Венчана на царствование

      Брелок из цветов, заключенных в прозрачность сферы, навсегда запечатлевшей прекрасный момент их цветения, слабо поблескивал в свете ламп этой душной коробки. Взгляд мужчины, нависшего непреодолимой стеной над крохотной девушкой, был прикован к ней. Она дрожала, прячась за сумкой от своих мыслей, чувств и того человека, на котором они концентрировались, и от которого рушились.       Этот дребезжащий брелок то и дело мелькал перед глазами мужчины.        Приятно… Она навечно сохранила тот момент в сердце, не дав цветам увянуть. Но вот в чем беда, теперь её пальчик не обрамляет венок его чувств. Не порядок! Признание, легкое касание, и вот уже пальцы Рена кольцом нежно обвивают мизинчик его возлюбленной. Теперь уже он, открывшийся, уязвимый перед нею во всей наготе своих чувств, сидит, надеясь получить ответ. Глупо, но навсегда остаться колечком на этом пальчике он был бы рад. Как рад и тому, что подаренное им мгновение теперь на вечно с нею рядом.       Только вот ему теперь недостаточно быть рядом, быть бок-о-бок с той, которая заполнила все его мысли. И он готов навечно остаться в тесноте лифта, лишь бы касаться её, любить без запретов и предрассудков. Вот как сейчас, в момент своего признания. Тогда Рен готов пылать в сладострастном огне незнания, лелея мечты о том, что чувства взаимны.       Но к сожалению это невозможно, в какой-то момент двери откроются и эта коробка уже не будет целым миром только для этих двоих. Поэтому хотя бы ответ — все, о чем он просит сейчас Кёко, пока вручает в её нежные ручки своё сердце и душу. И вот она уже венчана на царствование над ним, таким отчаянным и искренним. Он ждет, забыв как дышать, её ответ. Пока та в своих мыслях рушит все, что осталось невредимо после признания семпая.       В месте где они касаются друг друга сейчас сконцентрирован максимум его чувствительности. Кажется, что проткни ты Тсуругу Рена сотней острых клинков — он и не почувствует этого. Парень впитывает в себя этот момент, запоминает эту мягкость и нежность кожи, будто бы навсегда вырезая его на мраморных плитах своей памяти. Где-то там, недалеко от воспоминаний о малышке Кёко-чан с милыми хвостиками (к сожалению разбитой его сломавшимися барьерами), или такой сладкой и близкой Сецуке в его объятиях. Там чуть дальше можно найти и его лежащего на коленях Кёко, и её мирно спящую у него дома. Как жаль что он не может навечно запечатлеть эти моменты в чем-то осязаемом, реальном, как это сделала она.       Теперь же, видя её смущение, догадавшись о причинах тех её слов и видя с какой заботой она сохранила те цветы, Тсуруга Рен практически не в состоянии сдержать своих догадок. Сколько бы раз он не испытывал горечь разочарования, но не лелеять в сердце её «yes» было бы невозможно. Сердце парня стучит в нетерпении, гоняя кровь по напряженному телу. Ему уже практически чудится её согласие, он уже практически заключает её в свои объятия, готовый с звериной прытью увлечь её ближе к себе лишь от её слабого одобрительного кивка.       Их дыхание замедляется, кажется в этой тесноте не хватает воздуха. Кёко готова потерять сознание, зажатая между собственными чувствами и мыслями. Рен же боится лишний раз вдохнуть, опьяненный её близостью и легким ароматом цветов.       Молю, ответь мне — читается в отчаянном взгляде серых глаз. Выжидающий, требующий точного ответа взгляд будто бы видит Кёко насквозь. Девушка слабо касается пальцев рук, овладевших её мизинцем, своими похолодевшими пальчиками. Такой слабый, еле уловимый жест Тсуруга ловит в мгновение ока. Он, утопающий в волнах радости, каменеет, прекращает дышать. И лишь плещущая в глазах радость помешанная с неверием выдает его счастье.       Кёко, дрожа как лист на ветру, беззвучно произносит:       — Тсу… Тсуруга-с.сан — трепещущими лепестками желанных им губ — я…вас…       Тут с неприятным скрежетом, будто реквиемом над его постылым телом, отворяются двери лифта. Кёко, сметаемая собственным ураганом чувств, уносится в даль, оставляя семпая погибать в неведенье. Рен смотрит ей вслед не моргая...