assorted

На подоконнике в свете уличных фонарей, окутанный дымом дорогих сигарет, он смотрится еще более тонким, чем обычно. Острый и колкий, ломкий до ломоты в пальцах. Дешевая комната мотеля провоняла вишней, на полу валяется его брендовая одежда - в комплекте намного дороже, чем весь этаж мотеля вместе с мебелью. Хосок смотрит в окно, щурится от искрящихся снежинок и глубоко затягивается. Опирается о стену, садится уютнее, если это вообще возможно на узком подоконнике, и съеживается от сквозняка: условия в комнате так себе. -Не кури, - звучит с мольбой со стороны кровати, и Хосок на это ядовито усмехается. -Слишком много требований для сорока долларов. - Чимин дергается, словно ему дали смачную пощечину. Прикусывает губу и чувствует расползающуюся горечь от языка вниз по глотке, но даже крепко сжатые кулаки не приносят облегчения и не убирают злую влагу с глаз. Он жалок и Хосок ничего нового не сказал ему. -Это вредно. - бурчит беспощно, и Хосок кидает на него один из своих высокомерных взглядов, от которого коленки бесконтрольно начинают дрожать. В его глазах смешение превосходства, напыщенности и немого вопроса "ты блять на каком языке, ущербный". И колени, к сожалению, дрожат не от восхищения, а чувства собственной ничтожности. Хреновый коктейль. Хосок переводит взгляд на дешевые настенные часы. В комнате полумрак, поэтому ему приходится щуриться. -Твои полчаса прошли. - нейтрально возвещает он. Тушит сигарету прямо о треснутый подоконник и начинает дергано собирать свои лимитированные вещи. Вещи, которые ему толстые дядьки и тетки покупают - и толстые не только в районе кошельков. Чимин к ним не относится, к толстым ни физически, ни материально. Поэтому сидит одетый в свою поношенную одежду на нетронутой постели, и наслаждается, насмотреться не может на свою болезнь, свою токсичную влюбленность. Чимин нарабатывается неделю на износ, кровь из носа драит на нескольких работах, чтобы в конце внести плату за комнату в общежитии, накупить рамена с маринованной редиской на ближайшую неделю, и на оставшиеся околотритысячи снять Хосока на минуту другую. Первое время тот даже умилялся с него. Широко, с тем самым снисхождением улыбался его рвению. Пока через несколько месяцев не изменился. Причина была не в Чимине - тот был уверен. Пак был самым статичным в собственной жизни. У него не было каких-либо хобби, кроме как изучения Хосока издалека, интересов, кроме как глотать тугие слюны и душить в себе неприемлемые мысли. Мысли, которые наверняка смутили бы Хосока. Что-то поменялось в самом Хосоке. В его взгляде появилось какое-то злое неудовлетворение. Он начал постоянно говорить, и Чимин бы сдох от радости, если бы тема касалась его самого, но Хосок взял в дурную привычку рассказывать о других своих клиентах. Как и кого он трахал, как его самого трахали. Сколько за один раз, как много заплатили, как далеко увезли. Все в тончайших подробностях. Наверное нашел новый способ указать на его ничтожность, мол, смотри, меня имеют и я получаю хуеву кучу денег за собственный кайф, пока ты можешь себе позволить лишь глазеть на мое лицо и мои запястья. А в последние время и вовсе начал раздеваться до боксеров. С мстительным наслаждением демонстрировал чужие следы на своем теле. И это словно иглы под ногти. Отвратительно и по-скотски больно. -Больше не звони Ви. Я не приму тебя. - Чимин чуть не задыхается от его резких слов. Хосок отрывисто одевается, не застегивает бордовую рубашку, а прямо так заталкивает за джинсы. -Почему? - Чимин хочет ударить себя за жалобный скулеж, но перед его глазами вихрем проносится Хосок, пока у него четко выстроенная вселенная рушится. Картина мира ссыпается, а он нифига не может поделать. Хосок не в его власти. -Потому что ты мне надоел, щенок. - А в глазах все таже злая неудовлетворенность. Нахлобучив на голову шапку-бинни, он на миг замирает и буквально пожирает Чимина глазами. Позволяет чему-то непонятному и необъяснимому выскользнуть на доли секунды. Переводит отчаянный взгляд вниз, на паковы губы, и словно кипятком ошпаренный выскакивает вон. - Исчезни. - бросает напоследок, ледяным голосом снося остатки реальности. Чимин, оглушенный, остается один на постели, в номере, во всем мире. Хосок - единственная цель выгрызать очередной день у жизни. И с его уходом все в округе потеряло смысл. Он встает на деревянных ногах, не веря, что Хосок с ним попрощался. Навсегда. Бросил вот таким жестоким образом. Хотя, почему жестоким, ведь тот изначально соглашался на короткие, ни разу не выгодные встречи с ним чисто из жалости. А теперь, все, интерес пропал. Поэтому, пока, щенок, ты надоел своему хозяину.