Совращение Славы Мэрлоу

...Алишер останавливается возле зеркала и окидывает взглядом чудовище Моргенштерна, состоящее из грубо сшитых образов и атрибутов стереотипного нью-скул-рэпера. Модная причёска, дорогие жёлтые очки, тату на лице и на груди, цепь на цепи на шее, распахнутый шёлковый халат... Как так вышло, что молодой рокер мутировал в рэпера-плейбоя, своеобразного янг Хью Хефнера от мира русской игры? Моргенштерн опускается к краю умывальника, снюхивает с кромки очередную дорогу, пару раз шмыгает носом — и вновь смотрит в зеркало. На его лице появляется лукавая улыбка. Вот и ответ на вопрос. — Янг Хью Хефне-е-ер... — мычит себе под нос Алишер и выходит из туалета, туда, где играют хиты Face'а. Его встречает девушка, которую он смутно припоминает. Девочка полулежит-полусидит возле дивана, в одном нижнем белье Calvin Klein, и на шее затянут петлёй жёлтый ремень Off-White, конец которого привязан к подлокотнику софы. Сука на поводке. Она не интересует Алишера: Моргенштерн пресыщен женским вниманием, эта сладость ему же порядком поднадоела. Хуй болит уже ебаться, простите меня за мой украинский. Но вот на софе... Слава Мэрлоу все ещё такой же тихий и застенчивый мальчишка, который не испорчен гедонизмом и лакшери-жизнью. Он сидит, съёжившись, на диване — и одновременно в телефоне. Перед ним на журнальном столе лежит обдолбанная девка, прямо на нескольких дорожках первого и парочке таблов малли-занакса. К подлокотнику, на котором располагается его кружка с кофе, привязана сука. На балконе небось ещё одна валяется, загорает в собственной блевотине. И Слава. Сидит, не делает лишних движений, не издаёт лишних звуков. Морген вырубает колонку — от 808-х басов уже блевать тянет — прыгает на диван напротив Мэрлоу и закидывает ноги на спинку. Слава робко поднимает взгляд и спрашивает: — Ты уже вернулся? Алишер мычит, трёт глаза, кидает взгляд в сторону привязанной, потом в сторону лежащей — и отвечает: — Тут как в банке с сардинами. Слава не понимает, а Алишер смеётся. — Мда, Славка, сложно быть плейбоем, — говорит он. — Пора делать новый материал, ведь иначе забудут, пха, нахуй. А я не ебу, про чё делать. Типа. Нот всего семь, ха-ха! Он без понятия, что в его жизни может добавить нового веяния, нового дыхания. Запах свежести. Всё кажется таким затхлым и древним, устаревающим через считанные мгновения после появления. Это какой-то кризис среднего возраста? Но Алишер ещё молод, он же, сука, янг Хью Хефнер, а не мистер «Тридцать-Лет-Работаю-В-Офисе-За-Еду». Самый новый. Самый дикий. Самый молодой. Ебаная пыль, короче. Его взгляд цепляется на Славу. Мальчик робкий и нерешительный, но ясно видно: он счастлив. Алишер вытащил его со дна, и Мэрлоу уже на полпути превращения из Гены Горина в очередного малолетнего Хью Хефнера. Самый новый. Самый дикий. Самый молодой. Это уже про Славика. Конечно, лайфстайл Геннадия более уникален и самобытен, но... нахер нужна эта уникальность и самобытность, если ты несчастлив и обделён даже материальными благами? Если даже нет денег на нормальную шаурму, без фарша из собачьих гельминтов? Слава... У него есть свой шарм. Бэмби. Гена Горин. Пацан, не верящий в своё счастье. И проводник в это счастье, его ангел-спаситель — это романтик в неглиже. Алишер. — Слав, — говорит Морген. — А? — откликается Мэрлоу. И взгляд такой. Невинный. Преисполненный веры. Веры в то, что Алишерка не просто козёл, а козёл с золотым сердцем (и золотым кошельком). Моргенштерн смотрит на девку, отдыхающую на столе с дорогами, смотрит и говорит: — Господи, Слава... Слава Мэрлоу... — Ч-что? Ему нужен Слава. Шлюхи, кокс, блэкджек — всё это обман, фикция, иллюзия. Навязанные обществом и самим нью-скул-рэпом ценности. Ему не нужен весь этот трэш. Ему нужен Слава. Ему нужна настоящая мужская любовь, чистая и непорочная. — Подойди ко мне, Слав, — подзывает Морген, нервозно поправляет и перебирает цепи. — Старичок Алишер преподаст тебе науку хайпа и анатомию флекса. Послушный Слава встаёт, аккуратно обходит девушек и присаживается возле дивана Алишера, коленками — прямо в ковёр, пропитанный кокаином, алкоголем и потом. Моргенштерн касается кончиками пальцев щеки Мэрлоу и дрожащим голосом произносит: — Слава, т-ты хочешь хайпануть? — Конечно, — кивает тот. Алишер тяжело вздыхает. Цепи давят на шею, и кажется, будто это его душит ремень Off-White, а не эту шлюху напротив. Мерзкое ощущение. — А ты н-не хочешь записать... записать альбом? — Альбом?.. — Д-да, — кивает Алишер. — Со мной. В-в прямом эфире. Он сглатывает и пытается завершить мысль, но в глотке так сухо, что не получается проглотить противный ком. — Сука! — орёт Моргенштерн. Слава пугается, двумя прыжками возвращается обратно на свой диван и забивается в угол; локтём он задевает кружку, и она падает на голову привязанной девушки, выливая содержимое. В ответ — ни звука, ни движения. Моргенштерн вскакивает, хватает со стола недопитый фужер с вином и осушает в один глоток. — Блядь! — кричит Алишер и бросает бокал в стену. — Пиздец! Что со мной? Он сбрасывает девушку со стола и начинает яростно снюхивать белый порошок, растирать его по лицу и груди, лишь бы унять мандраж внутри себя. Первый, как назло, долго не штырит, и Моргенштерна это напрягает. Неужто он так много долбил коку, что ему надоело и теперь его организм полностью толерантен? Не может быть. Слава наблюдает за этим с ужасом и трепетом. Моргенштерн хватается за грудь и переводит дыхание. Когда, наконец, это удаётся, он возвращается к спокойному тону и завершает: — Слава, ты не хочешь записать со мной альбом в прямом эфире? Ну... к примеру, за семь дней? Слава отвечает: — Ну, я... я не знаю... а вдруг, вдруг у нас не получится и выйдет хуйня? Алишер улыбается и отвечает: — Похуй. Главное, не это. Мне важно кое-что другое... Мэрлоу несколько шокированно смотрит на пах Моргена. Тот опускает взгляд и замечает у себя дикий стояк. Самый дикий, который у него был. Про этот стояк можно было запилить ремикс на трек «Дикий», если захотеть. ...а хочет Моргенштерн кое-чего — точнее, кое-кого — другого... Алишер не смущается, его улыбка становится только шире. — Самое главное, это трахнуть рэп-игру! — торжественно заключает он. — Не, ну, звучит прикольно, но... — говорит Слава, но Морген обрывает его: — Ну, я думаю, это хорошая идея! Клёвый эксперимент, должно хайпануть. Представить себе не могу... Ты, я... — Дыхание Моргена вновь сбивается, и он переходит на эротичный шёпот: — Ты и я... в одной студии... делаем совместный альбом. И потом он взлетает. Ебёт чарты ВК. Собирает миллионы прослушиваний... А может, даже десятки миллионов! И все школьники ходят с колонками, откуда лупят наши треки. Представил? А мы ебёмся после выступления у Урганта... Он делает паузу, потому что кончает. Он настолько напряжен, что его чоппа между ног стреляет длинную очередь в трусы «Supreme». Если бы не такая незначительная преграда, то этот n-сантиметровый автомат разъебал бы всю комнату в мясо, как Алишер — бит. Он делает паузу и поспешно добавляет: — С фанатками! Ноу хомо. — Блин, Алишер, — отвечает Слава. — Это просто моя мечта. Ты... охуенный. Момент достигает наивысшего пика; воздух искрит электричеством. В штанах Моргенштерна мокро, как на его концерте, но чоппа между ног не намерен уводить свой ствол в сторону от симпатичного лица Славика. Господи. Алишер гей. Это звучит настолько... естественно. Алишер лысый гей. Он насилует детей. Через колонки JBL и не членом, а басами, прямо в уши. Моргенштерн понимает, что черта пройдена, и говорит: — Славик, возможно, ты меня не поймёшь и осудишь, никогда больше не захочешь меня видеть и со мной говорить... но... давай поебёмся? Слава воодушевляется — наконец-то ситуация принимает понятный оборот! — и говорит: — О, конечно! мы же русские рэперы. — Блядь, точно! Как я мог забыть?! В результате этого гей-секса почему-то рождается ребёнок. Он уродлив, слабоумен, полон кринжа и является плодом содомии. Имя этому ребёнку — «Легендарная пыль». Лучше бы аборт сделали, честное слово.