No doubt about tomorrow

Он пришёл с высоко поднятой головой. Костюм в лучших традициях Рафаэля Сантьяго сидел на нём как влитой. Просто одним прекрасным вечером зашёл в отель и направился в свою прежнюю комнату, которая оказалась нетронутой. Клан принял его спокойно, никто даже не шептался. Раньше помнится, доходило до того, что Саймон приползал на коленях, буквально, и умолял взять его. Устойчивые отношения и взаимные чувства, не дающие при этом права даже спокойно жить в том же городе, бесили и заставляли его рвать на себе волосы и кричать от бессилия. Светоч и понятия не имел, что необходимость заключалась в присутствии у него независимости и полноценности.  Прежний Саймон бился бы в истерике от понимания этого момента, но прожитые годы оставляют след. Он всё тот же, но гораздо спокойнее и с совершенно другим восприятием мира. Льюис уже прожил одну человеческую жизнь и впереди у него ещё десятки таких.  Он решает не измерять свою вечную жизнь этими странными единицами, в то же время памятуя о всех пережитых событиях, знает, что оборваться она может совершенно внезапно. Впрочем, то, как Рафаэль целует его, заставляет снова возжелать жить одним моментом, и даже кажется, что кровь начинает бежать по венам, хотя это-то как раз не эфемерное чувство, потому что к одному конкретному месту она приливает совсем не в воображение Саймона, да и Сантьяго определённо чувствует тоже самое.  Есть в вампирской жизни какая-то своя искра, которая в то же время является налётом животной жестокости. Льюис думает об этом, получая и даря совсем не нежные укусы, и чувствуя холодную твёрдую поверхность под собой. Мёртвым не нужна кровать. Упивающиеся страстью, они располагаются где-то между тёмным паркетом и дорогим персидским ковром красных тонов, а позже лежат на нём же, прикрываясь шёлковой простынёй, которую Сантьяго взял неизвестно откуда. Она тоже красная, и Саймон совершенно не понимает, по какой причине вампиры окружают себя преимущественно этим цветом, видимо для этого одной человеческой жизни недостаточно. Он спрашивает у Рафаэля, устроив голову на его груди. Сантьяго смеётся, наверное, первый раз на памяти Льюиса так искренне. Смеётся и ничего не отвечает. Обоим в общем-то всё равно.  Проходит ещё пара десятков лет. Саймон преподносит это, как кажется Рафаэлю, вместо обручального кольца. Маленький флакон с кровью нефилима, Сантьяго не знает, как светоч хранил его, но кровь будто свежая. Джейс уже мёртв, а его дети опытные взрослые охотники, но Льюис молчит, как и прежде, храня данное много лет назад обещание. Никто никогда не узнает, не от него точно. Косые взгляды некоторых и обвинительные речи единиц, не трогают его совершенно. Саймон натерпелся за свою жизнь. Сейчас он не то что игнорирует сказанное, даже не слышит, что именно кричит ему в лицо какая-то новообращённая девчонка, он отворачивается и разглядывает картину на стене, чтобы не видеть шевеления её губ. Остальные в гостиной смотрят на неё как на умалишённую. Рафаэль принимает решение почти трое суток. Саймон не торопит, выбор не из лёгких, он сам вовсе был его лишён. Это страшно, кажется, никто из них не готов. Льюис до последнего не уверен. Подействует ли? Солнце медленно поднимается из-за горизонта, освещая Саймона, стоящего на краю крыши. Рафаэль всё ещё в тени, на лице сложно читаемые эмоции, знай Льюис его чуть хуже, сказал бы что их нет вовсе, будто ничего особенного и не происходит, впрочем, у него сейчас такое же лицо. В коридорчике ведущем в отель толпа вампиров, оживившая по такому случаю своё давно мёртвое любопытство. Золотые лучи постепенно освещают всё большее пространство, свет не замедляет свой бег, тень отступает. Рафаэль вытягивает вперёд руку, указательный палец поднят чуть выше остальных, его то первым и касается солнечный свет и... Никакой боли. Рука освещена на половину, когда до вампира наконец доходит смысл произошедшего. Стоящий до сих пор как каменное изваяние, Сантьяго крупно вздрагивает. Отпускает руку и делает неуверенные шаги вперёд навстречу солнцу, навстречу Саймону. Следующий рассвет они встречают вместе.