assorted

Хосок часто-часто смаргивает слезы, отвратительно громко хлюпая носом. Веки не справляются, и слезы прорываются, словно из-за дамбы. Сдавшись, парень покорно прикрывает глаза, судорожно вздыхая и выдыхая. Он справится. Он сейчас успокоится. Все будет в порядке. ОН будет в порядке. Раздается очередной всхлип, который тут же перерастает в рыдание. Отчаяние звонко хлещет по щекам, оставляя нездоровую красноту на щеках. Это ненормально. Это. Ненормально. Хосок горит. Оттолкнувшись от стола, парень наклоняется к раковине, но не пускает воду. Не пытается смыть слезы. Вообще не делает ничего. На кухне абсолютное ничего сквозь его судорожное рыдание. И это так жалко. Ты, Хосок, жалкий. Парень чувствует, когда на кухню кто-то заходит, и болезненно просит неизвестно у кого, что бы это оказался не Он. Кто угодно, прошу, только не Он. -Черт возьми, Хосок. – слышится шипение. Хех, определенно Его шипение. Один из ста. Один на миллион. На все миллионы. Хосок весь сжимается, что даже воздух толчками вырывается наружу, не выдерживая давления. Он поспешно поворачивает кран, чтобы пустить холодную воду. -Эй, ты слышишь меня? – голос грубоватый, и Хосок хочет надеяться, что это ото сна. А не потому, что злится. Чон ополаскивает лицо, глубоко вздыхая и щурясь от резкого контраста горячей кожи и ледяной воды. Он вдруг чувствует прикосновение к напряженной спине.  И дергается. Сильно. Нервно. Болезненно. -Ну что ты…. -Не надо. -Ты расстроился из-за этого? – Хосок знает, что под «этим» Сокджин имеет в виду…буквально все. Прямо в этот момент и прямо на кухне. -Вот только жалости не надо, – хрипит Хосок. И, боже, это его голос? -Жалости? Малыш, не мечтай, это моя компенсация, - голос Сокджина звучит прямо в ухо, пуская противные мурашки. И, окей, его слова заставляют шумно выдохнуть и позволить себя обнять. Неожиданно до него доходит, что дрожит ненормально сильно. – Это не твоя вина…и ты не обязан был, ты ведь знаешь, да? Хосок кивает, соглашаясь. Да, он не обязан был…но сам Джин этого так хотел. Так сильно, что…. -Заткнись, это ты виноват, – грубость это самозащита, так как он до сих пор не привык показывать свою слабость ему. Кроме постели, само собой. -Да-да, конечно. – И… Джин улыбается! Хосок чуть не задыхается от возмущения. -Нет, серьезно! Это ты не прекращал повторять, что  хочешь свой гребанный шоколадный торт. – Чон попытался выпутаться из объятий, чтобы смерить гневным взглядом хена. Но, честно, кто ему позволит, когда он такой трепетный и пылкий? – Поверить не могу, что ты даже у Чимина выклянчива…а-ах…. Хосок, ты жалкий. Нет, ну серьезно? Стоило Сокджину провести по шее языком, как ты обмяк? Позорище. -Так ты в отместку мне сжег кухню? – спрашивает все так же хрипло Джин, и Хосок теперь не уверен, что это ото сна или же определенной твердости, что упирается ему в живот. – Твоя ревность зажгла духовку? Он смеется над ним. Наслаждается его положением и самодовольно довольствуется. И, ладно, это вполне справедливо. -Идиот, – беззлобно шепчет Хосок, наконец, отходя от Джина. Тот позволяет. Бросив траурный взгляд на дымящиеся коржи, Хосок опять чувствует слезы на глазах. -Эй, не надо, ну же…. -Это должен был быть идеальный подарок,  – шепчет Хосок, доставая мусорный пакет из шкафчика. В носу нещадно щербит, ему хочется расплакаться как маленькому. Пока коржу не перестанут горелый запах, и угольно-черный не превратится в запланированный шоколадный. -Хосоки… Он и был…. Думаю, мне понравилось утешать тебя. Я не часто вижу, как ты плачешь из-за меня…. Не считая, когда я не даю тебя кончать, конечно же, – игриво добавляет Джин, и будь он хоть немного благоразумнее, испугался бы того уничтожающего взгляда, которым его наградили. Посмеиваясь, Ким помогает Чону убираться, время от времени нечестным способом получая вороватые поцелуи. -Вот закажу для тебя кремовый торт, хен, будешь жрать как миленький, – запыхтел Хосок, когда Джин в очередной раз зажал его у шкафа. Ким скривился на минутку, но все же продолжил играть в смертника. -Если есть, то только с твоего тела…. И почему, черт побери, ты, Хосок, таешь, вот скажи мне на радость. -Нас увидят, уйди, – все, на что его хватает. -Ты такой милый, когда не кусаешься, – усмехается Джин, отходя, заранее клюнув быстрым поцелуем в нос. – И мне кажется, что парни просто либо слепые, либо давно все поняли и просто ждут, пока мы расскажем. Снова эта тема. Хосок не готов. Он передергивает плечами, вздыхая. -Прошу, не сейчас. Чон знает, Джин его не заставит. Будет ждать его разрешения, и не обижается на тупую надежду в его глазах. Он сам этого хочет, потому что… . Да, они вместе.  Да, уже почти восьмой месяц, но…. Это не серьезно. Это не честно. Не их чувства, нет. А само их положение. Никто не одобрит. Ни компания, ни друзья, ни тем более семья и общество. А рискнуть…кишка тонка. Он не готов разочаровывать столько людей разом. Пусть они и дальше будут тайно встречаться. Справлялись же все эти месяцы? Справятся и дальше. Наверное. Сглотнув тугой комок, Хосок встает на цыпочки и оставляет невинный поцелуй в щеку. -С Днем рождения, хен. Тихий шепот и дружный выдох. Просто… Не сейчас. Всему свое время.