Тебя это тоже делает живым

Встретив впервые этого юного львенка, Альфард заметил в нем что-то, что отличало его от всего остального мира. Он был каким-то изящным и неловким, одновременно, разговорчивым и молчаливым, а еще всегда смотрел прямо в глаза, но, казалось, глубже. Он не выходил из головы, как солнечный день среди осени туманного Альбиона. Встретив его во второй раз, в нем не было ни капли того самого свечения, что он источал впервые. И маг злился. Злился на того, кто сумел этот свет погасить, да так быстро. Потом до него дошел слух о том, что юный Розье умудрился сбежать из страны, что Альфарда, в отличие от всего бомонда, не возмущало ни чуточку. Напротив! Крайне веселило. Блэк долго на вещах не зацикливался, даже не очень красивых, но приятно перечитать хорошую книгу заново, тем более если сюжет ты помнишь лишь вскользь. Эван возвращается и, волею судьбы, все чаще и чаще появляется рядом. Он напивается в кабаках, обязательно задевая чью-то честь, а затем затевая дуэль, в которой еще ни разу не проигрывал. Золотовласый волшебник никогда не проигрывает, потому что еще ни разу не играл по правилам. Его выгнали из кабака, потому что заподозрили, что он мухлюет в карты, его прогоняют с дня рождения одной знатной особы, потому что юнец, взяв слово для тоста, критикует наряд именинницы. Он снимает десяток самых красивых и юных девушек в борделе, из комнаты доносится самый веселый смех, который Блэк вообще слышал в этом заведении и искристый звон бокалов. И брюнет всегда незримо рядом, не желая быть сообщником – не ввязывается, но выносит учтиво его камзол, оставленный на кресле, из паба, делился холодным металлом карманных часов, когда парню прилетает от кого-то по смазливому личику, не выдает, когда видит, как тот достает карту из рукава и ставит на все. Львенок всегда добродушно скалится, иронизирует и выказывает всяческое неуважение благовоспитанным джентльменам высшего света. - Чертовы лицемеры, а за этим – ничего, кроме денег, - возмущается он, прикладывая так кстати протянутые часы к опухающей скуле. Блэк чувствует себя…воодушевленным. Юноша спасает Альфарда, задыхающегося гниющей скукой, парящей в воздухе между благочестивых манекенов. Девушки в борделе вспоминают Эвана со смущенной улыбкой и это интригует. А затем брюнет получает первое письмо, к которому ученик прикладывает наброски обнаженных тел и лиц, которые маг безошибочно узнает. И мужчина смеется, откидываясь на подушки, скрывая лицо в сгибе локтя. Этот паршивец всегда умудряется его удивлять. На самом деле, письма бы его он даже не заметил, если бы не нетерпеливый громовещатель от все того же автора потерянных творений. Через десяток писем, которые мужчина оставляет без ответа, он отмечает, что слог у Розье поэтичный и размеренный, не в тон тому, какие скабрезности этим слогом описаны. Эван делится с магом любимыми строками современной поэзии, вырывая их прямо из книг. «О, Мерлин, ты же будешь возмущен таким отношением к книгам? Но, клянусь, именно это чувства должно вызывать подобное искусство. Ничего привычного, ничего правильного, благопристойного…скучного. Надеюсь, ты сжигаешь мои письма, уверяю, они и без того уже сгорают». Маг оставляет очередное письмо без ответа, но улыбается себе под нос, видя, как оно тлеет в пламени камина. Скоро летние каникулы в Хогвартсе, и это Блэк знает даже не из писем Розье, в которых тот проклинает историю магии новыми словами, набранными у непризнанных юных поэтов. Скоро летние каникулы в Хогвартсе, и Альфард знает это, потому что ждет. Ждет, когда в эту беспросветную глушь вечеров ворвется эта буря. И тогда бессовестные, порой, жестокие развлечения мага, кто-то, наконец- то, оценит по достоинству, разделит это утешение с ним. Джентльмены тонкого душевного устройства, каждое воскресение месяца устраивают литературные чтения. Суть данного мероприятия – оказать друг другу должное внимание и оценить эмоциональную глубину творца, точнее «Они облизывают друг друга с головы до ног, с большим рвением задерживаясь чуть ниже копчика», - объясняет мужчина своему спутнику на сегодняшний вечер. - Хочешь скандала? Розье усмехается в стакан с огневиски, даже не взглянув на собеседника, но спустя минуту воцарившегося молчания, которое заглушило весь гул захудалого бара, прелесть которого состояла в том, что никто из ненавистных им светил, в такое место никогда и носа своего не кажет. Место, в котором можно говорить обо всем и обо всех. Место, хранящее миллионы секретов. Миллион и один, если считать мимолетно облизавший его горячий взгляд, искрящихся фейерверками предвкушения глаз. Миллион и два, если считать, почему-то ухнувшее и на мгновение замершее сердце мужчины. Эван приближается, почти что обжигая тяжелым захмелевшим дыханием ухо собеседника. - - Давай подожжем их задницы, - юноша прыскает со смеху, а от уха по всему телу брюнета разбегаются в панике мурашки. Альфард усмехается, допивая то, что осталось на дне стакана. Черт подери, этот юнец обещал скандал, но полученный результат превосходит все ожидания. Задеть честь и достоинство мужчин прямо на глазах у их жен – не лучшая идея, в дополнение ко всему раскритиковать работы, не созданные для чьей - либо критики… - Что Вы творите, Розье?! Это, считайте, народное достояние! Положите рукопись на место, немедле… - Народное достояние? Юноша заливисто смеется, расталкивая столпотворение вокруг, ужом проскальзывая к открытому окну. - Ну так пусть народ прочтет! Шелест бумаги, возмущенные вздохи и абсурдно искренний смех. Блэку хотелось аплодировать тому, с каким изяществом Эвану удается разрушать кукольные домики, годами строящиеся, существующие в пелене благопристойности…Просто за секунду. И звук рушащихся иллюзий – лучшая музыка для ушей скучающего Альфарда. Он, право, не ожидал, что высокодуховное оскорбленное эго может превратить невинное хулиганство в побоище. Блэк видел, даже не будучи в рядах тех, кто разнимал дерущихся, как Розье прилетело пару – тройку раз. Но он не удивлен, что маги выбрали кулаки, потому что в магической дуэли этого безумца еще не побеждали. Брюнет задался целью стать, однажды, первым, кто это сделает. А пока – зарабатывал на ставках. В толпе златовласому львенку удалось улизнуть, а в пылу ярого противостояния его отсутствие даже не сразу заметили. Большая часть гостей успокоилась, возмущенно бухтя между собой, а обиженные и оскорбленные, вооружившись волшебными палочками, решили найти беглеца. Мужчина, как обычно, уже привычным движением поддевает сюртук с пустующего стула, и выходит на улицу, где его обдает неприятной прохладой. Но оставаться там без Эвана – смысла не имело, да и, к тому же, сейчас маг припоминает, что вся эта заварушка была, вообще – то, его идеей. Он видит неподалеку несколько человек, разбрёдшихся в разные стороны, видимо, также, как и он, пытающиеся отыскать сквозь землю провалившегося нарушителя покоя. Блэк усмехается себе под нос, когда его плеча касается чья-то рука, он машинально ее отбрасывает. - Блэк, - возмущенно обращается к нему растрепанный мужчина, - ты не видел этого нахала? Брюнет лишь пожимает плечами, не скрывая нахальную усмешку, когда взгляд собеседника падает на предмет одежды в руках мага. - Точно, он, ведь…пришел с Вами…Я слышал, что Розье – ходячая проблема, но что его ТАК обделили воспитанием…Где прячется Ваш трусливый друг, Блэк? - Без малейшего понятия. Я знаю о нем столько же, сколько и Вы, милейший. Я лишь самаритянин, протягивающий руку помощи нуждающимся, - с напускным благородством мужчина пытается отвязаться от назойливого собеседника, к которому уже возвращаются остальные. - Мы, все – равно, найдем его и проучим, - нелепая угроза заставляет Альфарда скрыть усмешку за деликатным покашливанием. - Тогда передайте ему, что если станет холодно – пусть найдет меня… - Пойдемте, осмотримся с другой стороны, - мужчины не спускают с него осуждающих взглядов, а затем снова разбредаются в поисках Розье. Блэк вздыхает, как-то машинально проследовав пару шагов за ними, пока его не хватают за предплечье и рывком ни затаскивают в возмутительно узкий переулок. В его глубине темно, разве что блеск голубых глаз и крупные локоны, падающие на лицо, покрытое синяками и царапинами, судя по всему, от тяжелых перстней…все это выдавало в похитителе главную звезду вечера. Розье позволяет себе выдохнуть весь застрявший в легких воздух и бесшумно рассмеяться, откидываясь на противоположную стену и, судя по звуку и шипению, последовавшему за ним, ударяясь затылком. Блэку почему-то тоже становится смешно, нерационально, как-то механически его плечи подрагивают. Спустя пару минут он бросает смятый в руках предмет одежды продрогшему юноше. - Благодарю покорно, - хрипит парень севшим голосом. Наверняка, простудился. Говорят они тихо, потому что бежать отсюда уже некуда. Почему-то, мужчина быстро отметает проскользнувшую тенью мысль о трансгрессии, отмахивается от нее, как от назойливой мухи. - Это я должен благодарить тебя за такое шоу, но, в следующий раз, не доводи до драки, - шепчет Блэк в темноте пытаясь оценить – насколько критично был ранен парень. - Какая же комедия без боли? В голосе парня звучит неподдельное возмущение подобным нелепым предложением. Альфард впервые замечает в нем определяющую деталь. Он любит не просто разрушать…Он любит разрушаться. И это то, чем они в корне отличаются друг от друга. - Это делает меня живым, - добавляет он прежде, чем брюнет мог что-то ему ответить, - и оживляет других. Тебя это тоже делает живым, - уверенно, с вызовом бросает ему в лицо Розье. Брюнет набирает воздух, чтобы как-то прокомментировать это, но блондин коротко шипит на него и нахально накрывает рот ладонью. Кстати, она буквально ледяная, в контрасте с дыханием, касающимся его щеки…Альфард может чувствовать, как юный маг подрагивает всем телом. А за нестройным биением их сердец в ушах мужчины, он не сразу услышал приближающиеся возмущенные голоса. В горле застревает ком, когда эти наполненные гневом и раздражением разговоры становятся довольно громкими, будто бы в паре метров от них. Стук сердец – барабаны, грохочущие несносную мелодию, разжигающую в венах огонь. И то самое пресловутое желание жить. Голоса отдаляются, словно бы совсем пропадают. Дрожащая, холодная ладонь бессильно сползает вниз, задерживающаяся на груди, словно бы прощупывающее пульс по колотящемуся в клетку ребер сердцу. Рассматривая это лицо, скрытое вуалью мрака, в паре сантиметров от себя. Рассматривая, будто бы вечность, каждую ссадину и каждый кровоподтек, Блэк не заметил, когда произошло то, что произошло. Когда мягкие, подрагивающие губы коснулись его приоткрытых в тяжелом дыхании. Поцелуй длился меньше, чем мгновение. Ощущение тепла исчезло также быстро, бесследно…Оставляя на своем месте пробирающий до костей холод и привкус огневиски на языке. Этот паршивец сбежал. Блэк пораженно усмехается, устало потирая переносицу, пытаясь избавиться от нахлынувшей внезапно головной боли. Сбежал. Уму непостижимо. Его это тоже делает живым.