Часть 1
12 марта 2020 г. в 02:08
Достоевский был уверен, что, если посадить глав двух враждующих организаций в одну камеру, предварительно подстроив предательство и нарушение перемирия, они рано или поздно поубивают друг друга. Предугадавший его действия Дазай был уверен, что директор и босс с блеском отыграют роль приманок, позволив поймать врага, тихо-мирно дожидаясь спасения. И это был первый раз, когда оба демона просчитались.
Пустая комната была холодной, единственное сиденье в ней — ужасно жёстким, а босс портовой мафии, тяжело привалившийся к плечу сокамерника, выглядел ничем не лучше покойника. Шёл пятый час их заточения, и, то ли гениальный Дазай ошибся в расчётах, то ли Достоевский выкинул новый финт, группа спасения не появлялась. Конечно, на этот крайний случай у них был отдельный план по самостоятельному освобождению, но он не предусматривал внезапной недееспособности одного из глав. Всё началось вполне безобидно: Фукузава подшучивал над страдальческим видом Мори, который наотрез отказался сидеть на бетоне, аргументируя это больной поясницей и кучей медицинских фактов о вреде для здоровья. Это не должно было стать серьёзной проблемой, ведь они планировали провести здесь не больше пары часов, да и ради такого дела Фукузава почти с радостью согласился предоставить собственные колени. А потом ситуация стала ухудшаться с пугающей скоростью.
Двенадцать лет назад они без проблем проводили дни и ночи в плохо отапливаемой клинике, спали на деревянных кушетках и могли обходиться без пищи по несколько суток. Крепкий от природы Фукузава и сейчас мог выдержать спартанские условия ради дела, но с Мори всё обстояло иначе. Годы брали своё, организм был ослаблен хроническим трудоголизмом, вследствие чего лёгкий кашель за считанные минуты перешёл в озноб и лихорадку, а больная поясница лишь усугубила ситуацию. Перепуганный Юкичи изо всех сил сохранял спокойствие и пытался помочь, укутывая в свою верхнюю одежду и отвлекая разговорами, но паника всё же овладела им, когда Огай с тихим стоном уронил голову на его плечо, хрипло дыша и не в силах открыть глаза. Фукузава чувствовал его пылающий лоб даже через ткань юкаты и уже подумывал плюнуть на план, разнести здесь всё к чертям и любой ценой вытащить их отсюда, когда наконец прибыла группа спасения в лице "Двойного Чёрного".
По одному виду директора Дазай понял, что за опоздание им придётся дорого заплатить. По смертельно бледному лицу босса Чуя осознал, что ещё большее промедление могло стоить им всего. Он рванулся было к нему, но был остановлен устрашающим взглядом Фукузавы, который осторожно подхватил на руки бессознательное тело Мори и быстрым шагом покинул камеру. Оба подчинённых молча поспешили за ним, обогнали и помогли сесть в машину.
Огай очнулся на следующее утро в одной из элитных палат главного медцентра Портовой мафии. Он слегка поморщился от солнечного света, скривился при виде иглы капельницы, что украшала предплечье, и с удивлением встретился с сосредоточенным взглядом изумрудно-серых глаз, чей обладатель сидел на стуле для посетителей, откинувшись на спинку.
— Не сомкнули глаз всю ночь? — быстро определил Мори, оглядев его, и расплылся в улыбке: — Как это мило с Вашей стороны…
Фукузава любезную насмешку проигнорировал и, не меняя бесстрастного выражения лица, сухо поинтересовался:
— Как Ваше самочувствие?
— Гораздо лучше, — последовал бодрый ответ, хотя внешне босс мафии всё ещё напоминал умирающего лебедя. Возможно, это была игра света и затуманенного от отсутствия сна сознания.
— Это хорошо, — всё так же отстранённо кивнул посетитель. — Тогда объясните мне, пожалуйста... — тут он выдержал небольшую паузу, после чего от напускного спокойствия не осталось и следа: — На кой чёрт Вы вообще согласились на эту затею, зная о своём состоянии?! Вы же доктор, в конце концов!
— Это было оптимальное решение, — невозмутимо ответил Мори, и Фукузава чуть не задохнулся от возмущения:
— По-Вашему, умереть у меня на руках — оптимальное решение?!
— Это, конечно, тоже неплохой вариант... — усмехнулся мафиози, успешно переборов внезапно нахлынувшее головокружение. — Но я, как Вы и сказали, доктор. И способен рассчитать, сколько часов смогу продержаться.
— А если бы наши подчинённые пришли ещё позже? — в отчаянии выкрикнул Юкичи. — Если бы я не успел вытащить нас?
— Во-первых, они пришли ровно тогда, когда я им приказал, — спокойно возразил Огай, устало прикрывая глаза. Он чувствовал себя далеко не так хорошо, как пытался показать, но это были такие мелочи в сравнении с тем, что он понятия не имел, чем закончится этот ожидаемый разговор. — Во-вторых, я был уверен в способностях Серебряного Волка.
— Ничего не понимаю... — директор агентства в смятении запустил пальцы в волосы. — Какой во всём этом смысл?
Увидев, что Мори сделал глубокий вздох и с трудом приподнялся, он вмиг оказался рядом и помог устроиться в сидячем положении, получив в ответ слабую улыбку и пояснение:
— На самом деле, я просто хотел узнать, как Вы ко мне относитесь, и идея Дазая пришлась очень кстати. А Ваша забота и беспокойство были такими трогательными...
— Что, простите?! — опешил Юкичи. — "Как отношусь"?.. После стольких лет сотрудничества и вражды?
— Именно, — серьёзно подтвердил Огай. — Видите ли, Фукузава-доно... Я с некоторых пор, вроде как, в Вас влюблён.
Повисла гробовая тишина, прерываемая лишь монотонным писком больничных приборов и его приглушённым кашлем.
— И ради этого?.. — растерянно пробормотал мечник и продолжил, уже взяв себя в руки: — Вы ненормальный, Мори-сенсей. Могли бы просто спросить.
— Ну, так было бы отнюдь не интересно, — насмешливо отозвался мафиози, парой усилий приводя внезапно участившееся сердцебиение в норму. Не стоило врачам врываться сюда в столь ответственный момент. Тем временем Фукузава пытался сформулировать ответ:
— Я... — в горле неожиданно пересохло, так что пришлось нервно сглотнуть. — Я больше никогда не позволю Вам играть роль приманки. Нет, не так. Я больше не позволю Вам играть собственной жизнью и здоровьем.
— Звучит как клятва телохранителя, — съязвил Огай, кривя тонкие губы в ухмылке.
— Нет. Вы уже давно не мой клиент, — отчеканил Юкичи. — Теперь Вы всего лишь... — он сделал паузу, подбирая нужные слова и борясь с неловкостью, — самый дорогой человек в моей жизни.
Как только его губ осторожно коснулись чужие, Мори с готовностью ответил на целомудренный поцелуй и с чувством выполненного долга позволил себе вновь погрузиться в небытие, не дожидаясь причитаний вышколенного им самим медперсонала о полном покое на начальной стадии лечения.