Два месяца

— Я всегда покидаю тебя, не так ли? Это похоже на мою визитную карточку или что-то в этом роде. Улыбка Пайпер едва не касается ее глаз, а уголки рта поднимаются. Она пыталась, Алекс должна знать об этом. — Эй, выше голову, малыш, — говорит она бодрым голосом. — Ты по закону пока что обязана остаться здесь, так что…это все, — она провела безымянным пальцем по стеклу, которое разделяло их. Слова затихали и «умирали» в воздухе. — Ты хорошо выглядишь, — быстро поменяла тему Алекс. Она посмотрела на белую пуговицу на блузке Пайпер, а потом перевела взгляд на черные брюки. — Собеседование? Пайпер неловко поерзала на стуле. Сегодня она ощущает тяжесть, с того самого момента, как вошла в комнату, прежде чем сесть. Алекс заметила это. Она видела, как блондинка держит трубку телефона, как сильно сжимает пальцы вокруг нее. Это проявлялось в том, как она поджимает нижнюю губу, как артикулирует. Была грусть в ее глазах, в этих глазах цвета морской бесконечности. Она делает быстрый, но короткий вдох. — Я знаю, что ты получила работу, детка. — Да, может быть. Я позволила маме дернуть за ниточки, так что… — она вздыхает. — Я не хотела, но я не могу спать на диване Кэла и Нери вечно. — Ты же говорила, что это удобный диван. Или нет? — Алекс знает, что ее попытка пошутить не поможет. Девушке так хочется обнять Пайпер, полностью окутать ее своими руками, но такой возможности нет. Погладить по спине, зарыться головой в ее волосы, вдохнуть ее аромат. Когда приходит Пайпер, то нужно быть сильной. Потому что сквозь стекло она не может прикоснуться к ней, почувствовать, что она реальна. Она слышит ее голос и смотрит ей в глаза. Каким-то образом им удается вместить недели в эти десять минут. Будем честными, Пайпер помогает ей пережить эти недели. Пайпер рассказывает ей о жизни, о том, что Нери приготовила безвкусный обед, или как Билл Чепмен с трудом сказал ей два слова с тех пор, как она вернулась. Или же она рассказывает ей весь сюжет сериала «Американцы», который она посмотрела вчера ночью. Пайпер всегда старается не говорить слишком много, чтобы заставить ее чувствовать, что она ничего не пропускает (но это не так). Однако она понимает, что ее жена рада быть снаружи. Это облегчение, смешанное с чувством вины, потому что Алекс только и может сказать ей, что она избегает неприятностей, пока держит в страхе Бэдисон с ее идиотскими выходками. Ей больше нечего сообщить, потому что у нее один день однообразно сменяет другой. Есть вещи, которые лучше оставить невысказанными. Именно поэтому Алекс никогда не говорит о том, что она на самом деле ни разу не спала нормально с тех пор, как Пайпер вышла из тюрьмы, потому что знает, что кто-то находится с другой стороны стены. Не скажет о том, что она провела недели в ожидании того, что они встретятся во дворе кафетерия, но затем вспоминает, что этого не будет и прекращает верить. Алекс не говорит ей, что она оставила кофейные зерна в переднем кармане, потому что не смогла кому-то отдать их или выбросить. Все это, черт возьми, глупо. Постоянное чувство, что она скучает, никак не помогало и не ускоряло ее приговор. Регулярное ощущение одиночества делало ее несчастной. Пайпер теребит кольцо вверх-вниз по пальцу, опустив взгляд. Она борется, и у Алекс стоит ком в горле. Пайпер было бы легче и лучше приходить к ней каждую неделю и говорить, что она не может найти работу. Но она была расслаблена, поскольку ей удалось выйти из тюрьмы. Пайпер была счастлива, и Алекс была рада видеть, как Пайпер расцветает от эмоций. Но теперь ее жена напряжена, ее плечи практически прилегают к ушам. И Алекс позволяет двум месяцам скрытого страха выплеснуться наружу. Ники однажды спросила ее, боится ли она, что Пайпер передумает. И да, она признала, что ей страшно. Она знала, что Пайпер может быть непостоянной. И да, Алекс могла поверить, что любовь к другому человеку перевесит те чувства, которые она испытывала по отношению к брюнетке. Но они изменились, Пайпер изменилась. Так что она могла с уверенностью сказать Ники, что вышедшая из тюрьмы Пайпер не входила в перечень тех угроз, о которых она беспокоилась. Пайпер любила ее, она не сомневалась в этом. Возможно, ситуация была и правда отстойная. Но измученная Алекс, которая ни во что не верила, и которая всегда отрицала святость брака, ценила взятое на себя обязательство, ценила то дешевое и сделанное из скрепок кольцо, которое сидело у нее на пальце. Она смотрела на него сверху вниз, когда не могла вынести мысли о дурном дне в этой чертовой дыре, в аду, который она будет называть домом в течение следующих четырех лет. Так что нет, она не боялась того, что Пайпер покинет ее. Но что-то все-таки было. — Хорошо, Пайпс, — твердо сказала Алекс. — Это же я, помнишь? Тебе не нужно притворяться, что все это чертово ложе из роз, окей? Я — большая девочка. Что бы это ни было, ты можешь сказать мне. Пайпер моргает и тяжело вздыхает. Бремя заставляет ее плечи дрожать, она стискивает зубы. — Я не та, кто делает все ложе из роз. Это ты. Я не… — весь воздух выходит из ее легких, она качает головой, раз — два. — Каждый раз, когда я прихожу сюда, ты изо всех сил стараешься быть действительно позитивным человеком. И я ценю это, Ал, поверь мне. Я все понимаю. Но это не то, это не ты, — она тихо говорит в телефонную трубку, в то время как ее глаза темнеют. — Ты продолжаешь утверждать, что у тебя здесь все хорошо. Что у меня, на свободе, все будет хорошо. Что я получу работу, что жизнь наладится. Но правда в том, что мы не можем этого знать. Не можем. Я… Я сломлена. Мой отец не разговаривает со мной. Я живу на этом гребаном диване. Но самое худшее, Алекс, что я настолько сильно по тебе скучаю, что не могу дышать. Ты знаешь, что это такое? Знаешь на что это похоже? Когда твоя жена надевает маску бравады? Это ситуация заставляет меня думать, что, может быть, неудачное время. Но такое поведение меня медленно убивает. Она тихо плачет и достает платочки «Клинекс». Вокруг нее люди ерзают в своих креслах, что означает только одно — время посещений почти кончилось. Десяти минут недостаточно. — Пайпер, — мягко просит Алекс. — Посмотри на меня. Пайпер фыркает, но подчиняется, сжимая в руках салфетку. Она поднимает на нее глаза, мокрые от слез. В обычных условиях Алекс бы пошутила над ее склонностью к драматургии, но в данном случае нет ничего нормального.  — А ты думаешь, что я не скучаю по тебе? — она качает головой. — Мне так одиноко здесь, что я даже разговариваю сама с собой, — ее дыхание дрожит, и это не от того, что она говорит. Она теряет контроль. Алекс подумала о том, что сейчас потеря контроля — весьма некстати, потому что их время вместе практически истекло. — Слушай, да, ладно, я пыталась создать для тебя иллюзию. И я это делаю не потому, что хочу этого, а потому, что тебя нет, Пайпер. Нет рядом. Да, я скучаю по тебе так сильно, что физически ощущаю эту боль. Но ты должна прожить свою жизнь, понимаешь? Теперь уже ничего не изменишь. Четыре года — это долго и хреново. Это действительно херово, я знаю, что говорю. И я ненавижу все это. Она проводит рукой по волосам, когда дыхание Пайпер по ту сторону телефонной трубки замирает. — Я на самом деле ненавижу все это. Но мы должны пройти через все. У нас нет выбора. Пайпер улыбается, приподнимая уголки рта. Это искренняя улыбка, и Алекс вздыхает с облегчением. — Я думаю, мы преодолели кризис, так? — Именно так, — Алекс возвращает улыбку, хотя, это, скорее, было похоже на ухмылку. Алекс догадалась, что это было то, что Пайпер нужно было услышать. Брюнетка никогда не была одной, поэтому не умела решать совместные проблемы или поразить свою половинку. Диана не смогла воспитать ее должным образом. Но Пайпер была необходима эта уверенность. Это тот факт, с которым она смирилась. Вначале это беспокоило ее, но потом она приняла это как часть прошлой Пайпер. Но Алекс должна была отдать должное, как изменилась блондинка. И то, что за это Пайпер ничего не просила. Все это время Алекс кусала нижнюю губу. Она не была смелой для Пайпер, скорее, наоборот. — Хэй, — хрипло сказала Алекс, заставляя блондинку взглянуть на нее. — Обещай мне, что мы преодолеем это. — Я не буду торопить события на этот раз, — ответила Пайпер, и она повторила жест Алекс, прижимая свой безымянный палец вплотную к стеклу. — Если ты не собираешься… — Мне некуда идти… так что, нет, не планирую. — Хорошо, — голос Пайпер звучит тепло, словно мед. — Подумай об этом, малыш. Еще один день здесь означает, что срок уменьшается каждые сутки. Пока я не выйду, — вздохнула Алекс. — Я очень скучаю по тебе. — Я знаю. Время истекло, но они обе согласились, что встретятся в следующий раз. Они не попрощались. Для них это было слишком постоянно. — Позже, Пайпс. Будь хорошей девочкой, ладно? — слезы скапливаются у ее век прежде, чем она успевает их остановить. Больше ничего не надо скрывать. — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, — Пайпер прижимает руку к перегородке, к ладони Алекс. Потом она встала и ушла. Впервые за несколько месяцев Алекс позволяет себе лечь на койку и заплакать.