***
Каждое утро в этом доме было чем-то прекрасным. По крайне мере, так считала Суджин, которая и забыла какого просыпаться под лучи солнца, а не крики соседей. Мягкое одеяло обволакивало тело, из-за чего девушка чувствовала себя окруженной облачком. В детстве она часто представляла себя ангелочком, а кровать была её личным облаком. Девушка не понимала причину подобного поведения и почему именно в кровати она испытывала эмоциональное спокойствие, но, возможно, это связано с окружающей её обстановкой. Тогда мать уже пила после работы, а дома постоянно был беспорядок. Будучи маленькой, Суджин пыталась сделать что-то: заправляла небрежно постель, убирала со стола и даже мыла посуду, вот только подметать так и не научилась (сгоревший пылесос пылился в маминой комнате). Может поэтому она стала такой засранкой? Повернувшись на другой бок, она попыталась нащупать рядом с собой Юнги, но, как это было обычно, рядом была пустота. Однако скоро услышала его голос где-то в гостиной. Улыбнувшись, девушка сгребает одеяло, срывая свою наготу, а потом босыми ногами ступила на холодный пол. Боясь, что её услышат, она тихо прокралась в гостиную, где увидела того, кто за одну неделю перевернул её жизнь. Мужчина стоял к ней боком и разговаривал с кем-то, но Суджин показалось, будто делает он это через наушник, как и обычно. Именно поэтому она вышла в гостиную из небольшого коридорчика, соединяющего спальню с главной комнатой. И, чёрт, она и не знала насколько это было огромной ошибкой. Представ в подобном виде не только перед Юнги, но и перед неизвестной ей женщиной, она обомлела. И, судя по взгляду женщины, та тоже. Юнги, увидевший подобное, замер. Не зная, что сказать, он просто ловил воздух ртом, смотря то на Суджин, то на гостью. — Эм... — мужчина потирает нервно лоб. — Мне нечего сказать, — неожиданно усмехается, понимая всю абсурдность ситуации. — Может представишь свою подругу? — холодный голос женщины и её вздернутая бровь вызвали у Суджин не самые приятные ощущения. — Да. Суджин, это моя мама... SOS. В её голове точно включился красный сигнал, как только с уст Юнги прозвучало слово на букву «м». Пугало даже не то, что Шин встречает мать своего псевдо-парня в таком виде, сколько сам внешний облик этой женщины. Если бы брюнетка подошла ближе, то точно бы задохнулась ароматом дорогих духов. Стройная фигура, облаченная в дорогое платье синего цвета, намекала на статус точно также, как и дорогие бусы из жемчуга, а ещё маленькая сумочка, висящая на тонком предплечье. — Блять... — шепчет девушка, принимая своё поражение перед судьбой. — О нет, милочка, я — Мин Соля, — ровным, но достаточно строгим тоном поправляет женщина. Получив хороший подзатыльник от жизни, Суджин лишь сильнее убедилась в своей невезучести. Она никогда не думала, что ей предстоит знакомство с родителями парня. И да, с Юнги в отношениях они не состояли, но даже эта формальность между ними не смогла избавить её от неловкости. Речь о знакомстве с родителями между ними не заходила, так что данный поворот событий никак не вписывался в её планы. Как и всё, происходящее здесь. Уже на завтраке, когда Шин оделась в более приличную одежду и присела за стол напротив госпожи Мин, она сдерживала всю скопившуюся нервозность. Пальцы под столом дрожали и девушка заламывала их, пытаясь остановить это. Изредка вытирала влажные от пота ладони о платье, изображая на лице улыбку. Юнги сделал кофе, которое Соля приняла без лишних эмоций, словно это было чем-то должным. Окинув пассию сына скептическим взглядом, она бардовыми губами прильнула к чашке. — Чем ты занимаешься, Сумин? — Суджин, — поправляет Юнги, но женщина делает вид, будто ничего не услышала. Шин с долей паники взглянула на Юнги, который, видимо, чувствовал себя вполне комфортно. По крайне мере, он не был похож на того, кто испытывал неловкость. Мужчина сел за стол только после того, как налил себе чай. Девушка раскрыла рот, пытаясь ответить что-то несвязное и, конечно же, выдуманное, но Юнги сам встревает в разговор: — Она натурщица. Подобный ответ сначала успокоил брюнетку, но суть дошла куда позднее, чем она вздохнула с облегчением. Натурщица. Ну конечно, как бы нет так... Однако возражать Суджин не стала — слишком глупо бы вышло. Да и чтобы она сказала? Что работает проституткой? Тонкие брови госпожи Мин поползли вверх, а губы изогнулись в подобие усмешки. Она оценивающе оглядела девушку, словно пыталась распознать ложь во всем её виде. — С каких пор ты связываешься с натурщицей? Мне казалось, что ты подобной ерундой не занимаешься. — У меня в голове есть идея для следующей коллекции... Что-то в стиле реализма, без излишков и модернизма, за который меня не особо жалуют. Оказывается, что не все до конца осознают всю прелесть большого носа у женщин. Суджин с долей возмущения глянула на Юнги, и если бы не госпожа Мин, то она с резкость ответила ему. Но Юнги лишь улыбнулся и подмигнул Шин. — Ясно, — коротко отвечает женщина и молча допивает свой кофе. — Весьма печально, что ты отклонил моё предложение. Думаю, что отец был бы рад тебя увидеть. Подумай, Юнги. Столь загадочные слова взыграли в любопытном сознании Суджин желание узнать о чём речь, но она лишь терпеливо сжала подол платья. И только лишь когда женщина встала из-за стола и пошла в сторону выхода, Суджин встала следом, но проводить госпожу так и не осмелилась. Осталась на кухне и даже сложила грязные чашки в раковину, вот только мыть их не стала. Она не могла сосредоточиться на чём-то, потому что в голове мысли крутились лишь вокруг всей этой ситуации. И когда Юнги вернулся, то девушка испытала ещё большую неловкость. Не утешало даже то, каким спокойным он казался со стороны. Хотя Юнги всегда был таким. Суджин порой думала, что у мужчины нет эмоций, но каждый раз, когда он проявлял нежность — догадки рушились к песочный замок. Они смотрят друг на друга, видимо, не находя слов. Вот только Суджин всё-таки не выдержала и быстро залепетала: — Я ей не особо понравилась. Знаю. Это было неожиданным поворотом событий и я искренне сожалею, что знакомство с твоей мамой прошло настолько тупо. Просто пиз... Не успевает она договорить, как прерывает её сдержанный смех. Суджин с непониманием глядит на мужчину, даже не подозревая, что могло вызвать такое веселье. Но Юнги стоял в дверях, уперевшись о косяк плечом, а его кошачьи глаза сузились, от чего в девичьем сердце потеплело. Это вообще нормально, что она чувствует себя такой окрыленной, когда кто-то просто смеется? Суджин убедилась, что вряд ли сможет когда-нибудь узнать его целиком. Прочувствовать хоть краешек его души. Мужчина отталкивается от двери и приближается к ней, а когда оказывается рядом, то нежно обхватывает ладонями девичье лицо. Большие пальцы поглаживают нежную кожу, оставляя на этих местах приятное жжение. — Твоё появление было весьма эффектным, — уголки мужских губ были всё также приподняты, что позволило Суджин наслаждаться не только его прикосновениями. — Расслабься. Мама никогда не влезает в мои дела, так что тебя не тронет. Хотя я учуял панику, когда она увидела тебя, — он ласково касается её губ своими, а потом отстраняется, чтобы заглянуть в карие глаза. — Панику? — удивлено вскидывает бровь. — Из нас двоих панику испытала я, когда вышла встретить её в подобном виде. Юнги вновь мягко хохочет. — Видишь ли, моя мама имеет претенденток на моё сердце. Для неё удар осознавать, что мне куда по нраву обычная натурщица, нежели дочь главы какой-то развлекательной компании. Это было странно, но Суджин стало так приятно от его слов. Да, они были приняты ею достаточно прямолинейно, хотя так быть не должно. В первые дни рядом с ним было неловко, особенно когда нужно было проявлять больше эмоций, чем она привыкла, однако сейчас в ней бушевал океан, который просился выйти наружу. С Юнги хотелось быть ласковой, нежной, даже научиться готовить, чтобы по утрам он ел свои любимые блинчики. Но в то же время она знала, что это всё неправильно. Кто они друг другу? Он — талантливый художник, зарабатывающий миллионы, а она — уличная проститутка, умеющая лишь доставлять удовольствие в постели. И как только этот месяц закончится, то каждый вернется на твоё место. Точнее Юнги будет и дальше жить как было раньше, а она, не смотря на свои планы, может вновь оказаться на улице. И кому будет больнее? Ей. Зачем Юнги даёт надежду, если и сам знает, что это не будет длиться «долго и счастливо». Она уйдёт из его мира, вернётся в свой и они больше никогда не увидятся. Зная себя, Суджин была уверена, что она справится с этим, но ей с каждым днём хотелось оттянуть момент разлуки.***
Вечером того же дня их на годовщине свадьбы ждали друзья Юнги с которыми Суджин была знакома косвенно. Она помнила их с выставки, но тогда ей не хватало смелости, чтобы подойти и завести диалог. Благо и Юнги не давил. Вот только сегодня мужчина был уверено настроен познакомить девушку с лучшими друзьями и возражений не принимал. Они перед самым торжеством заехали в магазин за подарком в один из ювелирных магазинов. Юнги пришла в голову идея подарить парные браслеты, а Шин, особо в этом не разбирающаяся, лишь молча согласилась. Множество подсветок из-за которых переливались бриллианты, создавая блики, вынуждали сначала неприятно щуриться. За витринами было множество украшений, делившиеся на категории и цену, но Шин не могла себе смотреть на что-то слишком долго. Дело было не в желании иметь всё и сразу, а в простой непривычке. У неё ничего не было столь дорогого, да и она не видела во всём этом смысла. К клиентам лучше было ходить с обычной бижутерией — меньше шансов, что обчистят, а продать подобное она и не смогла бы — слишком ценила подобные вещи. Девушка держалась рядом с Юнги, словно боялась потеряться среди множества витрин. Мин спрашивал её, что ей нравится больше, но она лишь неопределенно пожимала плечами и отводила взгляд. Когда мужчина наконец определился и оплатил покупку, они смогли выйти из магазина. — Подожди, я забыл у них свою карту, — опомнился Юнги, как только они оказываются рядом с парковкой. — Подожди меня в машине. Он протягивает ей небольшой подарочный пакетик, в котором находился подарок, а потом поспешил вернуться в магазин. Девушка проводила его взглядом, после чего собиралась сесть в автомобиль, вот только невольно стала свидетелем болезненной для неё картины. В паре метров, сгорбившись на лавочке, сидела женщина. Её потрескавшиеся и дрожащие пальцы крепко держали батончик, словно это было последнее, что у неё было. Суджин было больно наблюдать в кого превратилась та, кого она когда-то любила больше всей жизни. Сальные волосы были собраны в подобие хвоста, а явно не стиранная долгое время одежда говорила насколько всё плохо. И это её мать? Когда-то одна из самых красивых женщин, которых Суджин только видела? Тоненькие пальчики с силой сжали шелковые ручки пакетика, а глаза непроизвольно наполнились слезами. Сердце словно сжали в тиски, а горло сжали до невозможности дышать. Словно ощутив на себе взгляд, женщина оборачивает голову. Суджин вздрагивает. Лицо матери было иным, нежели когда-то. Опухшее, местами желтое от сходящих синяков, а ещё глаза... пустые глаза. Потресканные губы женщин изогнулись в неприязни, а Суджин молится про себя, чтобы та молчала, вот только уже в следующее мгновение разносится подобно грому: — Чего уставилась?! — девушка заметила, что одного переднего зуба у матери не было, и голос от этого стал заметно невнятным. Неприятным. Неожиданно взгляд прозрел и надутое лицо вытянулось в удивлении. Вскочив неожиданно, женщина хлопнула в ладоши, забыв про батончик, который падает на землю. До ушей Су доносится неприятный хохот, схожий на тот, что транслируют в фильмах ужасов. — Шуджин! — собственное имя, что слетело с губ матери, вызвало неприязнь. Особенно то, как из-за отсутствующего зуба, первая буква исказилась. — Вот уш-ж не ожидала вштретить! — чуть шатающей походкой женщина приблизилась, а вот Шин словно к земле приросла. Скользкий взгляд родительницы скользнул по утонченной фигуре, облаченной в миловидное платье темно-бордового цвета. — Ищменилась, да. А чего не шаходишь ко мне? Что? Не сошкучилась по маме? — девушка была готова поклясться, что дрогнула всем телом. Скучала ли она по маме? Да. Не передать словами насколько. Но не по той маме, что предала её; не по той, что стоит напротив, а по той, что в детстве читала сказки, заботилась и делала хвостики. Не получив ответа, женщина понятливо закивала и, шатнувшись, едко заключила: — Вот так... всё делаешь, а в ответ... — она в соответствии со словами показала дочери знак из трёх пальцев, на что Шин с ещё большим холодом смотрела на неё. В детстве Суджин верила в Бога. Она вечерами, как было показано в фильмах, садила на пол перед окном и молилась. И мечтала она не о розовом пони, даже не о ремонте, а о том, как бы мама была здорова. А как Суджин боялась вечерами, когда родительницы долго не было, а та просто забегала к подруге, чтобы отметить очередную пятницу, а потом и хороший день. Молилась ли за неё мать когда-то? Шин не была эгоисткой, даже злопамятностью не отличалась, но она отчетливо в голове слышит те слова, которые эта женщина, что стоит напротив, произносила вслед уходящей из дома дочери: «— Будь проклят тот день, когда я родила тебя!» Вот как бывает, когда дети молятся за родителей. Молитвы оказываются не услышанными, зато жизнь быстро катится под откос, как только родной человек желает тебе горе. Девушка гордо вздергивает подбородок, стараясь так казаться более уверенной. Сегодня она не будет портить вечер ни себе, ни Юнги. — Нечего скашать? — запрятав руки в карманы, женщина склоняет голову на бок. — Что происходит? — родной голос Юнги раздался совсем рядом, но Суджин всё также была не в состоянии пошевелиться. Только лишь его прикосновение придает ей силы. Она поворачивает голову, сталкиваясь с ним взглядом, но спешит отвести свой. — Знаешь её? — неаккуратно спрашивает, нанося девушке рану прямо в сердце. Глаза уже не были на мокром месте, но они отображали самое страшное, что могло быть — равнодушие. И именно с равнодушием Су взглянула на человека, которого любит и ненавидит одновременно. В горле застрял ком, раздражая чувствительные стенки, но девушка находит в себе силы, чтобы холодно отрезать: — Нет. Юнги лишь на мгновение прищурился, пытаясь разобраться в её эмоциях, но осознав насколько это может быть неприятным ей, открывает дверь и помогает занять место. Оставшись одна на пару секунд, она тяжело дышит и с силой сжимает сидение. Боковым зрением всё ещё видит маму, чувствует её взгляд на себе, но если Суджин сейчас посмотрит на неё, то проиграет. Себе проиграет. Она столько лет растила в себе силы, а сколько времени залечивала раны... И она чувствует, как каждый рубец ноющей болью пронзает всё тело. Как только Юнги занимает водительское место, она спокойно выдыхает. Машина трогается и они медленно отъезжают, вот только казалось, что она всё ещё там — стоит перед родительницей и смотрит в её пустые глаза. В глаза, где когда-то читалась любовь. Суджин опасливо заглядывает в зеркало заднего вида и видит, как под светом фонаря, стоит сгорбившая фигура. Дыхание сперло, плечи неожиданно задрожали, а горло сдавило. Глаза были сухими, но у девушки было чувство, будто она готова была затопить весь мир своими слезами. Своей болью, что таилась в ней по сей день. Мягкое прикосновение отвлекло от печали и Суджин взглянула как длинные мужские пальцы обхватили её ладонь. Как день касается ночи, так и Юнги коснулся её... Прогоняя тьму, а с ней и страхи.