Последний живой

Вся стая лежала на кровавой земле. Вожак лишь, последний живой, Стоял на коленях пред погибших друзей, Издавая пронзительный вой. Душа разрывалась на части. Близких он в беду затянул. Если б только не жажда ко власти, В которой рассудок его утонул, Были бы живы волки и волчата. Жизнь их была только светлым мгновеньем, Сменившись чувством, словно ягнята Загнаны в угол пред убиением. *** Пытались бежать кто куда мог От врага, что знал их секрет. Они ядовитый смогли распылить смог. На вид, который, как дым сигарет. Вот только врагу он был не страшен. А волки, падая от потери сознания, Отдавали себя в дымный плен, Обращаясь в людей без осознания, Что сила уходит за пределы их тел. Враг теперь зная, что не пострадает, На бесчувственные тела налетел И нелюдей с упоением кромсает. «Наше дело правое решено! Никого не осталось в живых. Запомните! Вот это не грешно: Избавляться от созданий иных! Они для нас были ужасной угрозой, От которой не было спасения. И не будут они больше нашей занозой. И не будет у нас опасений. Мы — люди! Мы — вершина всего! А они лишь жалкие твари. На пьедестале мы стоим высоко, Тогда как они в глубоком овраге», — Речь командира вдохновила солдат И они хлопать начали дружно. Видя возвышенность во взгляде ребят, Сменил тот строгость на улыбку натужно. В то же время вожак стаи бежал Так сильно, как только он мог, Но вдруг сердце пронзил острый кинжал — Кинжал боли, который жёг. Он понял, что не успел. Что бессилен он первый раз в жизни. Резко взгляд его освирепел И, вдруг, люди стали ему ненавистны. Он считал их своими друзьями, А некоторым даже доверил секрет, Что они магическими были существами И обязаны впредь держать молчанья обет. Оказалось, люди — предатели скверны. Нападая на существ со спины, Они показали: их души гнилью безмерны. Альфа чувствует терзанья вины. Хотел он быть у власти вершины. Силы альфы хорошо помогли, Но не учуял он деянья змеины, Глазом не моргнув, его предали. Покидая утром стаю, Тревожны были ощущения. «Если им грозит что-то, я ведь узнаю», — И уехал, не придав тому значения. Когда, о помыслах не зная, он оказался в кабинете, Где назначалась ему встреча, Он увидел что-то неладное в брюнете, Который говорил всему противореча. Этот паренёк был ему стажером. Возвышал он раньше Альфу, А теперь не быть ему примером, В мальчишке расцветала ненависти мальва. Но благодаря своим же силам, Подавив волю паренька, Тот быстро изложил, как всё было. Услышал крик, как будто издалека: «Помоги нам! Не дай детей убить!». В его жилах в раз похолодело: «Люди мастера за палец обводить». В его душе чувство ужаса созрело. Оставив машину у дороги, он в чащу леса убежал. «Как они смогли добраться, ведь человеку не пройти?», — И всё себя он убеждал, Что люди ж не глупы, чтоб против них идти. Бежал он, раздеваясь на ходу, Сквозь деревья и кусты, Что не должны чужим давать проходу. А в памяти крик с любимых уст. Злость, как будто заново рождаясь, Прибавляет силы вожаку. Подумал он, уже к поляне приближаясь: «Нужно оставаться начеку». Капитан, вдруг ощутивший Альфу, Срываясь с места, убегает. Он оставил позади свою команду, И в ночной чаще пропадает. Вожак солдат обходит мимо Ему нужен только тот, Кто шёл на бой невозмутимо, А оставшись безоружным, сразу наутёк. Не дав закончиться расправе, Смельчак нашёлся среди трусов. Вцепились в пистолет ручки костлявы И раздался выстрел меж кустов. Волк почувствовал укол в спине. «Разве командир не рассказал?»: — Подумал он, развернувшийся к мужчине. Ведь только серебро их ранит наповал. От этого зверь только больше разозлился. А солдаты убежали в рассыпную. Вдруг во тьме детский плач пробился. Забыв обо всём он кинулся на звук вслепую. Прислушавшись, средь трупов он её нашёл. Дочурка его в страхе вся дрожала. Он ей дурные мысли все отмёл: «Успокойся, дурной сон ты повидала». Обратившись в человека, отнёс малютку он домой. Уложил её он в тёплую постельку. «Хоть она осталась здесь живой». И спел ей колыбельную. Не зная, как всё ей утром рассказать, Вышел с ужасом в глазах. В панике стал всё осматривать, Вдруг кто ещё остался жив впотьмах. Но никто не шевелился. Зияющая дыра открылась в нём, Когда у трупа женщины он очутился. «Потерял тебя я этим днём!». Любовь всей жизни умерла. И чувство горя захлестнуло с новой силой. «Надеюсь, в лучший мир ты отошла»: — Сказал, прижав он тело очень сильно. Качаясь вместе с ней он зарыдал, Содрогаясь от своих же всхлипов. И волосы на себе он выдирал, А голос превращался в хрипы. И, как не было бы сложно, Но нужно всех захоронить. Поднял жену он осторожно И не хотел он взгляда отводить. Он нёс её всё глубже в лес, Чтоб чужие взгляды не видали, Что именно творилось здесь, И утопал всё глубже он в печали. То место отличалось красотой И таило смысла в себе много. Там повстречался с любимой он в первой, Там и кончилась совместная дорога. Оставил он её в глубине ущелья, Что было скрыто стеною водопада. Уходя, сдавило сердце, словно канитель, А по телу пробежала мертвенна прохлада. Пришёл черёд и остальных, Что защищались не боясь. И видел он в глазах теперь пустых Бледное лицо «героя», что смотрело отразясь. К утру ему казалось, что это уже сон. Ему ведь правда только снится? Но запах крови так силён, Что не забудешь, что творится. Услышал дочь, зайдя домой: «А где ты пропадал всю ночь?» Ответил ей, пытаясь сохранять покой: «Мне нужно было кое-где помочь» «Никого я не найду, куда все делись? — Несмело та произнесла, — Ведь это точно сны мне снились?» И к объятьям отцовским припала. Не зная, что ответить, лишь прижал сильней. «Нам нужно уходить. Надеюсь, понимаешь ты?». И стук раздался у дверей. Принюхавшись, узнал: «Те же скоты» При дочке не стал того он говорить, Лишь думал, куда бы её спрятать? Не спешил он дверь открыть, Не хотел, чтобы она была отнята. Но вдруг дверь выбили ногой И пуля залетела ему в ребра. У дочки слезы шли рекой, Его схватили, словно кобры. Кровиночку пытаясь отобрать, Они толпой несут её к машинам. Он понял сил не хватит устоять, Ведь серебро уже течёт по жилам. Вырвавшись, бежал он к дочке, Но это плохо выходило. И тут удар пришёлся в почку, И сердце ходуном ходило. Поняв, что жить ему недолго, Девчонке вслед он прокричал: «Не забывай ты дочка волка и…» Ещё два выстрела и отец упал. Девчонка вырывалась и кричала: «Нет! Папочка, не смей!» Она и не поверила сначала, Но осознание приходило всё быстрей. «Мои родные, теперь всех нет. За что так нужно поступать? В людских несчастьях их вины ведь нет. Было ли нужно убивать?»