – О-о-о! Боялся, что ты не спросишь, – фыркнул Тозиер. – Боялся или надеялся? – Эдди ткнул его пальцем в обнаженную грудь, да так и оставил свою ладонь возле его горяченного тела. Ох, голый (почти голый) Ричи в одной с ним постели – это не могло не сказываться определенным образом на его половых органах. – Дело в том, мой невинный и неискушенный друг, – начал Ричи философским тоном, но Каспбрак прекрасно слышал в его голосе нотки робости и смущения, – что 69 – это не просто число, это еще и известнейшая поза в сексе. Эдди почувствовал, что покраснел. Их с Ричи отношения пока не распространялись на секс – о нем даже речи не шло (с той поправкой, разумеется, что Тозиер болтал о сексе всегда, но никогда – о сексе между ними), но Эдди был не таким невинным и неискушенным, чтобы не понимать, что рано или поздно их поцелуи и объятия доведут до того, что называется сексом. Ладно, он объективно признавал, что они были ни хрена не друзьями с Ричи, потому что с друзьями типа Беверли или Стэна не хотелось целоваться, не хотелось касаться их обнаженной кожи и, тем более, не хотелось однажды получить оргазм в их присутствии и с их участием. А с Ричи всего этого хотелось. И порой, например, когда они вдвоем лежали на диване в доме Билла, где остались с ночевкой, и целовались украдкой, боясь разбудить остальных, Эдди готов был закричать: «Да засунь ты свою руку уже мне в трусы, придурок!». Но он все никак не решался. Но сейчас, когда они были вдвоем в номере, где им точно никто не мог помешать и никто не мог их услышать, где они могли хоть всю ночь касаться друг друга, ласкать, прижимать, целовать – когда, если не сейчас подбивать Ричи на активные действия? – По порядковому номеру, что ли? – отвечая, Эдди почувствовал, как его голос заметно охрип. – До нее есть еще 68 поз? – Нет, – кажется, Ричи немного разволновался. По крайней мере, он уже не пытался строить из себя такого уж большого знатока секса. – Как же тебе… Ну, представь, что 6 и 9 – это люди, которые лежат друг напротив друга, – он неловко потупил взгляд. – Как я, по-твоему, представлю цифры людьми! – возмутился Эдди не на шутку. Его с детского учебника по арифметике раздражали эти ассоциативные игры с числами, когда двойку изображали в виде лебедя, шестерку – замочком, а восьмерку – круглолицей и широкобедрой женщиной. – Окей, окей, – Тозиер примирительно поднял ладонь. – Я просто не знаю… – ну, тут он уж точно смутился, потому что Эдди готов был поклясться, что видит, как щеки Ричи враз залило лихорадочным румянцем. – Могу показать, конечно. В смысле… Просто показать. Ничего такого. Тут уже настал черед Каспбрака краснеть. В раз в комнате сделалось жарко и душно. Эдди и не знал раньше, что за мгновение можно стать таким возбужденным. – Я не имею в виду – что-то делать, – Ричи захлебывался словами. – Если ты не хочешь – я тебя не трону, ты же знаешь. Но, если тебе любопытно, я бы мог доставить тебе удовольствие, – он сорвался на едва понятный шепот, и Эдди просто не мог уже его не поцеловать. Он помнил, как это случилось впервые пару лет назад. Они тогда поругались, ей Богу, орали друг на друга как сумасшедшие – из-за чего, правда, стерлось из памяти, оба были красными и взмокшими и готовыми вцепиться друг в дружку и начать колотить. Они сидели на полу в комнате Ричи, в тот редкий день, когда больше никто не пришел, и им приходилось дружить вдвоем, что обоим на тот момент виделось пыткой – ведь они просто не способны были и секунды провести без того, чтобы не начать говорить друг другу гадости. Эдди тогда понял, что, еще немного, и он ударит Ричи, это точно, потому что он просто невыносимый и было невозможно не поднять на него руку. Они оба вскочили на ноги, готовые наброситься с кулаками. А потом поцеловались. Также дико и отчаянно, кусаясь, сталкиваясь зубами, носами, крепко сжимая друг друга в объятиях… А потом уже больше не ругались всерьез никогда, наверное, потому что оба вспоминали тот поцелуй, после которого вдруг поняли, что предыдущие годы своей жизни позиционировали свои чувства совершенно иначе, чем должны были. Потому что все это время, вместо того, чтобы дружить, им нужно было просто поцеловаться. Эдди горячо и мягко касался своими губами приоткрытых губ Ричи и вздрогнул, когда понял, что тот развязал на нем пояс халата и ненавязчиво пытался сейчас его снять. – Я остановлюсь, если скажешь, – шепнул Тозиер, когда заметил, что Эдди на секунду замешкался, но тот покачал головой: он готов был раздеться, он готов был ощутить голое тело Ричи под своими пальцами, губами. Он готов был, чтобы тот показывал ему столько поз, сколько захочется. И не только в рамках программы его полового воспитания. Ричи был ужасно горячим, несмотря на то, что в комнате было довольно прохладно из-за потолочного вентилятора, лениво гоняющего воздух по помещению. Эдди касался прежде его рук и шеи, но горячим Тозиер оказался буквально везде: и спина с выпирающими лопатками под ладонями Эдди, и его грудь, прижатая к груди парня так тесно, что было тяжело дышать, и между ног, где вдруг оказалось колено Каспбрака – Господи, какой же он был обжигающий, бархатный… Желанный? Да, пожалуй, это было именно то слово. Эдди всегда абсолютно точно сходил с ума на каких-то несколько мгновений, когда Ричи вот так и прежде позволял себе накрывать его тело, чтобы целовать шею, скулы, губы, держась на чуть подрагивающих от напряжения руках. Каспбрак всегда жадно тянулся губами к этим рукам – хорошо, если Ричи был в футболке, – чтобы поцеловать вздувшиеся сухожилия, покрытые смуглой кожей, вены, запястья, пальцы, взяв его ладонь в свою. Руки Тозиера вообще были отдельным произведением искусства. Эдди казалось, что у него начала кружиться голова, когда ладонью Ричи провел вдоль его груди, чуть задержался на животе, щекотно покружив пальцами, а потом накрыл поверх тоненькой ткани недорогих трусов его уже возбужденный член. – Это и есть твоя арифметическая поза? – говорить Эдди давалось с трудом, тем более – говорить насмешливо, но Ричи вдруг робко замер, что в планы Каспбрака точно не входило. – Пока нет, – Тозиер все же провел рукой вверх-вниз, вынуждая Эдди негромко застонать, но потом вновь остановился. – Но, если тебе так уж надоело смотреть на мое лицо, то я готов переместиться куда нужно. Эдди вновь застонал, прикрывая глаза. В паху от этих слов приятно тянуло и, он готов был поклясться, его трусы только что предательски намокли от потекшей естественной смазки. – И на что же я в таком случае буду смотреть? – решил уточнить он, кажется, уже зная, что Ричи имел в виду, когда просил его представить цифры 6 и 9 людьми. – Эдс, я должен тебя спросить, – Тозиер мягко убрал ладонь от его члена и погладил костяшками пальцев вдоль его ключиц. – Насколько далеко ты готов зайти сегодня? – Довольно-таки далеко, – выдохнул Эдди напряженно. Что вообще Тозиер понимал под этим? Увидеть член Ричи – да, потрогать его – да, взять его в рот – что ж, может быть. Позволить Ричи взять его член в рот – определенно, да. – Поза 69 идеальна для орального секса, – Ричи уже давно дышал через рот. Эдди даже не представлял, насколько парень был напряжен, но, если вполовину так сильно, как он сам, оставалось гадать, как у него хватает сил на все эти джентльменские разговоры. С другой стороны, это же был Ричи. Одна из причин, по которым Эдди был к нему неравнодушен, были такие вот джентльменские разговоры. – Я это понял, – отозвался Каспбрак хрипло. – И я к этому готов. – Я сейчас сдохну, наверное, – откровенно, Ричи уже всего трясло. Еще раз пройдясь по телу Эдди руками, он, наконец, переместился вниз, разворачиваясь на бок и увлекая парня вслед за собой. – Давай-ка лучше так. Не хочу, чтобы в наш первый раз, твое лицо утыкалось мне в яйца. Эдди фыркнул: ему было и смешно, и просто до ужаса горячо одновременно. – Уверен, что не хочешь? Член Ричи, приподнимающий ткань хлопковых трусов, был прямо напротив его лица. Это возбуждало. – Может, и хочу, но думать все время о том, как выгляжу снизу – не хочу определенно. Да и ты будешь слишком близко к моей заднице. Ричи потянул за резинку его трусов и Эдди приподнял бедра, помогая парню снять их с себя. Делал ли он в этой жизни что-нибудь более откровенное? Определенно, нет. – Боишься за свою задницу, значит? – Каспбрак прикрыл глаза, весь превращаясь в ощущения. Вот Ричи несмело обхватил его член своей горячей ладонью, обвел большим пальцем головку – его кожа была шершавой, но ощущалась так, до дрожи в коленях, приятно, а потом неглубоко вобрал его в свой горячий рот. Эдди выгнулся в пояснице, негромко застонав: он мог себе представить, что это будет очень приятно, но что настолько – стало для него откровением. И, несмотря на то, что Ричи делал все неловко и явно впервые, Эдди понимал, что его ненадолго хватит. Нужно было и ему решаться. Одним из потрясающих качеств Тозиера (помимо его джентльменства) было то, что он всегда прислушивался к просьбам, особенно, если просил его Эдди. Потому Ричи пах чистотой и стиральным порошком от нижнего белья – так, как и хотелось бы Каспбраку, чтобы от него пахло. И еще, почти неуловимо, терпким, горьковатым запахом возбуждения – Эдди решил не церемониться, сразу бросаясь в омут с головой и слизывая выступившую капельку смазки с головки члена Ричи. Тот гулко застонал, не выпуская его член изо рта, а потом возбужденно всхлипнул, когда Эдди плавно заскользил пальцами по стволу. Член Ричи был горячим. И гладким. Напряженным. Твердым. И, да, очень-очень горячим. Приятным и на ощупь, и на вкус. Эдди никогда раньше не думал, что ему может понравиться на вкус чья-то кожа, тем более, чей-то член, но Ричи был просто идеальным каждой клеточкой своего возбужденного, мелко подрагивающего, влажного, жаркого тела. – Бля-я-ять, – Тозиер дрожал в его руках, и это было, мать его, незабываемое ощущение: делать что-то, от чего другой парень млел и таял, жалобно постанывая и хныча, несдержанно двигая бедрами. Эдди сам уже едва не кончал от того, как губы Ричи плотно обхватывали его член, парень погружал его достаточно глубоко в жаркий рот и, блять, если это не было полнейшим блаженством, тогда что же вообще им могло быть? – Я скоро кончу, – Эдди пока не мог приноровиться сосать, но, кажется, Ричи хватало и того, что он просто горячо вылизывал его. Судя по тому, как Тозиер дрожал, он и сам был недалеко от оргазма. – Кончай, – отозвался Ричи жарко. Каспбрак хотел возразить что-то колкое насчет того, что еще не бывало во рту Ричи, но тут ощутил, что волна жара, так долго то подступающая, то вновь отдаляющаяся, сейчас скрутилась внизу живота в тугой узел. Застонав и выгнувшись в пояснице, он кончил, утыкаясь лбом в крепкое бедро Ричи и вцепляясь в него пальцами так, что побелели костяшки. – Ты в порядке, детка? – Тозиер мягко положил кудрявую голову ему на живот, явно собираясь переместиться обратно. – А как же ты? – встрепенулся Эдди. – Думаю, для первого раза нам достаточно новых ощущений, – Ричи вновь накрыл его тело своим, упираясь напряженным и влажным членом Эдди в бедро. Он говорил «нам», но имел в виду «тебе», и это вновь было то, за что он нравился Каспбраку. – Кончу в твой сладкий ротик как-нибудь потом, ты только попроси. Да, пожалуй, сейчас Эдди был еще не совсем готов к сперме Ричи у себя во рту и тот, как оказалось, знал это даже лучше него самого. Тозиер уткнулся лицом в его шею, а Эдди обхватил член парня пальцами, доводя его до разрядки в несколько рваных, быстрых движений. Горячее семя брызнуло ему в ладонь и, если помнить, что он всего в паре шагов от ванной, это было вполне себе даже приятное ощущение. Ричи застонал – его стон отдался во всем теле Эдди сладкой дрожью. Это все было каким-то потрясающим сумасшествием, и они оба придурки, раз решились сделать это только сейчас. – Я, пожалуй, схожу в душ, – шепнул Эдди отдышавшись: Ричи тут же перекатился на бок, позволяя ему встать и, на дрожащих ногах пойти в сторону ванной. Каспбрак еще никогда не чувствовал себя настолько вымотанным, опустошенным, довольным и счастливым одновременно. Стоя под теплой водой и прикрыв глаза, он думал о том, что им с Тозиером пора начать проводить время вместе почаще. И, может, перестать уже прятаться от друзей? Тогда у них будет гораздо больше возможностей целоваться и флиртовать друг с другом. Те, наверняка, не были бы против их отношений. Если у них был секс, это ведь считается, что у них уже есть отношения верно? Об этом стоило спросить Ричи – тот разбирался в подобных вещах получше, да и определенно нужно было узнать, что он думал обо всем, произошедшем между ними только что. Как оказалось, Тозиер стоял и ждал его прямо напротив ванной. – Напугал! – Эдди ударил его только что выстиранными трусами, которые они умудрились запачкать спермой, хоть те и лежали в стороне. Он надеялся, что до утра они высохнут, и матери объяснять ничего не придется. Ричи заливисто расхохотался, хватая Эдди за руки и прижимая его к себе, но потом поинтересовался вполне серьезно. – У нас же все хорошо, Эдс? – В целом, да, – Эдди боднул парня в плечо, выпутываясь из объятий, а потом легко похлопал его по плечу. – Но твоя техника хромает, приятель. Надеюсь, в следующий раз ты сможешь взять мой член поглубже. Ричи фыркнул – было видно, что он доволен и смущен одновременно. – Ну, я же могу тренироваться на тебе, чтобы отрабатывать свою технику, верно? – Только попробуй на ком-то другом! – пригрозил Эдди и вновь шлепнул Ричи мокрыми трусами по бедру. – Мойся уже, я спать хочу. – Ложись на мою кровать, давай, поспим на ней. А то твоя немного… влажная, – Тозиер прикрыл за собой дверь в ванную. – И благодаря кому она влажная? – проворчал Эдди, но вопрос был риторическим, потому что, в сущности, ему не важно было, где спать, главное, что Ричи собирался лечь с ним. Он уже почти уснул, когда Ричи устроился позади него на кровати, прижимаясь к нему прохладным телом, и шепотом выдохнул ему в затылок: – Выходи за меня, Эдс, мы – отличная пара. – Хотя бы встречаться мне сначала предложи, придурок, – сонно отозвался Эдди в ответ. – Давай встречаться? Касбпрак согласно угукнул, а потом перевернулся к Ричи лицом, утыкаясь лбом в его обнаженную грудь и почти моментально проваливаясь в сон. За окном все также бушевала гроза, но до нее никому уже не было дела. * * * На мягкой гостиничной двуспальной кровати Соня спала как никогда. Немало поспособствовала этому, конечно, и рекомендуемая доза снотворного: иначе из-за этой грозы и из-за тревоги за сына, бывшего целую ночь далеким от ее неустанного контроля, она бы уснуть не смогла. Как оказалось, волновалась она все же не зря: на утро мальчишек даже не пришлось будить. Напрасно она отчаянно колотила в дверь – оба нашлись уже в холле, умытые, расчесанные и с собранными сумками, сидящие бок о бок на диванчике и о чем-то едва слышно переговаривающиеся. Где это видано, чтобы два подростка встали ни свет, ни заря, да еще и без материнской команды привели себя в порядок – явно что-то случилось! Решили перекусить по дороге на заправке – гроза кончилась и полусонная учительница сгоняла всех остальных учеников в автобус, когда Эдди и его друг, оба притихшие и довольные устраивались на заднем сидении машины Каспбраков. Нет, такого Эдди Соня утром не видела решительно никогда. Во-первых, обычно поднять его удавалось далеко не с первого раза, а, во-вторых, вставал он всегда сердитым и хмурым, огрызался и ворчал. А сейчас только согласно кивнул: «Хорошо, мамочка» на ее предложение не задерживаться в отеле и поскорее выехать домой. Он назвал ее мамочкой! В последний раз такое случалось, когда ему было пять. Если ее сына ночью не подменили инопланетяне, то она и не знала что думать о причинах такого его поведения. Внимательно следя за дорогой, она не забывала то и дело поглядывать назад, не переставая удивляться. Еще вчера всю дорогу ругающиеся и дерущиеся мальчишки, сегодня мирно дремали, привалившись друг к другу, а, когда проснулись, сидели и молчали, изредка сталкиваясь коленками и блаженно улыбаясь. Тут уже Соня сама не выдержала всей этой непривычной тишины: включила вчерашнюю рок-волну и вновь попала на пресловутую «96 Tears», которую решили повторить после вчерашнего интервью. Мальчики, казалось, музыки даже не слышали, так что Соня решила нарушить молчание: – Опять эта песня, – начала она делано-ворчливо. – Ага, – отозвался Эдди после небольшой паузы. – Интересно, у этой группы что, других композиций нет больше? – она чуть поправила зеркало заднего вида, натыкаясь в нем на сонный и счастливый взгляд сына. – Да есть, наверное, – Эдди равнодушно пожал плечами. – Просто это хит. Да и есть что обсудить из-за названия. Соня вновь поняла, что ощущает неловкость из-за двусмысленности этой глупой песни. Она вчера уже почти набралась храбрости, чтобы объяснить сыну, что с этим названием не так, но все никак подходящего момента не находилось. Интересно, сделал ли это Тозиер? – Так ты понял, почему название пришлось сменить? – спросила она осторожно. Собственный голос показался ей до смешного тонким. Эдди немного замешкался с ответом, но Ричи тут же ее уверил: – Я ему все объяснил, мэм. – Надеюсь, без практического материала? – это она пыталась так пошутить, разрядить обстановку, намекая на кассеты или журналы для взрослых, которые, женщина была уверена, у Ричарда водились в избытке, совершенно не предвидя, что сын вдруг зальется краской и закашляется, стараясь словно целиком раствориться в сидении. – Откуда бы у меня взялся практический материал, мэм? – а вот Тозиер явно развеселился. Несмотря на то, что Эдди очень активно принялся топтать его ногу своей, что от глаз Сони не укрылось, он продолжал. – Я же всего лишь на школьную экскурсию ехал и не предвидел такого поворота. Не на Эдди же мне было показывать. И Соня вдруг с ясностью осознала: очень даже на Эдди. На ее, Вашу мать, Эдди вчера ночью Тозиер показывал все, что только мог, иначе откуда эти нежные улыбочки и влюбленные взгляды. Да, влюбленные! Не такая-то уж она еще и старая, чтобы не распознать, когда двое смотрят друг на друга с неприкрытым обожанием. Более того, они и прежде друг на друга так смотрели, только она отказывалась замечать. Соня испытала вдруг неистовую ярость: да кто такой этот Тозиер, чтобы так смотреть на ее сына и, более того, чтобы Эдди смотрел так на него! Мальчишка в смешных очках, на которого наплевать всем, даже его родителям, раз они даже не могут купить ему более подходящие очки – наверняка ведь ребенка дразнят в школе. Глупый подросток с завышенным самомнением и сомнительным чувством юмора – вот он кто! – Миссис Кей, Вы окей? – поинтересовался Тозиер осторожно: Эдди продолжал отплясывать чечетку на его кроссовке, но вряд ли такого, как Ричи, можно было так просто остановить. Интересно, он вообще хоть слушает то, о чем его просит Эдди? Соня знала: конечно, слушает. Это же был Ричард. Тот, кто увивался вокруг ее сына годами, заглядывал ему в рот, таскал в рюкзаке его запасные лекарства и накидывал свою куртку во время дождя (он вчера так и сделал, Соня сама видела). И как она могла за этими всеми знаками внимания не разглядеть то, что у них есть друг к другу какие-то чувства? Да что там, она даже и не пыталась никогда это сделать. Нет, несомненно, Ричард – ужасный молодой человек и ему, черт возьми, не место рядом с ее сыном! Но не Тозиер ли бинтует Эдди разбитые во время прогулок на велосипеде локти и коленки? Мажет шипучей дезинфекцией и бинтует, не смотря на то, что Эдди норовит взбрыкнуть и лягнуть его хорошенько. Не Тозиер ли всегда провожает его домой? Не он ли, случаем, защищает Эдди от хулиганов? Не он ли вчера уговорил ее сына на вареную брокколи в столовой и не отдал ли потом ему свою порцию десерта? Пожалуй, не смотря на то, что Ричард был, вне всяческих сомнений, ужасным парнем, он был не самым худшим вариантом. Он был не девчонкой-вертихвосткой, что разобьет Эдди сердце или бросит его одного воспитывать детей. Не вульгарной женщиной, охочей до милых молодых юношей, которыми всю жизнь можно будет помыкать. Это ведь уже неплохо, верно? Не каким-нибудь взрослым извращенцем, пузатым и лысым. Не авантюристом. Не нищим. Не наркоманом. Он был просто Ричи – подростком в нелепых очках, который старательно пытался всегда ей угодить. Который самолично нахлобучивал на ее сына шапку в прохладный весенний день. Который менял цепь на его велосипеде и прибивал у них дома полки. Который в свои пятнадцать был куда более самостоятельным и заботливым, чем тот же папаша Эдди, умевший только пить пиво и смотреть телевизор, а потом еще и сваливший из дома, оставив ее с младенцем на руках. Да, он определенно был не самым плохим вариантом. – Мам? – позвал ее Эдди негромко. Только теперь Соня заметила, что она уже какое-то время назад механически съехала на обочину и теперь сидела, барабаня пальцами по рулю. Испуганный голос сына привел ее в чувство. – Да, дорогой, – отозвалась она ласково. – Ты уже, наверное, проголодался? Скоро остановимся и перекусим. Она вновь включила зажигание и осторожно выехала на проезжую часть, вливаясь в поток движения. Мальчишки продолжали сохранять испуганную тишину – от их веселых утренних улыбок не осталось и следа, и Соня чувствовала себя виноватой за это. – Ричард, – она повернулась к парню, чтобы убедиться, что тот ее слушает. Глаза того испуганно округлились и выглядели сейчас до смешного огромными. Соня улыбнулась, – если ты обидишь моего сына, я места живого от тебя не оставлю, понял? – Понял, мэм, – Ричи затряс головой как китайский болванчик. – Я – никогда! Я ведь его... – в воздухе повисло непроизнесенное «люблю». Тозиер нервно проглотил это слово и вновь затряс головой. – Никогда не обижу, клянусь. Звучало вполне искренне. И, вот что: растерянный и напуганный Тозиер был донельзя смешным. Надо будет почаще ставить его в неловкие ситуации. Соня фыркнула: – Так и быть, куплю вам обоим по молочному коктейлю, – пообещала она, вновь ловя в зеркале робкую улыбку сына, и, переключив радио на свою любимую волну сделала «It's Raining Men» погромче.