Elegant wrists

       Обычное воскресное утро, как правило начинающееся с ленивого секса, а заканчивающееся сытным завтраком на скорую руку, в этот раз встретило Чимина совсем не тем, к чему он так привык. Он едва успел разлепить глаза, прежде чем Чонгук беззастенчиво стянул с него потрёпанную футболку для сна и боксеры, небрежно скидывая их на пол. Ленивым сексом тут и не пахло. Одной рукой Чонгук прижимает запястье Чимина над головой, а другой размеренно двигает пальцами внутри него. Яркие лучи солнца, проливающиеся сквозь тонкие занавески их спальни, ослепляют еще сонного Чимина, не давая ему в полной мере оценить вид своего великолепного, абсолютно обнаженного парня, привыкшего спать лишь в нижнем белье. Свободной от захвата рукой он трепетно обводит напряженные мышцы спины, проходясь пальцами по твердым бицепсам и груди. Три пальца легко скользят в нем, и он явно готов для чего-то большего. Но Чимин терпеливо молчит, ожидая действий от Чонгука. У которого, как он сам выразился, «свои» планы. Чимин активно мечется по постели, издавая райские для ушей Чонгука звуки: от негромких стонов, каждый раз, когда кончики пальцев мягко касаются простаты: до отчаянных поскуливаний, когда чувствительные стенки ануса трутся о костяшки пальцев. Чонгук мог бы связать его и не прилагать усилий для удержания, а полностью отдаться процессу подготовки. Но восторженный отклик чиминова тела на подобное проявление силы со стороны Чонгука, отодвинул заранее приготовленную шелковую ленту в сторону. Он потуже сжимает кисть левой руки, надавливая большим пальцем на определенную точку, вызывая этим незамысловатым движением пару приглушенных всхлипов у Чимина. Он знает каждую эрогенную зону, каждую чувствительную точку и все слабые места своего парня, он так же знает, как заставить того умолять, а ноги подрагивать от удовольствия, поэтому для него не составляет труда найти то, что ему нужно в одно мгновенье. Теплая кожа старшего покрывается легкими мурашками, а дыхание сбивается с привычного ритма, пока едва заметные поцелуи скользят по его челюсти и останавливаются на гладком подбородке. Впервые за это утро их губы сливаются в блаженном поцелуе. Чонгук тягуче очерчивает кончиком языка соблазнительный изгиб верхней губы Чимина, смачно прикусывает ее и проделывает с нижней то же самое, практически не отдавая инициативы в поцелуе. Не то чтобы Чимин был чем-то недоволен. Он уловил превалирующее настроение младшего с самого пробуждения и решил привычно отдаться в надежные руки (и не только) своего возлюбленного. Влажные от их общей слюны губы спускаются к вытянутой шее, осыпая обрывистыми поцелуями. Одаривая тело любимого нежными ласками, Чонгук не забывает мягко растягивать его, не спеша добавлять четвертый палец. Спустя несколько минут прелюдий и парочку ярких отметин на светлой коже шеи, Чимин начинает откровенно скучать. Он конечно послушный и терпеливый мальчик, когда это нужно, но какого хрена Чонгук медлит, он так и собирается подготавливать его до конца дня или уже наконец трахнет?! — Малыш, поторопись, — свободной рукой он зарывается в растрёпанную копну темных волос и резко тянет, отрывая увлекшегося особо красочным засосом Чонгука. Тот облизывает без того влажные губы и дерзко ухмыляется. — Ты куда-то торопишься? — не получая ответа от закатившего глаза Чимина, парень возвращается к тому, на чем остановился. Он медленно ведет губами по выпирающей ключице, вонзая свои остренькие зубки в кость, сбавляя темп движения пальцев на еще более издевательский. Дразнить — одно из его любимых занятий, если быть честным. Пот скатывается с его висков и лба, Чонгук небрежно утирает их краем простыни, на секунду выпуская руку старшего из крепкой хватки. Он ведет губами по грудной клетке, спускаясь ниже к пупку, проникая в него языком и получая от Чимина дрожащий выдох. Не спешит опускаться ниже, к возбуждению Чимина, наоборот — ведет языком вверх, прочерчивая им беспорядочные линии, оставляющие после себя влажные дорожки на разгоряченном теле. Чимин в любопытстве поднимает голову, но тут же роняет ее обратно на подушку, когда горячий рот младшего накрывает его твердый сосок. Это выше его сил. Чонгук всегда так безжалостен с ними: сосет, кусает, тянет, играет с ними как душе угодно. И даже если Чимину иногда кажется, что вот это уже предел, младшему как-то удается не переходить грань, всегда оставаясь на волне удовольствия. Уделив должное внимание одному соску, сделав его чрезмерно чувствительным, он переходит ко второму — обводя твердую горошинку языком, щелкая по самой верхушке, а затем всасывая с такой силой и усердием, что спина Чимина прогибается над матрасом, а рот беззвучно открывается, выпуская надломленный стон. Это больно. И приятно. И Чимин каждый раз с ума сходит от подобного контраста. Основательно порезвившись, и пуще прежнего распалив уязвленного любовника, Чонгук милосердно отрывается от груди старшего, напоследок пустив струю теплого воздуха на влажные и опухшие от ласк соски. — Не шевелись, — приказывает он, вынимая пальцы из сжавшегося отверстия, и отпуская руку Чимина. Он отодвигается в поисках ленты, ранее отбросанной им от ненадобности. Красная шелковая ткань покоится на спинке кровати, сияя под солнечными лучами. Они частенько связывают друг друга, но еще никогда не пробовали что-то настолько нежное и изысканное, обычно обходившись простым галстуком или платком. Правда, когда в последний раз заметные следы их страсти на запястьях Пака обнаружила одна из работников стаффа, Чимин только яростно краснел, списывая все на грубый металл от браслета, Чонгук тогда задумался. Обрыскав несколько анонимных форумов в поисках ответов от более опытных пользователей, его выбор пал на шелк. Это могло показаться вульгарным для кого-то, но Чонгуку идея шелковистой ткани на изящных запястьях Чимина виделась настолько горячей, что ему срочно понадобилось уединиться. Так что, да, спустя полчаса он успешно обошел несколько магазинов тканей в поисках нужного ему цвета и размера. На ощупь ткань ощущалась гладкой и приятной, а ярко-алый оттенок придавал ей чарующую притягательность. Чимин удивленно вытянул лицо завидев предмет в руках Чона. Непонимание в его глазах сменилось на восторженное предвкушение, когда Чонгук вернулся в прежнее положение у его ног. Он так же подготовил небольшие ножницы, откладывая их на прикроватную тумбочку, на случай, если у них не будет времени развязать ткань. — Вытяни руки, — Чимин послушно выполняет указание, внимательно рассматривая материал, деликатно легший на покрасневшую кожу рук. Он невесомо проходится пальцами по шелковистой ленте, пока Чонгук бережно завязывает надежные узлы. Ему нравится то, как пламенный оттенок ленты сливается с бледностью кожи, создавая эстетичную палитру цветов. Закончив, Чонгук с особым вниманием оглядывает результат своей работы и довольно хмыкает. — Так красиво смотрится на тебе, — он без труда приподнимает старшего за руки и притягивает для сладкого поцелуя, вознаграждая его восхищенным взглядом. Таким, будто Чимин сделал что-то, по-настоящему захватывающее. Чимин охотно отвечает, обвивая связанными руками влажную шею. Едва их поцелуй успевает разгореться с новой силой Чонгук окидывает прутья кровати позади Чимина озорным взглядом и отстраняется от манящих губ. Чимин хочет недовольно промычать, но оказывается прерван сильными руками, обхватывающими поперек талии и переворачивающими его лицом в матрас. Опираясь на локти, Чимин приподнимается, оборачиваясь назад. — Что ты- Он обрывает себя на полуслове, завидев строгий взгляд младшего. Нежные поцелуи начинают свой путь от гладкой кожи спины, следуют вниз по напряженным мышцам, минуя копчик, направляются прямиком к бледным ягодицам. Чонгук жадно впивается в них пальцами, сминая и ощупывая, не забывая одаривать мягкую плоть легкими поцелуями и укусами. Старший податливо выгибается, охотно выпячивая задницу ближе ко рту Чонгука. Тот звучно засасывает левую ягодицу, непременно желая оставить парочку ярких засосов. Возбужденный член Пака трется о чистые простыни, которые после сегодняшнего утра им наверняка больше не пригодятся. Чонгук не препятствует маленьким потугам получить больше стимуляции от старшего, лишь увлеченно посасывает гладкую кожу, крепко впиваясь в подрагивающие бедра. Как следует наигравшись с аппетитными полушариями, он решает приступить к десерту: раздвигает покрасневшие ягодицы в стороны, большим пальцем оглаживая все еще влажное после смазки сжавшееся отверстие. — Ах, бля-ять, — выстанывает старший, когда теплый скользкий язык накрывает расслабленное колечко мышц. Не проникая, лишь слегка надавливая. Чувствительное после долгой растяжки отверстие бурно реагирует, судорожно сжимаясь и разжимаясь. Чонгук ощущает, как его и без того твердый член дергается от вида подобной картины. Но как порядочный и заботливый бойфренд он решает задвинуть свои потребности на задний план. Возвращаясь к увлекательному занятию Чонгук проводит несколько широких линий языком по ложбинке между ягодицами, все еще дразня, не ублажая. Терпкий вкус кожи, смешанный с глицерином от смазки теряются на языке, заставляя Чонгука лизать усерднее, в желании поскорее отыскать лишь естественный вкус кожи. Чимин задушено всхлипывает в подушку, и сжимает края ладонями. Его отзывчивое тело ёрзает и мечется по постели, отдаваясь откровенным ласкам сполна. Безупречная техника Чонгука, наработанная годами не подкачивает, практически сразу вводя Чимина в невменяемое состояние. По началу Чонгук не понимал такого восторга от вылизывания, даже когда старший наглядно показал ему в чем прелесть сего явления, он все равно не смекал фишку. Это не было неприятно или как-то странно, просто для него быть принимающей стороной в подобной вещи оказалось не так впечатляюще, чем, когда он отдавал. Наверное, именно тогда он по-настоящему понял, что в римминге для него гораздо приятнее быть отдающим. Особенно, когда дело касалось Чимина. Чимина, который был в большей мере восприимчив к данной ласке. — Мхм, такой сладкий, — Чонгук отрывается буквально на мгновенье, чтобы перевести дух. — Клянусь, я не пробовал ничего вкуснее твоей сладкой попки. Вылизывал бы ее сутками напролет. — Чимин задушено хихикает. — Ты и так от нее практически не отлипаешь. — Чонгук согласно хмыкает и возвращается к любимому лакомству. Рука младшего, соскользнувшая с крепкого бедра проходится по напряженному животу к груди. Влажные пальцы касаются твердого соска, а затем с силой сжимают, вызывая несдержанный стон из уст Пака. Старший отрывает лицо от подушки, поворачивая его в сторону, жадно вдыхая воздух. Чонгук же, решая подойти к самому вкусненькому, осторожно проникает горячим языком внутрь растянутого отверстия. Будто удивленный подобным развитием событий, хотя они проделывали подобное двести тысяч раз как минимум, Чимин застывает. А затем трогательно хнычет, прикусывая свои связанные руки. Его веки закрываются, образуя напряженную морщинку между бровей, так словно ему больно. Чонгук выжидает. Упивается. Не торопится. Знает этот жест, Чимин делает так, когда хочет сдержать себя, подольше растянуть момент, смакуя его каждой клеточкой тела. — Будь погромче, сладкий, хочу слышать твой прелестный голос. Сделав небольшую паузу, Гук снова возвращается к тому, на чем остановился: пошире раздвинув бедра старшего, он утыкается носом в копчик, ведя кончиком языка по краям подрагивающей дырочки. Отросшая челка младшего щекочет поясницу, а Чимин нервно прикусывает большой палец, раскрываясь для любого пожелания любимого. Чонгук с нежностью оглаживает бока, живот и бедра, и принимается в конечном счете по-настоящему трахать его языком. Он размеренно толкается твердой плотью, временами притягивая бедра на себя, для еще более глубоко проникновения. Его челюсть сводит, эрекция от недостатка внимания болезненно ноет, а язык он практически не чувствует, но мягкие отчаянные постанывания, чередуемые звонкими всхлипами только больше распаляют его сокрушить тело любимого до самого конца. Ему хватает еще пары движений языком, прежде чем с покусанных губ Чимина срывается болезненный всхлип, тело крупно вздрагивает, а зрачки глаз блаженно закатываются под веками. Чонгук голодно впитывает наслаждение старшего, утыкаясь тому во внутреннюю часть бедра. Они оба тяжело дышат, успокаивая бешено скачущий пульс. У Чимина перед глазами все светится и мельтешит; солнечные зайчики, отпрыгивающие от стен с каждым дуновением ветерка за окном весело хохочут в его расслабленном сознании. Так часто происходит, когда он кончает без прикосновений. Подобные оргазмы самые яркие, но в то же время чрезвычайно изматывающие. Поэтому Чимин еще несколько минут приходит в себя, переворачиваясь на спину, не без помощи Чонгука. Его сверхчувствительное после оргазма тело все еще подрагивает, когда Чонгук не спеша продолжает оглаживать влажную кожу бедер, поднимаясь выше и слизывая белесые капли спермы с живота. Все еще крепко связанные руки Чимина находят растрепанную капну волос несильно сжимая в кулаке. Чонгук довольно выдыхает на подрагивающий живот, мокрый от его слюны, довольно подставляясь под похвалу. Его щеки покраснели, а глаза возбужденно сверкают, неудовлетворение упрямо напоминает о себе, отдаваясь тяжёлым покалыванием внизу живота. Плоть, налитая кровью, мучительно упирается в ногу старшего, никак не стимулируя. Чимин ласково улыбается покладистости своего парня. — Иди ко мне, прелесть. Чонгук увлеченно слизывает все следы спермы с чувствительного обмякшего члена старшего, и послушно приподнимается к его груди, устраиваясь между раздвинутых ног. Поцелуй выходит вялым, но сладостным. Чимин слизывает с чужого языка остатки своего наслаждения, довольно выдыхая в губы напротив. — Неплохо правда? Может и тебе следует есть больше ананасов? — Если ты так намекаешь на то, что хочешь чаще делать мне минет — я только за. Старший довольно ластится под поцелуи Чонгука и хихикает, прикрывая глаза. Руки уже слегка натирает, хотя активных действий ими он не совершал. — Не хочешь развязать меня, чтобы я тебе помог? — Чонгук прослеживает заинтересованный взгляд, направленный на его пульсирующий член. И оскорблённо изгибает бровь. — Думаешь не справлюсь? — Ну-у, — тянет Пак, посмеиваясь. — Если учесть, что твой член вот-вот лопнет… — Верное наблюдение. Тогда помоги мне, приподнимись немного, — без лишних вопросов Чимин выполняет указание, его заинтересованность выдает только короткий выдох, слетевший с припухших губ. — Да, вот так, отлично. Теперь ложись на спину. Чимин послушно устраивается на подушке поднимая руки над головой. — Хороший мальчик, — Чонгук опускается поближе, чтобы закрепить свободную часть ленты вокруг одной из решеток спинки кровати. Не совсем туго, только для определенной цели: когда Чимин особо сильно дернет руками, ткань будет натягиваться, не давая ему свободы в движении. — Я всегда хороший, — в отместку блондин кусает его над бицепсом тут же зализывая место укуса. — Неужели, — посмеивается Чонгук. — А по мне так, временами ты бываешь чертовски плохим мальчиком. Чимин хмыкает, продолжая впиваться голодным взглядом в своего пленительного и сексуального парня. — Только хорошие мальчики кончают без рук. Чонгук берет подушку со своей стороны кровати и подкладывает под спину старшего для большего удобства. Чимин предвкушающе облизывает губы, с восторгом разглядывая уверенного в своих действиях Гука. Тот в последний раз проверяет узлы на кровати и руках Чимина, и наконец обращает все свое внимание на него, облизывая взглядом великолепное тело с ног до головы. — Отлично смотришься. — Ммм, а знаешь где я еще смотрюсь отлично? - Чонгук дразняще изгибает бровь, даря ему ласковую усмешку. — Ну давай — скажи это. — Под тобой. Мягкие податливые губы Чимина встречают напористые и уверенные - Чонгука, сплетаясь в хаотичном, но желанном танце языков. Будучи обездвиженным, уязвимым, Чимин ощущает себя как никогда стойким. Цепляясь пальцами за натягивающуюся ткань, вонзаясь в нее ногтями, он возбужденно выгибается на постели. Его расслабленное излюбленное тело легко принимает в себя три пальца, на пробу проникающих в него. Оторвавшись от манящих губ старшего, Чонгук хорошенько смазывает собственный член, осторожно проходясь по чувствительной головке, не желая кончать раньше времени. После всех привольностей, которые он сотворил с Чимином, его вряд ли хватит на долго. Чимин, наблюдавший за ним с внимательностью ястреба, раздвигает ноги пошире, в ожидании покусывая нижнюю губу. Его взгляд неотрывно наблюдает за рукой младшего, растирающей член смазкой по всей длине. — Чонгук, — несдержанно шепчет он, — скорее. Чонгук отзывается низким стоном, побыстрее закончив с подготовкой, он наконец входит в Чимина. Вцепляясь в упругие бедра старшего, он проникает постепенно, упиваясь ощущением мягкой тесноты, обволакивающий его ствол. Чимин впервые дергает запястьями так сильно, когда Чонгук входит до конца. Его напряженные черты лица с каждой секундой проясняются, переходя в томительное нетерпение, когда первый затянувшийся толчок останавливается в миллиметрах от нужной точки. Натянувшаяся лента, не дает ему в должной мере пошевелить верхней частью туловища, благодаря чему он приподнимает бедра на встречу Чонгуку, получая первую волну чистого удовольствия, раскатившегося по нервным окончаниям. Чонгук утробно рычит, впиваясь руками в бедра, пригвождая их к матрасу. — Не делай так. Приглушенный стон, сорвавшийся с пухлых губ служит ответом. Привыкнув к ощущению влажного давления, Чонгук переводит дыхание и устремляет взор на чуткое лицо Пака, так отчетливо просматриваемое под солнечным светом. Глаза его крепко зажмурены, рот расслабленно открыт, а покрасневшие щеки влажно блестят. Так прекрасен. Чонгук бы мог вглядываться в это лицо вечно, ища даже самые малые признаки перемен, мог бы бесконечно наслаждаться отзывчивостью его гибкого тела. И он бы, наверное, так и делал, если бы не жадно пульсирующее возбуждение, подталкивающее к действиям. Найдя нужный темп он двигается медленно, пока что даже и не думая наращивать скорость, знает насколько Чимин обожает медленный темп во время фиксации. Ему нравится распробовать наслаждение на вкус, прочувствовать его сполна, прежде чем достигнуть пика. Хватаясь за связанные запястья, оглаживая точку пульса, а затем надавливая на нее, он сначала снижает темп, а потом и вовсе перестает двигаться, ожидая ответных фрикций. Чимин практически сразу вскидывает бедра, насаживаясь на член и вжимая голову в подушку с новой силой. Его спина прогибается, а мышцы спины напрягаются, как струна в желании получить больше. — Агх… не останавливайся, — тихо хнычет Чимин, сильнее сжимая его бока коленями. Чонгук хрипло стонет и прижимается губами к тонкой коже у основания шеи, одной рукой сжимая бедро старшего, чтобы хоть как-то отвлечься от переполняющих эмоций. Но стоит Чимину прогнуться в спине и сменить угол проникновения, его бравая выдержка летит к чертям, он сжимает пальцы на его талии, сильнее тянет на себя, входя резко, с оттягом. Большая и влажная ладонь опускается на изнывающий член Пака, пока сам Чонгук раскрывает бедра Чимина как можно шире, прижимая его тело к собственному вплотную и увеличивает темп, вслушиваясь в высокие стоны возлюбленного. Скольжение внутри сводит с ума, Чимин выгибается сильнее, закидывает голову назад, упираясь затылком в мокрую подушку, и несдержанно стонет, потому что Чонгук продолжает довольно быстро втрахивать его в кровать. — Сожмись для меня, малыш, — срываясь на шепот просит Чонгук. Чимин истошно всхлипывает, напрягая задницу и сжимает его каменный член в себе как можно туже. Чонгук сладко стонет Чимину на ухо, не сбавляя набранный темп. Для Чимина ощущение твердого движущегося члена внутри с каждой секундой становится все ярче и отчетливее, заставляя его тело биться в ожидании приближающегося оргазма. Его начинает потряхивать, а Чонгук только сильнее впивается в его бедра, входя быстро и часто, заставляя их тела влажно вжиматься друг в друга. Чимин понимает — если бы не первый оргазм, он бы уже давно бурно кончил от ахуенности момента, когда Чонгук приподнимается над ним, поправляет влажные от пота волосы, выглядя при этом как божество, и с силой возвращает бедра в исходное положение – глубоко в Чимина. Последней каплей становится рука Чонгука на его члене, ласкающая так как надо, он надрывно выстанывает его имя, когда младший обхватывает напряженный ствол, Чимин не выдерживает, сотрясаясь всем телом и изливаясь в ладонь Чонгука. Кончая, он прикусывает освободившееся из захвата запястье, приглушая громкий вскрик. Чонгук недовольно отводит руку и впивается жадным взглядом в раскрасневшееся влажное от пота и слез лицо. После чего подносит раздражённое запястье к губам, нежно целуя, а затем проходясь по чувствительной коже теплым языком. Чимин трогательно скулит напряженно сжимаясь, вынуждая Чонгука кончить следом. Вымотанный, но удовлетворенный Чонгук осторожно выходит из него и валится сверху, устало прикрывая веки. Старший наблюдает за ним, приглаживая влажные волосы парня. Ощущение стекающей по бедрам спермы отдаются сквозными мурашками, но Паку не привыкать, поэтому он лишь умиротворённо вздыхает, цепляясь за крепкое плечо Чонгука дрожащими пальцами. Отдышавшись и придя в себя, Чонгук приподнимается, осматривая раскрасневшееся лицо любовника и довольно улыбается. Он находит ножницы на тумбе и кое-как разрезает потрепанную ленту. Затем приземляется на свою половину кровати, притягивая Чимина к себе, утыкаясь тому в шею. Парень недовольно мычит, но обнимает в ответ. — Хочу в душ. — Неправда, — Чон дарит ему слабую улыбку и крепко сжимает в объятиях, давая понять, что никуда он его в ближайшее время не отпустит. — Ты хочешь спать. Выпустив ласковый смешок, Чимин обреченно успокаивается, пододвинув одеяло с края постели, он накрывает их обоих, и тоже проваливается в сон. В конце концов, душ они еще успеют принять.