Call it honor

Задание Декстера оказалось не таким простым, как я предполагал. Это тебе не покупка меча и не доставка списка провизии для рудокопов Старой шахты; даже выпроводить Мордрага было легче, хотя тогда пришлось постараться, чтоб провернуть всё без крови. Целый вечер я пробыл в Секте, блуждая по лабиринту деревянных мостов и лестниц в поисках лаборатории Галома, а затем выжидая, пока старый жмот отвлечётся от исследований и куда-нибудь свалит. Видите ли, его рецепты не продаются! Надеюсь, он редко заглядывает в свой сундук, и когда обнаружит пропажу, наш разговор выветрится из его памяти. Полная луна уже взошла над Старым лагерем к тому времени, как я отдал рецепт Декстеру, гревшемуся у костра в кругу рудокопов и других торговцев на рыночной площади. Он заплатил обещанную сумму и начал уговаривать меня посидеть с компанией. В иной раз я бы согласился, но сегодня изрядно устал: единственное, чего хотелось — упасть на кровать и заснуть до утра. Впрочем, упирался я слабо и недолго: чувствуя жар огня и пряный аромат похлёбки с мясом падальщика, моё озябшее и голодное тело само собой опустилось на скамью под одобрительные возгласы пьяных трудяг, тут же протянувших мне наполненную миску. Подошёл к концу седьмой день в худшей тюрьме на свете. За это время я многое тут повидал, и хищные твари, которыми кишат окрестные земли, — ещё не самое страшное. Борьба за власть внутри Барьера, соседство с орками, безумные люди на болотах — вот о чём действительно стоило волноваться. Решение вступить в Старый лагерь казалось закономерным: здесь тебя хотя бы защищают стены и уродливое подобие стражи. Уродливое потому, что они часто злоупотребляют своим положением, вымогая руду и издеваясь над своими же рабочими. Правда, не все из них: Торус, к примеру, неплохой мужик, но с другими лучше не связываться без необходимости. Вдоволь налакавшиеся рудокопы травили похабные шутки и взрывались хохотом в то время, как за их спинами патрулировал свой маршрут Шакал, направлявшийся к холму. Отблески пламени бежали по его доспехам и укрывались в тёмных глазах. Он взглянул на меня недобро, с ядовитым пренебрежением, и мне стало не по себе. Ну, конечно. Мало того, что я отказался ему платить, так ещё и метил в Призраки, вот он и обозлился. Я уставился на дно миски. Аппетит пропал, и последний кусок не лез в горло. Стать частью этого лагеря нужно ещё и для того, чтоб получить доступ к внутреннему двору и найти магов Огня. Информация в свитке, выданном мне перед спуском в Колонию, наверняка важна и может быть связана с Барьером, но обо всём этом стоит помалкивать. Наевшись, я поднялся со скамьи и побрёл в сторону южных ворот. Чем дальше я уходил от площади, тем неразборчивее и тише звучали голоса рудокопов позади меня, и тем прохладнее становилось вокруг. Луна освещала серебром безлюдную улочку, но между лачугами всё равно лежали густые тени, и различить в них можно было разве что блеск крысиных глаз. Поутру отправлюсь на поиски Нека. Вряд ли стражник мог вот так запросто переметнуться к Новому лагерю — пришлось бы оставить слишком многие удобства. Диего считал так же, хоть ему и не нравился этот заносчивый говнюк. Начну с обыска окрестностей, а там, может, и правда наведаюсь в соседний лагерь. Во всяком случае, вечером я должен буду вернуться и прийти на следующую тренировку… — Нет… пожалуйста, нет! — проскулил кто-то из глубины ближайшего закоулка. — Да не рыпайся ты, — пробасил в ответ знакомый голос, — себе же делаешь хуже. А ну!.. В груди заскреблось гадливое чувство. Я бесшумно скользнул в тень и подкрался к нагромождению пустых бочек. За ними, почти у самой стены замка, топтались двое: грузная туша Буллита и пытавшийся вывернуться из хватки стражника Мад — приставучий и глуповатый парень, который, однако, помог мне найти здесь свободную хижину. Вероятно, Буллит совсем недавно притащил его сюда; приди я чуть позже, и застал бы уже другую сцену. Я скривился от омерзения. Я впервые увидел Буллита позапрошлым вечером, когда он и ещё несколько Призраков играли в кости у Грехэма. Мне не повезло явиться за картой в минуту его постыдного разгрома, и лишь чьё-то торопливое предупреждение о том, что я подопечный Диего, отвело от меня этот багровый ураган и обрушило на случайного рудокопа. Поганая была ситуация. Мад жалобно подвывал, и мне хотелось помочь ему, но я был измотан и еле стоял на ногах. Завяжись драка, в таком состоянии я и четверти минуты не протянул бы. Буллит рывком развернул Мада и прижал к стене лачуги, тот опять запричитал — отчаянная мольба словно клеймила меня, невыносимо жгла изнутри. Я колебался, мучаясь, но если и делать что-то, то делать сейчас. Не выдержав, я вышел из укрытия и достал меч, всё же надеясь, что оружие мне не потребуется. — Похоже, сегодня тебе придётся поработать руками, здоровяк. Он замер и, усмехнувшись, повернул ко мне свою бычью голову. В полумраке его неуклюжая фигура напоминала каменного голема, а Мад по сравнению с ним казался ещё более тощим, чем был на самом деле. Многие из тех, кого я знал до ссылки в Миненталь, и большинство здешних знакомых спокойно проигнорировали бы увиденное, и ничто в них не дрогнуло бы, но я не мог позволить себе уйти — это опустило бы меня в собственных глазах. Буллит сплюнул и неопределённо хрипнул. — Да чтоб тебя… Он швырнул Мада наземь как щенка и поплёлся ко мне. — Так трогательно, когда друзья по песочнице помогают друг другу! — Буллит выглядел расслабленным, но его тон выдавал раздражение, и каждый новый шаг становился твёрже предыдущего. Мад вскочил и рванул было к выходу за моей спиной, но так и замер, наверное, побоявшись снова приближаться к стражнику в узком переулке. Буллит надвигался грозной тенью, неотрывно смотря на меня. — Уходи, Мад, — скомандовал я, — давай же! В какую-то секунду мне показалось, что стражник потянулся к своему мечу. Я вскинул клинок перед собой, и Буллит отшатнулся. — Ну-ну, спокойнее, малыш, — хохотнул он. От него так разило шнапсом, что зачесался нос. — Как же я буду работать руками, если ты их отрубишь? Мад наконец прошмыгнул мимо нас и бросился наутёк в сторону рынка. Ухмыльнувшись, я начал отступать, не выпуская Буллита из виду: несмотря на то, что он был пьян, я смутно чувствовал исходившую от него опасность. — У тебя ещё останется язык, выкрутишься как-нибудь. Буллит фыркнул. — Я, может, и вы-ыкручусь, — шутливо протянул он и вдруг изменился в лице, его взгляд стал жёстким. — А вот ты уже нет. Тяжёлый удар по затылку сбил меня с ног, и я, врезавшись в землю, выронил оружие. Боль сдавила голову, я закряхтел, слепо шаря по короткой траве рядом с собой, но меча там уже не было. Низкий гогот разразился надо мной эхом — к Буллиту присоединились ещё двое не пойми откуда взявшихся ублюдков. Они быстро переговорили о чём-то. Я с трудом привстал, но на меня навалились, придавив коленом, заломили руки и связали, а потом дёрнули кверху, поднимая, и мир закружился. Вязкая мысль о том, что нужно попытаться сбежать, растворилась в сомнениях: я был дезориентирован, связан и меня плохо держали ноги. Зато дружки Буллита намертво вцепились в плечи. Ноги с шорохом волочились в пыли, подо мной — мешанина из серых, бурых и бордовых пятен: песчаная дорога, одежда стражников, две пары грязных сапог, вонявших как потроха кротокрыса. К горлу подступала тошнота, но мне удавалось сдерживать её. Куда меня тащили? На ум пришло только одно место — укрытие в обломке башни у южных ворот, бесхозное и использовавшееся по-всякому. Когда дорога сменилась каменной кладью, рыжеватой в свете висевшего у входа факела, чужие каблуки неприятно забряцали — этот звук, отдававшийся болезненной пульсацией в голове, рассеивался по стенам. Потянуло сыростью и плесенью, от холода по телу прошлись мурашки. К моменту, как меня поставили на колени у стены, всё ещё удерживая за руки, я немного пришёл в себя. Здесь ничего не изменилось со времени моего последнего визита: деревянный стол в центре, подле него несколько табуретов и сундук с никому не нужным барахлом, а в мрачном углу щерилась ободранными бортами кровать, устланная волчьей шкурой. От её вида меня передёрнуло. Если начну упираться, мне отобьют всё, что можно, а то и приложат головой посильнее, и тогда точно сыграю в ящик. Их трое, а у меня и до стычки с Буллитом оставалось не так уж много сил для драки. Диего обычно не заглядывал в этот район, Мад убежал, скорее всего прилип к кому-нибудь из компании на рынке или заперся в своей хижине, а Шакалу я не заплатил. Помощи ждать неоткуда. Осознав своё положение, я сжал челюсти. Буллит был прав — в этот раз я не выкручусь. — Итак, — он наконец показался в неровном проёме, — что же мне с тобой делать? Буллит приблизился ко мне вразвалку, с гадкой улыбкой, полной триумфа. Сердце забилось ощутимее от проклюнувшегося страха: я хорошо помнил расквашенную физиономию и выбитые зубы рудокопа, попавшего под горячую руку этого изверга. — Да что хочешь делай, я тебя не боюсь, дерьма ты кусок, — вырвалось неожиданно; я храбрился, борясь с тревогой. — Ни тебя, ни твоих жополизов… Он ударил наотмашь, так, что в ушах загудело, и щека запылала огнём. Горячая капля крови скатилась к подбородку. Буллит сдавил мою челюсть, вынудив запрокинуть голову. Его перекошенное от гнева лицо побагровело, глаза злобно засверкали из-под кустистых бровей. — Я таких, как ты, в блины раскатываю, сопляк, и если бы не Диего, я бы сейчас задушил тебя твоими собственными кишками. Он процедил это с такой уверенностью, что ноги похолодели, но я не отвёл взгляда. Когда я решил помочь Маду, то прекрасно знал, с кем именно столкнусь, и если таковы последствия, я предпочту встретить их с остатками достоинства. Лицо Буллита смягчилось, и он вновь повеселел. — Что, теперь-то ты язык и проглотил, а? — Он отступил, направившись к кровати и подав знак стражникам. — Ничего, скоро заверещишь. Меня бросили на шкуру животом книзу, и колени ударились о пол; на загривок тут же опустилась ладонь с мясистыми пальцами, вдавив меня в жёсткую койку. Всё тело напряглось из-за внутренней дрожи, и я, стараясь подавить её, втянул носом затхлый воздух и сжал кулаки. Стражники уселись на табуреты, начав весело переговариваться, прикидывать, сколько я продержусь до того, как запрошу пощады, и я вдруг осознал, что мне перепадёт не только от Буллита — это будет долгая и мучительная пытка, во время которой я наверняка пожалею, что меня не зарезали. В желудке скрутился ледяной ком, я дёрнулся, но ладонь держала крепко, как тиски. Сердце подскочило к горлу, заметалось яростно, с надрывом. Я убью их! Переживу эту проклятую ночь и потом, как только представится шанс, при первой же возможности — убью. Буллит сжал левую ягодицу, сквозь ткань притираясь к заду, и склонился надо мной. — Ты сам напросился, — его смердящее дыхание обожгло ухо. Я уткнулся лбом в колючий, свалявшийся мех, задышал глубже, пытаясь хоть немного унять колотивший страх, контролировать его, но это не помогло — только позабавило Буллита, уже звеневшего пряжкой моего ремня. Стражники мигом смолкли, кто-то из них вскочил с табурета, и тот хлопнулся на пол. — Отпусти парня, Буллит, — спокойный голос Диего вызвал во мне секундный прилив радости и поток горячего, выжигавшего нутро стыда. Захотелось провалиться в бездну. — А-а, смотрите, кто объявился! — Буллит убрал руку с шеи, но я не осмелился повернуть головы. — Не ожидал тебя здесь встретить! Не волнуйся, я не убью его и даже не буду сильно калечить, только преподам этой крысе урок, — он дёрнул мои связанные руки к лопаткам, боль пронзила плечи, и я вскрикнул, — чтоб не совал нос в чужие дела. Диего коротко посмеялся. — Ты же неглупый мужик, да? Я не переоцениваю тебя? — он шагнул вглубь комнаты. — И ты знаешь, что случится, — ещё шаг, — если не отпустишь его. Никто из стражников не ответил и не двинулся с места; напряжение в сгустившейся тишине обволокло комнату так же, как шелест огня. — Мне очень не хотелось бы, — продолжил Диего, — чтоб кто-то из присутствующих серьёзно пострадал, да и Торус не обрадуется, если узнает, что ты избиваешь людей, которые хотят к нам присоединиться. Сейчас, когда воры вконец обнаглели, каждый преданный человек на счету. Прими верное решение. Буллит набрал было воздуха, но тут же выпустил сквозь зубы. Он задумался, и я зажмурил глаза, всем своим существом заклиная, чтоб ему больше не взбрело в голову никаких компромиссов. В конце концов, он недовольно закряхтел и отошёл от кровати, оставив меня в покое. По телу прошлась волна облегчения, выжав из груди хриплый вздох. Я заморгал, перекатился на спину и сел, исподлобья наблюдая, как Буллит тащился к выходу: сгорбленный как гриф, из него сочилась ледяная озлобленность. — Я тебе это припомню, — буркнул он, волочась мимо осанистого, невозмутимого Диего. Стражники последовали за ним. Едва они ушли, Диего заторопился ко мне, вынимая нож. — Мад примчался в полном ужасе, — он сел рядом и начал резать верёвку, — сказал, что ты сцепился с Буллитом. Что стряслось, новичок? Я больше не дрожал, но всё ещё сгорал со стыда, уставившись на проросшую сквозь щели в камнях ярко-зелёную траву. Лицо пылало, будто к нему поднесли факел, особенно жглось место под скулой, куда врезал Буллит, — растрепавшиеся волосы неприятно липли к влажной от крови коже. В горле пересохло, и я сглотнул вязкую слюну. Жутко хотелось пить. — Ну, если в общих чертах, Мад попал в беду, а я… не смог пройти мимо. Я ожидал, что ему это не понравится и он обязательно что-нибудь скажет, упрекнёт меня — в конце концов, мне ещё рано тягаться с таким боровом, как Буллит — но Диего только задумчиво хмыкнул. Что бы это значило? Высвободившись, я неловко застегнул пряжку и взглянул на него: ладони на расставленных коленях, сдержанная улыбка и смех в глазах. — Мы с Фингерсом поспорили, как быстро ты вляпаешься по-крупному. Что ж, надо отдать должное твоей самоуверенности — разопьём с тобой завтра отличный ром! — Ага, тебе-то весело… — беззлобно проворчал я, чувствуя, как успокаивалось сердце и отступал стыд. Я был рад, что Диего не злился и ничего не говорил о моём позорном положении. — Разве я похож на того, кто притягивает неприятности? — Все новички, конечно, одинаковые, но у тебя это прямо-таки на лице написано. Кстати, дай-ка посмотрю… Он вдруг протянул руку, убрал мешавшую прядь волос за ухо и, мягко ухватив подбородок тёплыми пальцами, развернул мою голову к свету нужной стороной. Я удивился самому себе: с какой лёгкостью я позволил ему это проделать. Его тягостный вздох насторожил меня. — Очень плохо? — Могло быть хуже, но обработать надо бы — кажется, он прошёлся здесь кольцом. Что-нибудь ещё болит? — Голова раскалывается, в остальном порядок. Он поднялся и махнул рукой. — Попробуй встать. Будет совсем паршиво, если ноги снова подведут меня: меньше всего хотелось спать в этой дыре или просить Диего помочь добраться до моей лачуги, хотя, я был уверен, он не отказал бы или даже вызвался бы сам. Когда я встал, колени заныли и слегка закружилась голова, но, к счастью, идти я мог. Снаружи по-прежнему было тихо и пустынно, лишь сверчки трещали в густой траве по дороге в северный район да попискивали мясные жуки на свалке. Буллита с дружками нигде не было видно: скорее всего они вернулись в замок. Бои на арене давно закончились, и Кирго вовсю храпел за дверью своей кособокой хижины; мне предстояло драться с ним через пару дней — показать Скатти, на что я способен. Проклятье! Мой меч наверняка уже кто-нибудь подобрал, и теперь придётся купить новый… Диего шёл чуть впереди, изредка оборачиваясь. Мы не разговаривали, чтоб не привлекать внимания ночных дозорных и других полуночников. Глянув на его хищный профиль, белевший в лунном свете среди полумрака, я ощутил укол вины: не рассчитывал, что всё так обернётся, и мне ужасно не хотелось впутывать Диего в эти грязные дела. С другой стороны, если Буллит что-то и задумает, Диего — один из высокоуважаемых людей лагеря — непременно будет в курсе. Эта мысль успокаивала. На развилке перед колодцем он спросил, есть ли у меня что-нибудь для раны, и я с досадой признал, что ещё не присматривался к лекарствам на рынке. Тогда он начал спускаться с пригорка и подал знак, чтобы я следовал за ним. Пока мы подходили к его хижине, караульные у ворот замка пристально рассматривали нас, и что-то в их угрюмых рожах было необычным. Они всегда вели себя высокомерно с жителями внешнего кольца, но теперь в их цепких взглядах сквозил интерес. Может, Буллит успел им что-то рассказать? Чтоб его!.. Щёлкнула замочная скважина, Диего толкнул крякнувшую дверь и пригласил меня войти. Внутри было тепло, с непривычки почти душно: в каменной печи потрескивал огонь. Рядом на полу ютился котелок с прозрачной водой. Часть обеденного стола завалена двумя раскрытыми картами, над ним — выцветший олений череп с обломанным рогом. Казалось, из его чёрных глазниц за мной наблюдал сам Белиар. Я немного растерялся, топчась на месте, — прежде ни разу тут не был. — Присаживайся! — отойдя от закрытой двери, Диего указал на кровать и направился к громоздкому сундуку. Жёсткий соломенный тюфяк почти не прогнулся подо мной — странно, я считал, у командира Призраков могла бы иметься перина. Я упёрся локтями в колени и понурил голову, слушая позвякивание замка. — Как думаешь, это быстро разлетится по лагерю? — О, не сомневайся, — махнул он не глядя, откинув крышку, — к обеду почти все будут знать, что ты мастерски отсасываешь и предлагаешь свои услуги, ну или вроде того. — Вот дерьмо… А что насчёт тебя? Буллит обещал… — Да-да, он злопамятный тип, — Диего вынул хлопковую тряпку, встряхнул её и продолжил копаться в вещах. — Хуже него только Бладвин — вот уж кто превратит твою жизнь здесь в бесконечный кошмар, если перейдёшь ему дорогу, и тогда я мало чем смогу помочь. А, вот оно! В его руке блеснула полупустая колба с янтарной жидкостью. — Что это? — Какие-то лекарственные травы, — он направился ко мне, — хм, не знаю точно, но помогают лучше серафиса. На, подержи пока. Он отвернулся, чтоб взять табурет. Я нащупал на гладком стекле что-то шершавое — кусочек пергамента с затёртой надписью: «Не перепутай со шнапсом». Диего сел передо мной мрачной фигурой на фоне жёлто-рыжего пламени, немного отвёл свою правую ногу, а левая соприкоснулась с внутренней стороной моего бедра, и я ощутил её тепло. Он с тихим скрипом вынул пробку из стеклянного горлышка и смочил тряпку. Запахло чем-то горьким с примесью корицы. — Так, не двигайся. Я замер и, когда Диего аккуратно прижал холодноватую и влажную ткань к царапине, под рёбрами что-то натянулось как струна, а мышцы живота напряглись. Раньше мне никто с этим не помогал, и я почувствовал себя странно, запутавшись в неловкости как в рыбацкой сети. Диего сосредоточенно глядел на мою рану; он дотрагивался бережно, а его лицо — острое, с выдающимися лобными буграми — находилось так близко, что я мог рассмотреть косой шрам на скуле и карие глаза, поразительно ясные для его возраста. Никогда не замечал, насколько красив этот глубокий оттенок, похожий на расплавленную медь. Мы встретились взглядами, и мурашки поднялись вдоль позвоночника к затылку. Горячая ладонь на моей щеке, лёгкая прохлада чужого дыхания на шее… Его близость начинала будоражить, и я, к своему ужасу, ничего не мог с этим поделать. Диего хитро усмехнулся. — Ну вот, — он отодвинулся, — теперь быстро заживёт. Осознав, что мне не хватает воздуха, я вздохнул полной грудью и склонил голову, стараясь отвлечься, избавиться от неуместных ощущений. На торчавшей из кулака тряпке алели пятна крови. Я помрачнел: сегодня эта кровь — моя, но рано или поздно Буллит обязательно рассчитается за причинённые ему неудобства. Гоблиново отродье! — Прости, что из-за меня будут проблемы. Затыкая колбу, Диего помешкал, словно удивившись, но затем принял серьёзный вид. — Ты не пошёл на сделку с совестью, и по мне так это редкое и ценное качество. Правда, абсолютно непрактичное для Колонии, хах! — он развёл руками и встал с табурета. Выкинув тряпку в огонь, Диего вновь направился к сундуку. — Кстати, раз уж это теперь твоя ответственность, Мад просит отвести его завтра в Секту. Полагаю, насовсем. Я в изумлении вскинул брови, хотя этого стоило ожидать: Мада шпыняли все кому не лень, и случившееся, по-видимому, стало последней каплей его выдержки. — Ладно, утром займусь, — я почесал щетинистый подбородок, прикинув, сколько потрачу на это времени. Часа два, если не больше. — Вдобавок, — Диего защёлкнул замок на крышке и выпрямился, — ты не присвоил руду Уистлера. Я удивлён! Я бы на твоём месте набил карманы и смотался. Так что ты молодец, новичок! Его похвала и улыбка приободрили меня, на секунду я даже поверил, что всё не так скверно. — Соблазн был велик, — признался я, мотнув головой. Боль пронзила затылок, и я, измученно захрипев, потёр шею. — Хм… Знаешь, — он шагнул ко мне, — оставайся-ка ты здесь сегодня, я всё равно собираюсь в дозор. Я уставился на него. — Чего? Нет, погоди… Я не… — Да, пожалуй, так будет лучше всего. — Диего снял с кольца на поясе один из ключей и звякнул им о столешницу. — Когда будешь уходить, оставь в прорези на скамье. — Но… Послушай, это лишнее. Ты и так мне очень помог. — Если ты на обратном пути снова во что-то ввяжешься — вот это будет лишнее. Тебе оно надо? — Нет, — я потупил взгляд. — Хорошо. Рад, что наши мнения совпали! Он наполнил водой бурдюк, ловко — отточенным движением — повесил колчан со стрелами на спину. Всё это время во мне ершистым червём ворочалось какое-то колючее ощущение, давило изнутри и просилось на волю. Наконец он прихватил лук и собрался выходить. — Диего, — не вытерпев, я окликнул его, и он задержался на пороге. — Спасибо. За всё, что ты делаешь для меня. Я был уверен, его работа по присмотру за новичками не включала в себя многое из этого, с Гримом, например, он столько не возился. Значит, и со мной не был обязан. Диего молчал, в задумчивости хмуря брови, будто подбирая слова или решая, стоило ли их говорить. Я ждал терпеливо. — Я вижу твой потенциал, — он повернулся, указав на меня. — Сейчас ты и впрямь не такой уж особенный, но ты хорошо учишься и со временем — и при должном усердии, разумеется — можешь стать одним из лучших. Без шуток. К тому же, ты не обделён умом и дерзостью, ровно в таких пропорциях, чтобы они друг другу не мешали. Сюда редко такие парни попадают, поверь. Я внимательно смотрел на него, испытывая прилив светлого, искрящегося чувства, похожего на гордость, но совсем не эгоистичного. Очень приятного чувства, оплетавшего грудную клетку как свежий поток воздуха. Диего взялся за дверную ручку. — Отдыхай, новичок, — он улыбнулся, — завтра трудный день. И не забудь о нашей тренировке. Скрипнули петли, и вскоре я остался один в чужой хижине. Ошарашенный, я сидел на кровати какое-то время, слушая треск догоравших поленьев. Мне ещё многому предстояло научиться, взрастить силу — это дикое зерно — через испытания и труд. Потому что я не был намерен оставаться под треклятым куполом до седин. Я горел желанием найти выход во что бы то ни стало, и слова Диего ещё больше распаляли эту решимость. Я мог стать лучшим, и я хотел им стать, чтобы ни одна тварь не помешала мне выбраться отсюда. Утвердившись в этой мысли, я вдруг успокоился. Мне разом полегчало, будто я сбросил мешок риса, и теперь уже ни Буллит, ни предстоявшая дорога в Секту вместе с Мадом не волновали меня. Я выпил остаток воды из котелка, наконец освежившись, снял наплечник, убрал его на табурет. После запер дверь, оставив ключ в скважине. Вернувшись на кровать уморённым, минуту провозился с сапогами, лёг на бок и укрылся шкурой. Разбросанные по кострищу языки пламени переливались оранжевым и синим, они таяли и почти не освещали комнату, однако я ещё чувствовал отголоски их жара на лице. Царапина саднила, но, главное, больше не кровоточила. Теперь быстро заживёт… Я нахмурился, вспоминая Диего: его жгучий взгляд, руки, тонкие губы в хитрой усмешке… Теплота разлилась от груди до самых пальцев ног. Ужаснувшись, я опрокинулся на спину и прижал ладони к зажмуренным глазам. — Проклятье! — яростно прошептал я. Меня вновь охватило чувство запутанности: до сих пор я не испытывал влечения к мужчинам. Я не знал, когда обычная симпатия к Диего развилась до такой степени, и — что не менее важно — не знал, как быть дальше. Не хватало ещё, чтоб это мешало на тренировках! Я тяжко вздохнул, помассировав виски. Не хотелось думать об этом сейчас, анализировать и что-то решать — усталость брала своё. Возможно, мне просто нужно выспаться. Я отвернулся к стене и пролежал так до тех пор, пока не догорели угли, а потом комнату затопила тьма. Вскоре темнота увлекла за собой и меня.