Липкие моменты серого времени

Притон, липкий, непонятного цвета матрас в углу облезлых стен и холод, собачий холод, который пробирает до самых костей. Ежесекундно его голову терроризировали мрачные мысли о собственной ничтожности, противности дыхания и воспоминания о последнем обслуженном клиенте, от которых тянуло сблевать куда-нибудь в сторону. Ужасный привкус во рту. Раньше получалось забыться с помощью токсичного дерьма, от которого сносило крышу и казалось, будто теперь всё хорошо. Парень работал только на неё, но теперь эти гниющие раны на сгибе руки жутко мешают. Хотя он по прежнему нуждался в дозе. Кости ломает. Лихорадка. Пятна на коже оливкового цвета. Сломанный патефон в углу квартиры сточил иглу и теперь затирает пластинку со старыми песнями Пугачевой. Повторяющаяся нота напоминает о далёком детстве, папе, руки которого по будням не оттирались от мазута, и красивой-красивой статной маме, которые когда-то любили его. Мама держалась молодцом, даже когда на полках магазина ничего не было, придумывала что-то, что могло развеселить их с сестрой. И Новый год был Новым годом, а не чудовищным отстоем, как сейчас. Сейчас декабрь? Нет? Кто-то повесил вломанный внутрь новогодний шарик на неработающую батарею. Теперь ясно, почему её в притоне называют белой ёлкой. Страшно. Страшно за свою голову. Её кто-нибудь вот-вот так же проломит. Эта мысль становится настолько реальной, что Андрей внезапно начинает кричать, прижимая ноги в ворованных джинсах к груди и сжимая тонкие волосы руками со сбитыми костяшками. В притоне к такому уже привыкли. Он бил стену. Рисовать нечем. Рисовать не умеет. Плевать. Мужик в противоположном углу даже дышать не умеет третий день подряд. Как странно, противоположный угол, мы же не в трапеции. Дурацкие стены и окна, но нужно выйти в дверь. Он бы сбежал, но паспорта нет, его забрал Егор. Егор старший в притоне, Егор иногда приносит поесть и дозу. Егор наверняка хороший. …И куда ему деться без паспорта? Притон в заброшенном доме хотя бы защищает от снега. Нужно дойти. Неизвестно куда. Он пришёл к дому. Это библиотека. Реальность плывёт обрывками, но парень очень хочет почувствовать запах книг и снова утонуть в воспоминаниях. Как-то проник внутрь, но кажется, взял книгу, чувствуя на себе пронзительный взгляд, который пронизывает иголками насквозь. Неприятно. Глаза взгляда жёлтые и безумные. Хотелось соответствовать безумию и Андрей тихо засмеялся, после чего уткнулся в перевёрнутую книгу. Нет, это всё неправильно, нужно начать уровень заново, знал же, что стоило выходить в стороне Недышащего. Чтобы добраться до чекпоинта, нужно умереть. Все мальчишки во дворе, даже те, у кого не было СЕГИ или ДЕНДИ, знали это простое правило. У Андрея в детстве была СЕГА. От неё пахло книгами, когда Мама принесла её после работы. Как от этой. Перевёрнутой. Перевёрнутой Мамы? Нет же, книги. Но сейчас лучше вернуться, скомкаться как листок бумаги и потом пытаться перезагрузить уровень. От Егора теперь пахнет книгой. Токсичным дерьмом, пылью, тухлыми яблоками, но книга точно где-то там есть. Чекпоинт. Всё ещё не поздно перезагрузить уровень? Надо попытаться. Сознание ушло далеко-далеко, хочется выводить знаки вопроса босой ногой на снегу. Он в метро. В голове играет песня Пугачевой. Старая песня из одной ноты. Хорошая песня. Поезд уехал. Если он найдёт призрачный поезд, то уедет на следующий уровень. А если не найдёт, то прерзагрузит чекпоинт. Шаг за шагом на ватных ногах. Ещё немного пройти до края и переступить его. Это обязательно нужно сделать. Его кто-то отдёргивает сильной рукой назад. Как же так, призрачный поезд! Таинственный кто-то прижимает к себе. Раньше так делала мама. Андрей спросил, она ли это, но вместо букв было какое-то месиво. А из месива трудно составлять слова. Парень видит перед собой жёлтые безумные глаза. Мама с безумными жёлтыми глазами? Нет же, перевёрнутый патефон. — Тихо… — голос не его, но отдаётся в пустой голове эхом.