Он нашёл своё счастье

      Во время выступлений Шэнь Вэя на сцене театра, люди, слушая его, словно были на седьмом небе. И слушать хотелось бесконечно. Его голос настолько проникал в душу, что казалось, будто он — есть ты, что вы единое целое, и всё то, о чём поёт Шэнь Вэй, все те эмоции, которые слышны в его голосе — тоже есть ты.       Именно поэтому зрительный зал театра на все его выступления заполнялся настолько, что иголке было бы негде упасть, а сами зрители почти сидели на коленях друг друга. Каждый его выход на сцену сопровождался бурными аплодисментами, признаниями в любви и обмороками дам, не выдерживающих экстаза от проникающего в самое сердце голоса.       Некоторым везло больше. Те, у кого был достаток, — была возможность смотреть на своего кумира из первых рядов, рукоплеща громче всех, как только заканчивалось выступление, а некоторым приходилось ютиться в самых задних рядах, что нисколько их не огорчало, ведь нежный и прекрасный бархатный голос затмевал всё.       Среди слушателей в первых был и Чжао Юнлань, который терпеть не мог театры… до первой ноты голоса Шэнь Вэя. В тот день он прогуливался по улицам города и, увидев афишу с его изображением, решил узнать, почему же этот певец сейчас у всех на слуху, почему он стал так популярен? И Чжао Юнлань не пожалел. С того времени он был на всех его выступлениях. Испытывал чувство сродни эйфории, когда до его ушей доносится чудный бархатный голос певца. Запоминал каждую интонацию, каждое движение, а затем, придя домой, воспроизводил всё это в голове, погружаюсь в собственный концертный зал, где на сцене выступает Шэнь Вэй, который поёт только для него, смотрит только на него. Конечно, в театре выступали и другие певцы и актёры, но их вокальные способности в разы уступали голосу Шэнь Вэя. Голосу, ради которого Чжао Юнлань вне всяких сомнений без раздумий отдал бы душу.       Постепенно, когда приходить на выступления в театре стало у Чжао Юнланя привычкой, независимо от того, кто поёт, потому, как он начал ценить труд каждого артиста, он стал замечать, что Шэнь Вэй всегда перед началом оглядывает зал, словно что-то или кого ищет, но лишь в последнее время начал понимать, кого. Ему было приятно, что, как только их взгляды встречались, Шэнь Вэй робко отворачивался, скрывая свой милый румянец.       Они не были лично знакомы, он даже не знал имени своего слушателя, но очень ему симпатизировал. Шэнь Вэй запомнил его в тот момент, когда выступление было почти завершено, и все зрители, сидя в тишине, наслаждались тем, как Шэнь Вэй вот-вот закончит свою песню, Чжао Юнлань, не зная всех тонкостей, громко поаплодировал ему, выкрикнув что-то приятное. В этот момент сердце Шэнь Вэя сделало кульбит. Он привык, что все его выступления проходят в полной тишине, что люди рукоплещут при выходе его на сцену и по окончании партии.       Но в тот раз он был немного шокирован тем, что кто-то нарушил этот порядок. С того дня Шэнь Вэй искал его среди зрителей, а когда находил, то его щеки на миг становились пунцовыми, а сам он в миг отворачивался, когда убеждался, что его внимательно слушают. Именно тогда певец решил, что будет петь только для одного, для того, кто в тот миг поднял его решимость, дал ему свою поддержку и не дюжую энергию в одно мгновение.       Однажды перед своим последним в тот день выступлением Шэнь Вэй был очень расстроен, и даже широкая солнечная улыбка и громкие аплодисменты его любимого слушателя не смогли это исправить. Уходя со сцены, он не повернулся, чтобы поблагодарить его, закрытый, словно куполом, своими мыслями.       Чжао Юнланя это, конечно, удивило, ведь по окончанию каждого своего выступления Шэнь Вэй всегда дарил ему благодарный взгляд своих глубоких карих глаз, но не смутило. Сегодня Юнлань планировал пригласить любимого певца на совместную прогулку, подарив ему красивый букет цветов в знак почтения за прекрасное сольное выступление.       Пройдя несколько коридоров, Чжао, наконец, нашёл гримёрную Шэнь Вэя и хотел постучать, но услышал, как за дверью кто-то очень громко ругается. В одном из голосов он узнал голос певца.       — ….И не нужно! — срывая голос, произнёс Шэнь Вэй. — Е Цзунь, послушай!       — Нет! Я видел, как ты вчера смог постоять за себя после окончания всех выступлений… — перебили Шэнь Вэя, едва сдерживаясь. — Что из этого вышло? Тебя чуть не избили! Что произошло бы, если бы я не успел вовремя?!       — Е Цзунь…       — Я лишь хочу, чтобы ты понял, что в этом мире ты должен научиться защищать себя сам, — уже более спокойно произнёс Е Цзунь. — А-Вэй, послушай. Я тебя очень люблю. Ты единственное, что у меня есть, брат, — дрожащим голосом произнёс Е Цзунь. — Я не хочу и дальше подвергать тебя… Подвергать тому, что произошло вчера.       — Е Цзунь…       В этот момент пол под ногами Чжао Юнланя предательски скрипнул, и он обратился в саму тишину, надеясь, что его не услышали. Но по реакции Шэнь Вэя, который оборвал свою речь на полуслове, он понял, что дал себя обнаружить. И теперь братья подумают, что он подслушивал их. Нет, на деле всё выглядело именно так, но Юнлань пришёл сюда совершенно по другой причине.       Внезапно дверь перед Чжао распахнулась, явив человека, как две капли воды похожего на Шэнь Вэя, ни на йоту не уступающего ему в красоте и изяществе. Всем своим видом он показывал, что шутить с ним или переходить ему дорогу не стоит, жестоко поплатишься, а взгляд его тёмных — почти чёрных — глаз прожигал насквозь, заставляя чувствовать себя нагим, чувствовать, словно он без прикосновений проходится по каждому миллиметру твоего тела, ощупывает на прочность, заставляет трепетать перед ним.       — Кто Вы? — спросил Е Цзунь со сталью в голосе. — Что Вы здесь делаете?       — Меня зовут Чжао Юнлань. Я пришёл к господину Шэню, чтобы… — он посмотрел на букет, — выразить почтение и поблагодарить за сегодняшнее выступление. Могу я войти?       Братья переглянулись, и Е Цзунь нехотя оставил их наедине.       — Входите, — пригласил Шэнь Вэй и указал на небольшой диванчик, одновременно приводя в порядок свою одежду, которая успела порядком растрепаться. Он внимательно наблюдал за своим слушателем, пока тот рассматривал гримёрную комнату, где певец проводил всё свободное от выступлений время. В отличие от тех, что Юнлань успел увидеть в открытые двери, пока шёл сюда, эта была эталоном порядка и чистоты.       Чжао присел на край и дивана. Он замялся, не сразу сообразив, что букет всё ещё находится в его руках. Шэнь Вэй, бесшумно присаживаясь рядом с ним, принял цветы и, вдохнув прелестный аромат, аккуратно отложил их в сторону. Поблагодарив его, он забегал глазами по гримёрной, в поисках того, что скрасит неловкость и наступившую тишину, которую нарушали лишь артисты театра, оживлённо бегающие по коридору снаружи, готовясь к последнему на сегодня выступлению.       Юнлань, чувствуя, как его сердце скоро выскочит из груди из-за волнения, пытался подобрать слова, чтобы пригласить своего кумира на вечернюю прогулку по набережной. Но все они были совершенно нелепыми, от чего ему хотелось просто провалиться под землю от своей глупости. Ни одно слово, вертевшееся в его голове, не было достойно того, чтобы Шэнь Вэй услышал его. Чжао Юнлань нервно теребя ткань своего пальто, наконец, решился спросить и чуть ли не светился от счастья, когда господин Шэнь согласился на его предложение.       Во время прогулки Чжао Юнлань, обдумывая каждое слово, пытался вызвать улыбку на лице своего кумира. Он заметил, что с начала выступления и до этого момента Шэнь Вэй выглядел очень расстроенным. До последней секунды Юнлань не посмел спрашивать о произошедшем в гримёрной. Он считал, что это не его дело. И был прав. Но Юнлань хотел знать, что так подавляет настроение его Шэнь Вэя. Возможно, Чжао Юнлань мог бы помочь ему.       Долгое время Шэнь Вэй уходил от ответа на все вопросы касательно его разговора с братом, но увидев, что его собеседник не из праздного любопытства интересуется, решил рассказать.       С самого детства Шэнь Вэй был против любого насилия. Даже если издевались над ним, он никогда не защищался, самоотверженно выдерживая любые побои. И его брат всегда приходил к нему на помощь, стоя за него горой. В их окружении, в каком бы то ни было возрасте, все знали, — если решишь навредить Шэнь Вэю, то будешь иметь дело с его братом. А это был уже совершенно другой разговор. Взрослея, А-Вэй не отходил от своих принципов и за это всегда был бит: находились довольно отчаянные люди, которые рисковали подойти к нему, но в итоге всё заканчивалось полюбовным разговором с Е Цзунем.       — А что Ваши родители? Неужели они не беседовали с родителями тех детей, что приставали к Вам?       — Ах, родители… — с ноткой боли в голосе произнёс Шэнь Вэй.       Родители мальчиков никогда не интересовались их жизнью. Отец — потому что считал их выродками, испортившими ему жизнь, а мать — потому что работала до изнеможения, являясь единственным доходом семьи, которого едва хватало на еду. Поэтому уже с шести лет братья были предоставлены сами себе. Однако взрослея, они старались облегчить жизнь своей матери, помогая приносить деньги в семью. Бог знает, где могли работать семилетние дети, но они считали это лучшим, чем находиться дома с отцом. С отцом, который подвергал их постоянным побоям. Если бы не мать, они давно бы уже лежали где-нибудь в канаве изъеденные крысами.       После её смерти их жизнь превратилась в сущий ад. Отец, беспробудно пьянствовавший и безостановочно проигрывавший все свои заработанные деньги в карты, не был способен прокормить семью. Поэтому, оставшись вдовцом, он не предпринял ровным счётом ничего, чтобы облегчить их учесть, кроме как заставил уже сыновей приносить в дом деньги, обеспечивая его выпивкой. За постоянными пьянками он вспоминал о близнецах лишь тогда, когда ему нужно было выместить на ком-то злость. Когда мальчики немного подросли, он планировал продать их какому-нибудь богатею в качестве рабов за мешок денег, которых хватило бы, чтобы купить еды на целый месяц. Но, естественно, тратить их на еду он не планировал.       Задуманное свершилось бы, если бы Е Цзунь, чутко спавший, не услышал среди ночи пьяный голос отца, который что-то тихо пел себе под нос. Мальчик, обратившись в слух, крепче прижал к себе брата, мирно спавшего в его объятиях. Он осторожно разбудил его, прижав палец к губам, давая понять, что нужно вести себя тихо. В момент, когда дверь в их комнату распахнулась, Е Цзунь, что было мочи, ударил отца, сбив его с ног, а затем, схватив брата, немедленно выбежал из дома. В ту ночь они поняли, что теперь по-настоящему остались одни.       — Бедные дети, — спустя время сказал Чжао Юнлань, когда они подошли к ограде на набережной.       — Даже не знаю, почему мы раньше не ушли… Видимо, какие бы ни были родители, они всё равно остаются родителями. А когда мы подросли, то подрабатывали, добывая себе денег хотя бы на кусок хлеба, в том числе и различных кабаках, где мы пели. Там нас случайно услышал один из актёров. Так мы и оказались в театре.       Юнлань мягко, словно боясь причинить вред, положил свою ладонь поверх ладони Шэнь Вэя и погладил её, ощущая всё его тепло. Он пытался запомнить каждую минуту, проведённую с ним, запомнить его аромат, его улыбку. Запомнить так, словно это их последняя встреча. Шэнь Вэй чувствовал то же самое, у него было чувство, что он знал этого человека ещё до того, как они встретились, до того, как он назвал своё имя. Знал. Господин Шэнь не был из тех, кто открывает своё сердце каждому, кто этого захочет, не был тем, кто открывает себя другим, но этому человеку он решил довериться, доверить себя, доверить свою жизнь. Свою душу. Он не мог объяснить, почему рядом Чжао Юнланем ему комфортно, почему он чувствует себя защищённым. Почему даже мимолётный взгляд на него дарил тепло и стойкое ощущение безопасности. Ощущение, что они уже встречались раньше; раньше, но не в этой жизни.       Шэнь Вэй медленно приблизился к Юнланю, запустил в его мягкие волосы пятерню и прижался лбом к его лбу. Ощутив его рядом с собой, ему словно снесло крышу, и он, облизнувшись, прильнул к его пухлым губам, прижимаясь всем телом. Углубив поцелуй, Шэнь протиснул колено меж его ног, на что Юнлань тихо простонал и подался вперёд. Весь жар происходящего накрыл их, создавая словно бы плотную завесу огня вокруг них.       — Ох, Шэнь Вэй… — простонал в губы Чжао Юнлань. — Я не думал, что ты такой пылкий, — произнёс он, пустив блуждать свои руки по его спине, мягко поглаживая её.       Шэнь Вэй разорвал поцелуй, с полминуты смотрел на Чжао, а затем прижался лбом к его плечу.       — Прости. Мы не должны… — тяжело дыша, тихо произнёс он. Их пальцы сплелись в едином танце.       Чжао крепко обнял его. Юнлань плевать хотел с высокой колокольни, даже если бы сейчас на них смотрела целая толпа людей. Он нашёл своё счастье. Тот, кто сейчас едва заметно подрагивал, тот, кто прижимался к нему всем телом, обдавая своим теплом, был сейчас дорог ему больше жизни. И он не позволит больше никому причинить ему вред.       — Мне плевать.       — Юнлань…       — Ты теперь под моей защитой.