***
19:45 на часах застает Джотаро в номере сгорбившимся над раковиной и глядящим на себя в мутное зеркало. Он дважды причесывался и безуспешно пытался стереть выцветшие пятна крови с его формы, но абсолютно ничего из этого не могло успокоить его сердце, чуть ли не вырывающееся сейчас из его грудной клетки. — Выглядишь ужасно, — констатировал он своему отражению; оно нахмурилось в ответ. С его невзрачным видом ничего не поделаешь. И в любом случае, ему не нужно было так сильно стараться и тщательно приводить себя в порядок. Ведь это не свидание. Ему не на кого производить впечатление. Это всего лишь ужин. Star Platinum нависает над его плечом, озабоченно нахмурив брови. Джотаро отмахивается от него, хватая свою фуражку с полки. — Давай просто покончим с этим. Раздается стук в дверь; петли поскрипывают, а желудок Джотаро сворачивается в узел. — Я не готов, — говорит он, более резко, чем хотел. Он ждет Какёина, и облегчением видит сейчас Джозефа, по-совиному смотрящего на него. — О, Джотаро. Не хотел отвлекать. Джотаро снова отворачивается; он натягивает козырек на лицо и ждет, пока его сердцебиение медленно вернется в норму. — Что ты хотел? Он смотрит на своего деда через зеркало. Скрестив руки на груди, Джозеф опирается о дверной косяк и изучает Джотаро с редким для него выражением задумчивости на лице. — Ты куда-то собираешься? — Ужинать. Джозеф хмурится. — Один? Ты же знаешь, что не следует куда-то ходить в одиночку, когда мы так близко к Каиру. Я позову остальных и– — Какёин. — Э? Джотаро уклонился от взгляда Джозефа в зеркало. — Я ужинаю с Какёином, — процедил он сквозь стиснутые зубы. Пауза. Он ждет от деда какой-нибудь фразы, абсолютно любой. Он не совсем понимает, как американец относится к подобного рода вещам, но почти уверен, что тот скоро обо всем догадается. Его руки по бокам сжались в кулаки, и вот он готов выслушать нотации и насмешки. Джозеф приближается, пока не оказывается рядом со своим внуком. Одним быстрым движением он срывает с его головы кепку и небрежно бросает ее на пол. — Эй! — Тебе лучше снять ее. Я думаю, будет намного лучше, если Какёин хоть раз сможет по-настоящему увидеть твое лицо. Джотаро моргает и Джозеф треплет его волосы так, как всегда это делал, когда его внук был маленьким. «Эй,» — повторяет тот, на этот раз громче. Он уворачивается от руки Джозефа и снова хватает свою фуражку. — Ты такой раздражающий, — рычит он. — Увы, какой есть. Джозеф улыбается, но такой странной, искривленной улыбкой, которую Джотаро видел только дважды. Впервые, когда на Сочельник бабуля Сьюзи выпила слишком много и поведала историю о том, как Джозеф сделал ей предложение, а Джотаро мог только смущенно наблюдать, как его бабушка с дедушкой снова стали хихикающими подростками. Второй раз был в начале этого путешествия, когда Абдул расспрашивал его о тех днях, когда старик был помоложе, о его давних путешествиях по Европе с юношей по имени Цезарь, а Джозеф только пожимал плечами и перебирал пальцами своей металлической руки. Глаза Джозефа немного задумчивы, немного печальны. Такое выражение лица нетипично для деда. Джотаро хочет что-то сказать, но спотыкается и заканчивает, снова натягивая на себя кепку, пока козырек не скроет Джозефа из виду. — Я иду, — лаконично сказал он, развернулся на пятке и направился к двери. — Хорошо проведи время, — отреагировал старик. Джотаро рискнул напоследок оглянуться и был вознагражден твердым хлопком по плечу. — Уверен, у тебя будет прекрасное свидание! Star Platinum появляется за спиной Джотаро; он отталкивает Джозефа на полпути к двери, но это совсем не останавливает его хихиканье. — Это не свидание, — отрезает Джотаро и хлопает дверью с такой силой, что дверная ручка чуть не остается у него в руке. Какёин уже сидел в холле, когда Джотаро спустился по лестнице. Аккуратно свернувшись на диване в углу, он листал довольно потрепанную книгу в мягкой обложке, лениво перебирая рукой серьгу. Джотаро с трудом сглатывает внезапный комок в горле. Он засовывает руки в карманы и медленно шагает вперед. «Я готов, » — бормочет он. Какёин выглядывает из-за книги и рассыпается в улыбке. Его глаза такие фиолетовые. — Ты как раз вовремя. Я нашел такое замечательное место, оно ниже по улице. Я искал его весь день. — Ладно, — Джотаро чуть не задыхается от такого яркого проявления красноречия. Какёин встает. — Пошли, — говорит он, лениво усмехаясь. Он игриво дергает Джотаро за пиджак; его пальцы длинные и ловкие. — Нам не следует опаздывать. — Ладно, — снова отвечает Джотаро, уже слабее. Он позволяет Какёину быть ведущим этой ночью. Это не свидание, напоминает он себе. Вечерний воздух теплый и приятный, и хотя на горизонте намечаются грозовые тучки, сейчас небо чистое. Какёин с легкостью поддерживает беседу, рассказывая о том, какие созвездия можно увидеть в это время года. Джотаро прилагает все усилия для того, чтобы отвечать ему, чтобы не заострять внимание на том, как все его лицо светится от волнения, как его рука твердым и успокаивающим грузом ложится на плечо Джотаро. Это не свидание.***
Они остановились в небольшом местечковом ресторане, зажатом между книжным магазином и почтовым отделением. Это напоминает Джотаро маленькое кафе у него дома, в которое его однажды привела мать: такое же приглушенное освещение, нагромождение крохотных столиков, витающие в воздухе запахи кофе и корицы. Они — единственные иностранцы тут, и хозяйка, пользуясь случаем, засыпает их вопросами о Японии — все время подмигивая Джотаро — и уводит их за столик в самом дальнем углу ресторана. — Пытаются спрятать нас, — говорит Джотаро, падая на стул. Какёин невозмутимо пожимает плечами. — Меня это вполне устраивает. В любом случае, — добавляет он, — так у нас будет больше уединения. Он ухмыляется; Джотаро без промедления подавляет дальнейшие жалобы, хватая меню. Уже на первой странице он сталкивается с проблемой: все меню на английском и арабском. Напротив него быстро листает страницы Какёин, постукивая пальцем по столу. Джотаро открывает рот — закрывает его снова. Он снова уставился в меню, пот струится по его шее. Сосредоточиться. Ему просто нужно сосредоточиться. Его взгляд мечется в поиске знакомых фраз, даже когда слова перед его глазами начинают расплываться. Не стоило так часто прогуливать английский в этом году. — Ты знаешь, что ты хочешь? Может быть, он просто повторит то, что обычно заказывает его дед — какой-нибудь сэндвич на пите — и таким образом создаст вид того, что он понял, о чем сейчас читал. Вот только это не самое подходящее блюдо для ужина. Только этого вообще может не быть в меню. Джотаро ерзает на стуле, а его лицо с каждой секундой становится горячее. Тупица. Он сейчас выглядит, как чертов тупица. Вежливое покашливание возвращает его в реальность. — Вообще, если ты не против, могу я заказать для нас обоих? — Немного небрежно интересуется Какёин. — Я хочу попытаться отгадать, что же тебе может понравиться. Джотаро заставляет себя кивнуть. Если он захлопнет свое меню немного быстрее, если он отбросит его в сторону с усилием, чуть большим, чем необходимо, никому из них это не понравится. — Итак, — произносит он, вновь позволив себе заговорить, — что ты хотел бы взять? О, давай я покажу тебе! — Несколько посетителей поблизости бросило на них недовольные взгляды, когда Какёин вскочил на ноги и с громким скрипом передвинул свой стул на другую сторону стола. Джотаро едва ли замечает их раздражение, потому что сейчас Нориаки стоит рядом и наклоняется к нему. Его локоть покоится на подлокотнике стула Джотаро; их плечи соприкасаются. — Давай выберем, — мурлычет Какёин, — сладкое или острое? — Что? — неясно спрашивает Джотаро. — Ты любишь сладкие или острые блюда? Сладкие, думает Джотаро, стараясь не глазеть так открыто на то, как серьги-вишенки Какёина раскачиваются каждый раз, когда он мотает головой, на его длинную, бледную линию шеи. «Ээ», — запинается он. Он не может дышать. Какёин наблюдает за ним с легкой ухмылкой. Их лица так близки друг к другу и Джотаро не может сделать вдох — ему нужно сейчас ответить, иначе он упадет в обморок как последний гребанный идиот еще до того, как начнется ужин. — «Ну, мне не важно.» — Ммм. В таком случае, я возьму острое. Какёин двигает свой стул обратно; Джотаро мгновенно растекается по стулу, и его охватывает облегчение. Однако он быстро выпрямляется, потому что если он будет сутулиться, то будет казаться, что ему скучно, а он этого не хочет. Вместо этого он наклоняется к столу — но, может быть, это слишком прямолинейно. Джозеф говорит, что локти на столе - дурные манеры, поэтому он неловко покачивается на стуле, крепко сцепив пальцы на коленях. — Ты в порядке? — ласково интересуется Какёин. — Выглядишь немного… нервным. — Я в порядке, — бубнит Джотаро. Наконец возвращается официант. Какёин беглым потоком английского произносит их заказ, оставляя Джотаро в ловушке где-то между ревностью и благоговением. Это чувство для него не необычное, по крайней мере, когда речь заходит о Нориаки. Оно всегда проявляется в мелочах, которые он делает и которым удается застать Джотаро врасплох: то, как он спокойно держится в разговоре независимо от языка; расчетливый, осторожный метод решения проблем, его потребность решать головоломки и загадки; то, как он сражается — с легкой, радостной самоуверенностью — желая соответствовать своему Джотаро. — Ты улыбаешься. Сердце Куджо пропускает удар. В глазах Какёина горят задорные искорки. — Пялиться — грубо, — парирует он. Превосходно, говорит он себе. Так мягко, так очаровательно. Интересно, может ли он утопиться в своем стакане с водой, пока Какёин не видит? — Не могу ничего поделать. Видеть тебя улыбающимся — довольно редкое зрелище. — Какёин смеется, пропуская пальцы через длинную челку. — Делай так почаще. Это мило. Должно быть, это маленькое чудо, что Джотаро не сгорел прямо там. Еду принесли быстро: официант по-английски интересуется, не хотят ли они кофе или десерт, но Джотаро трудно его слушать — количество тарелок перед ним уже достаточно ошеломляет. Тут и хлеб — пита, с которой он более-менее знаком, пара блюд с пастой коричневого цвета, тарелка хрустящих клецок и дымящееся блюдо с чем-то похожим на рис, лапшу и бог знает что еще, покрытое красным соусом. Он непроизвольно смотрит на Какёина, который отвечает на его недоумение очередной легкой ухмылкой. Джотаро честно не может решить, то ли это бесит, то ли это сексуально. — Бисмиллá, — говорит Какёин. — Что? — Это означает «во имя Бога». Здесь в знак благодарности люди говорят эту фразу перед едой. Теперь повторяй за мной: Бисмилла. — протягивает Какёин; Джотаро изо всех сил старается обращать внимание на сами слова, а не на губы Нориаки, когда тот их произносит. — Бисмилла, — неуклюже повторяет он. Какёин светится одобрением. — Ну вот и все. Ты — само совершенство. "Ты — совершенство," — чуть не сказал в ответ Джотаро. К счастью, ему удалось сдержаться, иначе пришлось бы извиниться и пойти сброситься с ближайшей скалы. Это не свидание, предупреждает он себя. Star Platinum скептично шевелится внутри — вот предатель. Тут не так уж и много посуды, если не считать ложки для риса и лапши. Какёин берет кусок хлеба. Джотаро делает то же самое, и Нориаки нежно хватает его за запястье. — Только правой рукой, — мягко прошептал он. — Есть левой невежливо. — Оу, — буркнул Джотаро и удивляется, как, черт возьми, у такого бойца, как Какёин, может быть такая бархатная кожа. И он не должен замечать такие вещи, не должен, и все же он не может остановиться. Его собственные ладони в мозолях, костяшки пальцев покрыты шрамами от слишком частых драк в школе. Он охвачен внезапным порывом взять руку Какёина в свою. Но Какёин отпускает его, да и ресторан вокруг них не дремлет, и Джотаро одергивает свою руку как будто от ожога. Он берет кусочек хлеба и вслед за Какёином погружает его в одну из темных паст. — Это баба гануш. Эта закуска готовится из баклажанов, — поясняет Какёин. Джотаро кладет кусочек в рот. Он чувствует глубокий, копченый вкус и берет еще немного хлеба и обмакивает его, и еще немного, и еще. — Тебе нравится? — Это правда вкусно. Какёин восхищен. — Попробуй фалафель. — Он придвигает тарелку с чем-то похожим на клецки на ней, и Джотаро послушно берет одну. — Что это? — Обжаренный нут. Довольно распространенное блюдо на Ближнем Востоке. Джотаро осторожно откусывает. У фалафеля забавный вкус, но не неприятный. — Попробуй его с хумусом, — предлагает Какёин, и Джотаро подчиняется снова. Хумус немного похож на ту баклажанную пасту, но вкус у него богаче, с оттенками специй и оливкового масла. Джотаро охотно тянется к еще одному шарику фалафеля. — Ты такой голодный. — А ты почти не ешь, — возражает Джотаро, вытирая рот рукавом, а затем сгорая со стыда, потому что это было грубо и, вероятно, более чем отвратительно. Однако Какёин, похоже, не возражает. — У меня небольшой аппетит, — объясняет он. — Кроме того, смысл в том, чтобы попробовать все эти блюда. — Ты не должен был проходить через все это только ради меня. — Конечно нет. Но я хотел. Ты заслуживаешь того, чтобы наслаждаться жизнью. Ты заслуживаешь того, чтобы кто-то к тебе хорошо относился. Что-то обжигающее и электрическое проходит сквозь него; Джотаро чуть не роняет недоеденный кусочек фалафеля себе на колени. Он опускает голову, пристально разглядывает тарелку. Он не краснеет. — Ты странный, — ворчит он, а на самом деле желает узнать, с каких пор он умеет нести этот чертов бред. Смех пугает его. Какёин перемешивает рис с лапшой, и Джотаро удивленно замечает, что его лицо тоже слегка порозовело. — Я очень странный, — ехидно соглашается Нориаки. — Мне– — горло Джотаро сжимается, но он всеми силами выдавливает из себя слова. — Мне это, впрочем, нравится. Он говорит это скорее как извинение за то, что вел себя как мудак, но это только ухудшает ситуацию — Какёин снова улыбается ему своей мягкой, нежной улыбкой, что заставляет Джотаро чувствовать себя как будто светящимся и немного желающим провалиться сквозь землю и исчезнуть. Он мечется, чтобы отвлечься, убежать, но вместо этого обнаруживает, что ему подносят ложку лапши. — Вот, — говорит Какёин, — попробуй это следующим. Это кошари. — Тебе не нужно кормить меня, — воскликнул Джотаро. Он рад, что не последовал совету деда и остался в фуражке, — он уверен, что его лицо сейчас наверняка пылает огнем. Какёин невозмутимо покачивает ложкой туда-сюда. — Только попробуй? — Ты издеваешься надо мной, — выходит более раздражительно, чем хотелось бы. — Немного. Вопреки здравому смыслу, Джотаро наклоняется вперед, его губы приоткрываются. Он позволяет Какёину поместить ложку в свой рот. Блюдо оказалось острым и вкусным, и он одобрительно кивает. — Вкусно. — Мне приятно это слышать, — говорит Какёин, и кладет ложку; Джотаро вынуждает себя не обращать внимание на слабое чувство разочарования в животе. Он поел еще немного кошари, угостил себя последним шариком фалафеля. Его взгляд скользит по толпе вокруг них. Он видит, как две женщины за соседним столиком рассыпаются громким смехом. Он никогда не был хорошим собеседником. Разговоры всегда выходили натянутыми, оставляя его в тихом отчаянии и еще большей неловкости, чем обычно. Но Какёин только потягивает свой чай и следит за взглядом Джотаро, — и между ними нет никакой неуверенности, никакого принуждения к беседе, нет ничего, что могло бы нарушить удовлетворенное молчание, которое они разделяют. За соседним столиком одна из женщин допивает остатки своего чая; другая сразу же наклоняется с чайником в руке, чтобы снова наполнить чашку подруги. «Слава богу», — думает Джотаро, — «хоть что-то знакомое». Он берет их чайник и наполняет чашку Какёина до краев. Закусив нижнюю губу, он неуверенно встречает взгляд Нориаки. — Это… то же самое, верно? — Да, это оно, — уверяет его довольный Какёин; принимает из его рук чайник, в свою очередь наливая чай Джотаро. — Так же, как у нас дома: ты сам не наполняешь свою чашку, но даешь это сделать другому человеку. — Он снова запускает пальцы в свои волосы. — Мне всегда нравилась эта традиция. Она в некотором роде поэтичная. Она напоминает, что я всегда должен осознавать, с кем именно я нахожусь. — Ты великолепен, — внезапно говорит Джотаро. Какёин удивленно изогнул бровь. Уши Джотаро горят и он просто должен держать свой рот на замке, прежде чем скажет то, о чем пожалеет, — и все-таки слова продолжают вырываться из него. «Я просто… Это круто. Этот ужин. И откуда ты все это знаешь…» В ответ ему только пожали плечами. — Не слишком уж это и удивительно. Моя семья много путешествует, а еще мне просто нравится узнавать новое. — Но это действительно круто. — Джотаро собирается с духом, велев голосу не дрожать. — Ты классный. — Он издает яростный рык, но, по крайней мере, не заикается, не прячет дрожащие руки под столом. И это стоит того, потому что Какёин краснеет опять. — Прекрати, — говорит он. — Я серьезно. Впервые за всю ночь Какёина застали врасплох. — Не припоминаю, чтобы в последнее время кто-то считал меня классным. — Я всегда так считал. Ресторан вокруг них уходит на второй план. Руки Джотаро все еще трясутся, его пальцы все еще немного жирные от еды; он глубоко вдыхает и все равно протягивает руку через стол. Он находит ими руки Какёина и ненадолго сжимает их. Может, для успокоения; может, для самоутверждения; может, просто потому, что это значит, что Какёин будет улыбаться и краснеть так еще немного. Он хочет, чтобы это мгновенье длилось. Он хочет остановить время, чтобы он мог запомнить, как волосы Нориаки спадают на его глаза, как тепло давят его руки, как его пальцы переплетены с пальцами Джотаро. Не нарушая идиллии, тихий голос на задворках головы Джотаро говорит мягко: «Это не свидание.» Впервые за всю ночь Джотаро позволяет себе не замечать его.***
— Ты не должен был платить, — негодует Куджо потом, когда они возвращаются в отель. Полная и яркая луна над головой освещает их путь туманным белым сиянием. — Я был гостем, и я должен был платить в знак благодарности тебе. — В первую очередь, это я пригласил тебя на ужин. Это была моя идея. И я не хотел, чтобы ты тратил свои деньги. — Джотаро закатил глаза, и Какёин усмехнулся. — Ладно, сказал он, смягчаясь. — Отлично. В следующий раз, я обещаю, платить будешь ты. — В следующий раз? — вопрос вылетает слишком быстро. Пауза. Какёин подходит ближе. Его рука касается руки Джотаро. — Да. Если ты хочешь, чтобы этот следующий раз был. — Я бы хотел. — Оба идут в тишине. Джотаро облизывает внезапно пересохшие губы. — Есть один чайный магазин, — начинает он сбивчиво. — Он рядом с моим домом. Довольно милый. Я не знаю, моя мама туда часто ходит. — Джотаро сразу же морщится — он не мог бы звучать более жалко, даже если бы пытался — и пытается вернуть разговор в спокойное русло. — В любом случае, мы могли бы съездить туда как-нибудь. Когда вернемся в Японию. Он пытается представить целый день, проведенный вместе. Никакой спешки — никакой украдкой съеденной еды в те несколько часов перед выездом в следующий город. Там, дома, у них будет столько времени, сколько им захочется. Он мог бы сводить Какёина в городской аквариум или показать ему деревья за его домом, у которых он любил играть, будучи ребенком; он мог бы понимать Нориаки, кусочек за кусочком, неторопливо открывая тысячи маленьких чудес, наполнявших юношу перед ним. Он вздрагивает, когда его руку оплетает другая. Какёин кладет голову на плечо Джотаро. — Ну ладно, — тихо говорит он. — Хорошее свидание. Джотаро резко останавливается, также вынуждая остановиться и Какёина. — Что-то не так? Свидание. Свидание. — Ты что-то увидел? Где-то поблизости враг? — Какёин высвобождается, всматриваясь в пустую улицу вокруг. — Ты сказал… свидание? — спрашивает Джотаро, и его голос немного ломается, к счастью, только на последнем слове. Какёин сбит с толку. — Да, ну и что? — Сегодня… сегодня было свидание? — Его разум мчится, спотыкаясь об себя, чтобы угнаться за этим вечером. Над головой вспыхивает уличный фонарь. Какёин уставился на него с недоверчивым выражением лица, уперев руки в бока. — Ты, должно быть, шутишь. Ты не догадывался? Свидание. Джотаро глупо моргает. — Это было свидание? — произносит он единственные слова, за которые его мозг ухитрился в отчаянии зацепиться. Star Platinum победоносно ликует внутри него, и Джотаро может только ошеломленно стоять там, широко распахнув глаза. — Джоджо, — раздраженно начинает Какёин. Я буквально бросался на тебя весь вечер, а ты так и не понял? — Свидание, — слабо повторил он. — Будучи таким умным человеком, ты невероятно туп, когда этого хочешь. — Какёин смотрит на него сверху донизу. Он раздражен, но Джотаро улавливает искру паники в его глазах. Он уже видел такое выражение на его лице, когда Какёин сделал серьезный просчет в середине боя. Он уже начал отступать от Джотаро, мало-помалу его лицо стало яростно-красным. — Я даже не могу сказать, доволен ты этим или нет. Извини. Наверное, мне следовало… сказать что-нибудь. Я не должен был предполагать — конечно, если тебе не интересно. Моя ошибка– — Счастлив, — шикнул Джотаро. — Чего? — Я- я счастлив, — произносит он, чувствуя, как тяжелеет его грудь. Он напуган, но заставляет себя встретиться взглядом с Нориаки, отказываясь позволять себе смотреть в сторону — потому что если этот шанс уйдет сквозь пальцы, то он этого никогда себе не простит. — Я… невероятно счастлив, что ты пригласил меня. — Правда? — И я действительно счастлив, что сегодня было именно свидание, — продолжает Джотаро. Он едва-едва держит себя в руках. — Я хотел, чтобы наш ужин оказался свиданием. Какёин делает один осторожный шаг вперед, другой. «Ты хотел?» — говорит он и снова улыбается, и Джотаро чувствует, как все в нем рушится. Он хочет говорить, но не может найти правильных слов — это уже не имеет значения, когда Нориаки берет его трясущиеся руки в свои. В этот момент Джотаро чувствует себя таким маленьким, чем когда-либо за всю свою жизнь. Они так близко друг к другу. Их лица в нескольких сантиметрах одно от другого, и если Джотаро немного нагнется, чуть-чуть прижмется, наклонит голову в сторону… Какёин резко захихикал. — Польнарефф умрет, когда узнает об этом. — Джотаро бледнеет. — Даже не смей говорить ему об этом, — рычит он, и это еще больше смешит Какёина. — Тогда уже, наконец, поцелуй меня. Джотаро целует. Их пальцы сплетаются вместе, и рот Нориаки мягко прижимается к его губам. Они целуются медленно, осторожно, и ничего подобного Джотаро даже не мог представить, что делает поцелуй только лучше. Его руки обхватывают талию Какёина, притягивая его еще ближе. Это не свидание, головокружительно думает Джотаро. Это начало чего-то большего.