Храм серебряных слёз

      Серый дождливый день. Гроза была настолько сильной, что казалось, будто небеса вот-вот порвутся и на людей снизойдет Аладей, Бог природных явлений. Темноволосый юноша сидел на мокрых и скользких от дождя ступеньках храма, внутри которого таились глубокие тёмные лабиринты империи. Заключённый размышлял о своей жизни, о том, как много он сделал и о том, чего он сделать не успел. Возможно, он и правда являлся тем самым страшным монстром, каким его считали окружающие. А может, просто оклеветан теми, кому нужно было переложить ответственность на очередное проклятое дитя. Но изменить мнение толпы сложно, особенно когда считаешь также. Вангелио, так звали полукровку, думал, как и остальные — он тот, кто не должен был родиться, причина бед окружающих, ведь его существование нарушало все имеющиеся священные заветы и законы. Ребёнок союза Ангела и Демона жить не мог, ведь это принесло бы разруху и дисбаланс.       Аккуратные, скорее изящные черты лица, светлая кожа, слегка кудрявые и чёрные, как смоль волосы — он был прекрасен, и с одной стороны, было так грустно прощаться с таким красавцем. Мокрые капли стекали по холодному лицу юноши, а ледяные глаза были устремлены вдаль, плутая в своих мыслях. Совсем скоро была назначена его казнь. Но почему же Вейн был так спокоен? Его обвиняли в порочности, в том, что он тёмный жнец, забирающий души невинных. Но так ли это было? Да, он дитя двух противоположностей, но разве это плохо? Существо, достигшее равновесия добра и зла, не хороший и не плохой. Но общество давно решило всё за него. И пусть Вейна часто звали ходячим проклятьем, его проклинали куда больше, чем он успевал что-то говорить в ответ. По своей сути, монстром был не он, а люди, окружающие его. Люди всегда готовы винить в своих бедах других. Чёртовы эгоисты. — Ну что, поторапливайся, несчастная пташка — Съязвил охранник, стоящий рядом с ним, — Если продолжишь здесь сидеть, то нас скоро затопит.       Полукровка поднял на своего надзирателя уставший взгляд. Если бы Вейн хотел, он бы давно отсёк голову от этого пусть и накачанного, но глуповатого тела. Но то момент был неподходящий, то оружия при себе не было... Потому его тюремная нянька всё ещё твёрдо стояла на ногах.       Голубоглазый недовольно хмыкнул. "Неужели нельзя потерпеть ещё немного? Неужели было так сложно постоять молча, слушая звук дождя?" — Как же меня это всё раздражает, — Пробормотал он себе под нос и, гремя своими цепями, поплёлся за охранником. Это была его последняя ночь перед днём казни.

***

      Сидя на холодном и влажном полу, Вангелио утопал в своих мыслях. Его уже не волновало приближение казни. Казалось, он совсем сдался, смирился с несправедливостью жизни. На что ему были тёмные крылья за его спиной, если улететь он никуда не мог. Словно птица в клетке, он сидел за решёткой и ждал свой смертный час. Да, он сдался и, если бы мог, рыдал бы на взрыт, да только сил на слёзы не осталось. Ни на что не осталось. — Какая жалкая смерть,— Констатировал заключённый. Холодный и голодный, никому не нужный и опозоренный всем белым светом.       Одной надеждой была девушка из его снов. Глупо? Он сам так считал, но загадочная незнакомка, являющаяся к нему каждый раз, когда он погружался царство Морфея, не давала покоя. Во снах она о чём-то разговаривала и постоянно настойчиво спрашивала, когда они встретятся. Может, с ним разговаривал ангел, зная о его скорой кончине? Или просто сами Боги насмехаются над ним? Думать об этом не хотелось. В любом случае, у каждого конец будет печальный. Одной смертью больше, одной смертью меньше — разница не сильно будет видна, особенно когда назревает война с соседним королевством на континенте. Поёжившись, Вейн укутался в свои крылья, пытаясь согреться, и прилёг, оперевшись на стену темницы. Веки отяжелели, а тело размякло — юноша погрузился в сон. — Хей! Не молчи, поговори со мной! — Вдруг раздался звонкий голосок. Опять девушка из сновидений. Полукровка устало взглянул на неё. Она, в самом деле, была, как ангел — такая чистая и невинная. — Я не знаю, что тебе сказать, — Пробурчал Вангелио в ответ. Уж что-что, а разговаривать с людьми он никогда не умел. — Как ты не знаешь, что сказать? Почему? Ты постоянно ничего не знаешь! — Ворчала молодая особа. Она была такой шумной, такой живой, что Вейн иногда не знал, куда деться от её напористости. И всё же это чем-то забавляло юношу. По крайней мере эта незнакомка — единственная, с кем он мог поговорить, хотя и во сне. Темноволосый встал с неожиданно материализовавшегося цветочного поля и, потянувшись, посмотрел в небо: — Такое чистое… Ты когда-нибудь видела такое-же голубое небо? — Обратился он к собеседнице. — Нет, так не пойдёт! Не увиливай от темы! — Она топнула ногой и сердито подошла к парню, — Здесь всегда такое небо, если ты не заметил, и никогда ни идёт дождь. Но стой, мы говорили не об этом, — Чуть успокоившись, девушка продолжила, — Неужели ты и правда не знаешь, когда мы встретимся? — Произнесла она с надеждой. — Нет, не знаю. Одному Богу это известно, — Усмехнулся Вейн. Он знал, что для него это последняя встреча. Было грустно и одиноко. Видя, как здесь хорошо, возвращаться в реальность не хотелось. Именно в такие моменты, когда полукровка жалел, что просто спит, обычно он просыпался. Что и происходило в данный момент. — Ты опять уходишь, — Пробормотала девушка на последок, — Только я теперь знаю, что мы скоро встретимся, будь уверен, — Она задорно улыбнулась побрела прочь.