Прекрасный ужин

«У нас с Папсом будет прекрасный и сытный ужин сегодня», — подумал я, когда впервые увидел ее. Тоненькие косточки, которые после пира можно будет долго обгладывать, вспоминая все прекрасные моменты, проведенные вместе. Сочное-сочное мясо, пронизанное жилками и сосудами с текущей по ним теплой кровью, и все это обмотано белой почти прозрачной кожей, настолько тонкой, что кажется одного прикосновения будет достаточно, чтобы ее порвать — этот человечек был словно запоздалый подарок на Рождество! Правда вот сиреневая запыленная тряпка совершенно лишняя на этом аппетитном деликатесе, и, увы, на костях совсем мало мяса, но, что поделаешь, дареному человеку, как говорится, в зубы не смотрят. Босые тоненькие ножки задрожали еще сильнее, когда она подошла ко мне, ее руки точно также словно бились в конвульсиях. Посиневшие пальцы она сплела вместе, поднеся ладони к груди. Ох, какие милые пальчики, они так идеально подойдут для моего хот-дога. Что же, полагаю, братец не сильно разозлится, если я немного перекушу перед обедом. Вначале, я подумал, что наша гостья просто боится поднять на меня глаза, но потом понял, что она пожирает взглядом мое угощение, лежавшее на прилавке. Хех, кажется, эта девочка сильно проголодалась. Можно даже сказать, что она проголодалась до смерти. Словно дикое животное, она боялась даже сделать шаг вперед, только шептала чей-то мудрый, но раздражающий совет: «Не подходи близко». Но, как и любое зверье, ее стоило лишь приманить… В нашу первую встречу я отрубил ей руку. Кажется, малая тут же и подохла от болевого шока, однако спустя мгновение она исчезла из моих рук. Когда такое случилось впервые, я очень разозлился. Уже мертвая, пойманная добыча буквально испарилась! Даже ее крови не осталось. Чуть позже я догадался, что стоит этому человеку умереть, весь мир словно возвращается к тому моменту, когда она вышла из Руин. И, кажется, кроме меня этого никто не замечал. Вначале это раздражало, но потом стало своеобразной игрой. Было так забавно наблюдать за этой малышкой: забавно гадать, до куда она дойдет в этот раз, забавно думать, от чьей руки она умрет, забавно притворяться, что не знаю о ее умении, забавно убивать ее снова и снова. Она привыкла, что все вокруг нее повторяют одни и те же действия, так что мне нравилось иногда ошарашивать ее неожиданным ударом. Ха-ха-ха, ее лицо такое смешное в этот момент! Это просто уморительно, что она периодически забывает о том, что я помню обо всех ее «сбросах». Что любопытно, она никогда не пыталась ударить меня в ответ, лишь только вырывалась, плакала и молила о пощаде, но никогда не атаковала. С каждым разом она заходила все дальше и дальше, но почему-то никогда не покидала Сноудин: будто случайно она каждый раз напарывалась на ловушку или какого-нибудь монстра и умирала, снова возрождаясь около больших дверей. По какой-то причине она не хотела идти дальше. Спустя много-много смертей я стал замечать, как она стоит среди деревьев и смотрит на меня, думая, что я ее не вижу. Вначале это были какие-то ничтожные минуты, но потом это стало длиться дольше. Девочка могла часами стоять на одном месте и пялиться на меня. Это была эдакая односторонняя игра в гляделки. Иногда она даже падала в обмороки прямо на этом месте то ли голода, то ли усталости. Мне тогда приходилось ее добивать, чтобы не ждать, пока она окончательно не сдохнет от переохлаждения. Это… напрягало. Иногда ей удавалось уломать меня на разговор и каждый раз она, словно забывая обо всем, мило и очень вежливо беседовала со мной, не забывая при этом счастливо улыбаться. Глупое мясо. Но потом мне это надоело. В действиях этого тупого человека совершенно не было смысла! Я хотел уже поймать ее раз и навсегда, полакомиться наконец свежим сочным мясом. Я схватил ее за горло и, повалив свою добычу на землю, прорычал: «Не дергайся, а не то будешь умирать медленно и очень мучительно!» В ответ девчонка лишь кивнула, вернее, попыталась. Чуть ослабив хватку, я дотянулся свободной рукой до своего любимого тесака и приложил кончик лезвия к ее руке. К моему удивлению она даже не вздрогнула, только лишь смотрела на меня своим странным взглядом. Медленным и аккуратным движением я провел красную линию от ее локтя, до запястья, вскрывая этой сумасшедшей девчонке вены, а после проделал то же самое со второй ее рукой. Она же лишь только скривилась от боли, тихо заплакав. Однако даже в таком положении она вдруг заулыбалась, смотря на меня. «В этот раз я хочу хорошо просушенный стейк без крови», — зачем-то объяснил я, она в ответ снова просто кивнула. Слегка приподняв ее и усевшись на снег, я положил ее голову себе на колени. Хочу видеть, как бледнеет ее лицо, как закатываются ее глаза, как из нее уходит жизнь… Но стоять все это время было бы слишком утомительно. В ответ на мои действия она от чего-то заулыбалась еще шире. И между нами снова началась игра: я смотрел на нее, а она на меня. Хех, я уверен, она моргнет первая. Как я и думал, вскоре девчонка начала терять сознание и буквально в последние пару секунд она с трудом подняла дрожащую руку, поднесла ее к моей щеке и, нежно огладив мой череп липкими холодными пальцами, сказала это одними губами, при этом не издав ни звука. И тогда все встало на свои места, и в ее действиях наконец появился смысл. Наша игра снова стала интересной. Было так забавно видеть, как она краснеет, когда я внимательно на нее смотрю, как тяжело дышит, когда я крепко хватаю ее талию, как улыбается перед тем, как снова умереть от моих рук. Я, наконец, понял, почему она так поступает. Больное животное, глупое мясо, она безумна куда больше, чем я. И, кажется, она все ждет от меня ответа. Мне приятна такая верность. Я откинул в сторону топор, и, обвив свои руки вокруг ее талии, прижал ее спиной к себе. Малышка тут же вздрогнула и залилась румянцем. Я нежно провел языком по ее тоненькой шейке, в то время как мои руки сжимали ее хрупкие ребра чуть ли не до хруста. Моя жертва лишь стояла и тихонько стонала, дрожа всем телом. Оторвавшись от ее шеи, томно прошептал ей на ушко: «Продолжай в том же духе и когда-нибудь может получишь поцелуй», — а после, не дождавшись ее кивка, я впился зубами ей в шею, разрывая глотку. В тот раз я впервые почувствовал вкус ее крови, пускай лишь на мгновение. Такой сладкий, такой долгожданный пьянящий вкус… «Я тебя люблю», — едва слышно вновь прошептала она, прежде чем исчезнуть, чтобы вскоре снова оказаться в моих костлявых пальцах.