***
— Ой, чёрт, Дазай-сан, простите, пожалуйста, я не хотел, — зачастил Ацуши, испуганно округлив глаза. Куникида оторвался от работы и, нахмурившись, посмотрел, что случилось. Случилась тотальная невнимательность Ацуши — он возвращался с несколькими стаканами кофе, потому что, очевидно, ему было нечего делать, кроме как изображать прислугу, но никого это не волновало, и, разумеется, не смог не столкнуться с Дазаем, облив того с ног до головы. — Не переживай, Ацуши, — Дазай ухмыльнулся, а затем облизал свои пальцы, с которых стекал кофе. — Вкусный, жаль, что пролился. Ацуши часто-часто заморгал, стараясь, наверное, забыть увиденное. Но получалось у него так себе, надо сказать. Наверное, будь это любой другой член агентства — все бы просто отмахнулись, сменили рубашку и продолжили работать. Но Ацуши, похоже, был кем-то за что-то проклят, поэтому это был Дазай. Человек, на котором больше бинтов, чем на египетских мумиях, которые, очевидно, размокли от встречи с кофе. А ещё у него совершенно не было ни стыда, ни совести. Поэтому Ацуши, уже сменив свой окрас с бледно-испуганного на красно-смущённый, округлившимися от ужаса глазами следил, как Дазай избавляется от промокшей одежды (им, очевидно, повезло, что его брюки не пострадали, и точно так же не пронесло, ведь именно сегодня Дазай пренебрёг своей жилеткой, которая, наверное, могла бы спасти бинты от намокания), оставаясь в не менее промокших бинтах. Местами на белоснежных и коричневых, от пролитого кофе, бинтах проглядывали тёмно-бурые или, наверное, ещё совсем свежие алые пятна. Больше всего на плечах и руках, а, учитывая, что на заданиях его не ранили ни разу за последние месяца три, это была его собственная прихоть. — Ты же в курсе, что можешь переодеться в другом месте? — уточнил Куникида, надеясь, что у придурка проснётся совесть. — В медпункте Ёсано и Кенджи, а идти куда-то ещё мне не хочется, — Дазай поджал губы, принявшись распутывать свои бинты, явно сожалея об этом. — Ацуши, будь добр, передай мои бинты. Они в шкафу. Ацуши, чувствуя себя некомфортно из-за своей оплошности, а также поведения своего наставника, метнулся к шкафу, наверное, даже быстрее пули. Дазай, тем временем, неторопливо избавился от повязок, скрывавших его тело, небрежно отправив их в мусорное ведро. Куникида, наверное, даже не обратил бы на его действия никакого внимания, но Ацуши издал громкий писк. Похоже, причиной его возгласа было тело Дазая. Куникида и сам невольно засмотрелся. Он никогда не видел того, что скрывалось за бинтами, и сейчас понимал почему. Всё в шрамах. Ни у кого в агентстве не было шрамов — целительная способность Ёсано поражала. У Ацуши была парочка, но они пропали после знакомства с бензопилой доктора. Дазай же был покрыт ими всюду. Поверить в то, что они появились только из-за попыток суицида, было невозможно. Куникида отчётливо различил несколько дырок от пуль, множество от ножей и мечей, самых разных размеров. На запястьях и предплечьях весьма предсказуемо нашлись длинные и глубокие борозды, а на его шее виднелось несколько следов от верёвки, уже даже не сходящих. На плече Дазая было несколько кровоточащих ран, а также следы, от которых Куникида стремительно отвёл глаза, стоило рассмотреть и понять, как они были оставлены. Дазаю, кажется, было абсолютно фиолетово, что на него смотрят. Он повернулся спиной, отвлёкшись на что-то, а Куникида чуть было не подавился воздухом. На спине, помимо старых и странных шрамов, таких, будто кто-то множество раз всаживал в его спину нож, отчётливо виднелись несколько царапин, всё ещё красных, как будто он только-только разодрал себе спину. Куникида догадывался, откуда могут взяться такие царапины. Ацуши, находящийся на грани срыва, похоже, тоже. — Откуда у тебя столько шрамов? — У меня была насыщенная юность, — загадочно ответил Дазай, благодарно принимая бинты из рук Ацуши. — Если бы вы угадали, кем я работал до агентства, то, возможно, поняли бы. Спина очень плохо выглядит? — Ну, как сказать, — уклончиво протянул Ацуши, но Дазай тут же понятливо хмыкнул. — Вот ведь сучка, я же просил, — пробурчал Дазай, как-то опасно блеснув глазами, но затем снова ухмыльнулся. — Ну, приступим. Куникида хотел вернуться к работе, но, вместо этого, не мог отвести взгляд от Дазая. Как он может жить вот так? Ему нормально смотреть на себя в зеркало, понимая, что он мог бы избавиться от всего этого, если бы не его способность? Ёсано исцелила бы всё это за несколько минут, но Дазай не может этим воспользоваться. Это, наверное, чертовски сложно. Но, глядя на Дазая, профессионально наносящего себе на тело бинты, напевающего при этом какую-то странную мелодию, нельзя сказать, что он как-то терзается. Забинтовавшись, Дазай критично посмотрел на испорченную одежду и совершенно спокойно отправил свою рубашку и плащ в мусорное ведро. Кажется, о стирке он не подозревал. Дазай принялся копаться в своём столе, наверное, ища запасную одежду. Они все, давным-давно наученные, что после миссии, возможно, придётся вернуться в офис, принесли на работу запасной комплект одежды. Куникида понимает, что это странная мысль, но он всегда думал, что у Дазая нет никакой одежды, кроме той, что он носит постоянно, а ещё подозревал, что с плащом его коллега сросся на молекулярном уровне, но вот плащ валяется среди мусора, а на Осаму самая обыкновенная толстовка какого-то абрикосового цвета. Ацуши тоже не знает, как реагировать. Дазай выглядит таким нормальным. Да, на шее и руках всё ещё видны бинты, но он не кажется совершенно сумасшедшим собой. Он просто обычный, и это даже как-то цепляет? Куникида не знает, как ещё объяснить это. Он просто лениво скользит взглядом по коллеге, а потом резко возвращается к рукам Дазая. Почему у него на пальце кольцо? И почему Куникида видит это кольцо впервые? — Это кольцо? — Куникида сам себя удивляет тем, что решает уточнить такой очевидный факт. Ацуши, бедный Ацуши, кажется, близок к обмороку. А Дазай хмыкает, как ни в чём ни бывало, и крутит рукой с кольцом в воздухе, словно любуется. — Да, кольцо, — рассеяно тянет Дазай, а затем поправляет бинты, чтобы скрыть свой аксессуар. Куникиде тут же становится неловко — зря он внимание привлёк, похоже, это что-то личное. — Не знаю, насколько мой опыт показателен, но моя жена как была заносчивой сучкой, так и осталась. Дазай насмешливо пожал плечами, а Куникида чуть-чуть фыркнул. Ацуши странно нахмурился, будто о чём-то думал. Такое бывало редко, так что ни Куникида, ни Дазай, разумеется, заметивший это, не стали прерывать момент, решив подождать, что выдаст этот гений. — Вы ведь недавно в браке, Дазай-сан? — а это, кстати, неплохой вопрос. Куникиде, конечно, не хотелось лезть в чужую жизнь, но Дазай отлично умеет уходить от ответа, так что если не захочет, то не скажет ничего. — Официально — четыре года, а кольцо таскаю все шесть, — Дазай насмешливо фыркнул, смотря на шок, застывший на лицах коллег. — Сам иногда удивлён. — Но ведь ты постоянно ищешь себе девушку для самоубийства? И флиртуешь с каждой? — Недоумение Ацуши перекочевало Куникиде на лицо. — Но я же не встречаюсь с ними? Мне просто скучно, — Дазай чуть скривился. — Я не могу предложить самоубийство тому, кого люблю, во-первых, потому что у меня рука не поднимется, а во-вторых, моя жизнь оборвётся, не успею я закончить предложение, потому что мне ясно дали понять, что за такое меня воскресят, чтобы прочитать лекцию и снова убить. Дазай фыркнул, а затем упал на своё кресло, показывая, что разговор окончен. Ацуши, видимо, тоже это понял, а затем, осознав, что больше никаких разговоров не будет, сказал, что предпримет вторую попытку принести кофе. Ну, может внизу будет Кёка, которая ему поможет? Сегодняшний случай, в отличие от прошлого, запомнился и Куникиде, и Ацуши весьма хорошо. И кто знает, возможно, если бы не сиюминутное желание Дазая сказать «жена», чисто чтобы про себя усмехнуться, вместо «муж», этот случай подготовил бы агентство к неизбежному шоку. Но этого не произошло. Куникида и Ацуши не рассказали никому об увиденном кольце, толстовку Дазая оценили все коллеги, пришедшие в тот день в офис, а, между тем, развязка близилась.***
В агентстве было тревожно. Только сегодня к ним заходил сам Акутагава, чтобы передать сообщение от босса Портовой мафии. И, хоть конфликта не произошло, все были немного на взводе. Почему мафия хотела сотрудничать? Было ли это хитроумным планом, или так произошло из-за удачного перемирия во время битвы против Гильдии? Знать наверняка было невозможно, так что всем действительно было неспокойно. Возможно, в этом была виновата пугающая аура Акутагавы, кто знает? Вообще, он вёл себя спокойно и даже как-то дружелюбно. Пришёл не один, а со своей сестрой, быстро передал слова своего босса и письмо от него же Дазаю, чтобы тот отдал его директору, дважды огрызнулся и ушёл. Но тревожно всё равно было. Кёка, при виде прежнего босса, как-то стушевалась, у Ацуши с этим парнем вообще были сложные отношения, в которые Куникиде вникать не хотелось, Танизаки и Наоми были абсолютно от него не в восторге, Ёсано заинтересованно уточнила, не хочет ли он подлечить лёгкие с её помощью, Рампо и Кенджи, наверное, даже не заметили, что кто-то заходил, увлечённо играя в какую-то настольную игру. Сам Куникида просто раздумывал над выгодой мафии. До директора вести ещё не дошли, он вообще сегодня отсутствовал, а единственным человеком, которому в конечном итоге появление Акутагавы не доставляло никакого интереса, был Дазай. Предсказуемо. Он только фыркнул, что «Мори-сан никак не уймётся», а затем уткнулся в свою книгу, напялив на голову наушники. Ничего другого от него никто и не ожидал, поэтому Куникида вернулся к работе, иногда задумываясь, чтобы купить себе наушники. Подражать Дазаю не хотелось, но чужие разговоры действительно отвлекали. Если бы у них был нормальный офис, то всё было бы спокойно. Но, пока он пытался работать, другие могли заниматься всякой дичью. Рампо громко капризничал, жалуясь Ёсано на то, что один из его стеклянных шариков разбился. Кенджи смотрел мультфильмы вместе с Кёкой, и они оба восхищённо вздыхали. На Танизаки и Наоми смотреть не хотелось. Дазай тихо напевал себе что-то под нос, а Ацуши, вот уж неожиданно, был единственным, кто тоже пытался тихо работать. Иногда Куникиде хотелось работать там, где было лучше с дисциплиной. Может, в правительстве ситуация лучше? Хотя, вряд ли. Одарённые всегда с небольшим приветом. Внезапное молчание, в которое погрузился офис, не настораживало Куникиду первые секунды три. Затем он оторвался от ноутбука, чтобы проинспектировать, что за божественная сила смогла утихомирить его коллег. В дверях стоял смутно знакомый парень, который явно не был их новым клиентом, потому что выглядел так, будто сделал большое одолжение им всем, придя сюда. Чтобы понять, что его сразу же насторожило, Куникиде понадобилось ещё две секунды. Парень был одет в очень знакомую абрикосовую толстовку, которая явно была ему длинновата сантиметров так на двадцать. Последнее, что понадобилось Куникиде, чтобы врубиться, кто же к ним пожаловал, стала внезапная усмешка, появившаяся на лице у парня, стоило ему увидеть Дазая, и какой-то предмет, взлетевший у него из рук. Ключи, что ли? Второй мафиози за день, при том ещё и один из сильнейших. Попахивало чем-то нехорошим. Особенно не вязалась толстовка Дазая. Он её что, украл? — Здесь не рады мафии, — сообщил Рампо, скользя по парню изучающим взглядом. — Мафия тоже не рада быть здесь, — в тон ему ответил Накахара. — Мне вообще не вы нужны. Внезапное заявление. Ну, и кто ему нужен тогда? Ответ пришёл также быстро, как и появился вопрос. Никто не успел ничего сделать, а ключи, которые Накахара приподнял в воздух, стремительно полетели в сторону Дазая, всё ещё сидящего в наушниках и с книгой, который, наверное, даже не знал, что кто-то пришёл. Куникиде подумалось, что, вот, сейчас этот тип просто вонзит ключи в голову Дазая, и даже его обнуляющая способность не поможет, если он захочет, например, ускорить их или сделать тяжелее. Но Дазай в какой-то момент просто поднял руку, перехватывая ключи на лету в паре сантиметров от своего лица. — Я нашёл их у себя в плаще, — прокомментировал Чуя. — Ты дурак, что ли? Как ты в квартиру бы попал, если бы я где-то обронил их? — Отмычка всегда со мной, — протянул Дазай, скидывая наушники и улыбаясь. — Привет. Какой ты домашний... я снова влюблён. — Ты всегда влюблён, а у меня выходные, могу себе позволить, — Чуя ослепительно улыбнулся, слегка краснея, а затем, не обращая внимания на других агентов, подбежал к Дазаю, прыгая к нему в объятья, и устроился у него на коленях. — У тебя ещё много дел? Дазай на секунду задумался, машинально погладив Чую по волосам, а затем уныло кивнул в сторону небольшой горы папок. Хоть Дазай весь день страдал ерундой, ему нельзя уйти, пока все его дела не будут хотя бы изучены, если не раскрыты. Такое правило действовало на всех агентов, которые тихо недоумевали. Чуя недовольно вздохнул, а затем подтянул стопку ближе к себе, подхватив с самого верха первую папку. — Мори-сан меня за это не похвалит, но я хочу домой, спать и есть, так что, — он фыркнул, раскрывая папку. — Так, это был я, не лезьте, там было связано с торговлей девушками. Это Рю... ну, оно и видно. Эту смерть мы тоже расследуем, я Гин послал, а это наш инвестор. Снова я, этот еблан домогался нас с Коё. Старое захоронение? Без понятия, но кому это вообще интересно. А это тоже я, между прочим, за дело, наш клиент-мудак прострелил мне плечо. Теперь можно домой? — Плечо сильно болит? — заботливо спросил Дазай, а затем отсадил Чую со своих колен, поднимаясь на ноги. — Два дня назад. Ты хочешь сказать, что Мори два дня эксплуатировал тебя с ранением? Он что, охуел? Очень вовремя он к нам Рю с дарами мира послал, сука. Сколько у тебя выходных? — Четыре дня, — Чуя улыбнулся краешком рта. — Не болит почти, я полностью работоспособен. Соглашусь на бинты, если ты приготовишь мне поесть. — Пойдём, — Дазай протянул ему руку, а затем приобнял за талию. — Куникида, во-первых, передай директору, что Мори — мудак, а во-вторых, у меня внеплановый отпуск. — Давай рванём во Францию? — внезапно предложил мафиози, за что получил лёгкий поцелуй в лоб. — О, ты что, говорить разучился? Знаешь, а мне нравится. Давай ещё. Дазай усмехнулся, выполняя просьбу. Они вышли за дверь, громко засмеявшись, из-за чего добрая половина агентов вздрогнула. Боже-Боже-Боже. — Куникида, у меня есть подозрения, что в тот раз в кафе, говоря о рыжих и голубоглазых, Дазай-сан не шутил, — внезапно протянул Ацуши. — Так они, типа, того? В отношениях? Дазай-сан с мафиози? — Ага, — Куникиде самому не верилось, что он это признал. — Рампо-сан, вы знали? Судя по лицу Рампо, выглядевшего так, будто его только что сломали и растоптали, не знал. И даже не догадывался. Все выглядели так, будто застыли в пространстве. — А я знала, — флегматично отозвалась Кёка. — В смысле, Чуя-нии и Коё-сан хорошие друзья, он иногда заходил и жаловался, что его муж — скотина. Сначала я знала только то, что он в отношениях с одним из бывших глав, потом слышала имя Дазай-сана, но никогда не видела. До агентства, в смысле. — И ты нам не сказала? — удивлённо уточнила Ёсано. — Подожди, ты сказала, «с одним из бывших глав»? Дазай был в мафии? — И этого вы тоже не знали? — Кёка скептически окинула помещение разочарованным взглядом. — Минутка истории. Осаму Дазай был самым молодым членом исполнительного комитета, командовал всеми исполнителями, тренировал Акутагаву, был главным приближённым Мори Огая и являлся единственной кандидатурой, которой планировали передать руководство мафией. Его звали демоническим вундеркиндом за то, что ни один из его противников не одержал вверх, и бессердечным псом за то, что он вырезал сердца своим пленникам. К моменту ухода из мафии его боялись все, на нём было сто тридцать восемь доказанных убийств в сговоре, а ему было восемнадцать. Вы вообще детективы или кто? Девочка поднялась со своего стула, откинув длинный хвост с плеча, и пошла к выходу из комнаты, окатив всех волной презрения со скепсисом. Куникиде, на самом-то деле, было бы довольно обидно, что его отчитала маленькая девочка, но сейчас он пытался осмыслить сказанное. Получалось, откровенно говоря, плохо. Сейчас его мозг был слишком перегружен и любая новая информация могла его взорвать. Кёка на секунду затормозила, словно взвешивая, стоит говорить им об этом или нет. — Я слышала, что Дазай ушёл из мафии из-за смерти своего друга, за такое обычно казнят, но Мори-сан запретил даже искать его. Кажется, он до сих пор уверен, что Дазай вернётся. Голова Куникиды взорвалась самым натуральным образом. Босс мафии хочет, чтобы Дазай вернулся, хотя, по всем правилам, должен хотеть, чтобы его голова была наколота на пику? Знаете, он увольняется.***
— Дазай, — Куникида позвал коллегу, спящего на столе. — Что, — простонал Осаму, отрывая голову от прохладной поверхности. Это был не вопрос, а отчаянное смирение. — Не хочу ничего делать, у меня нет настроения для работы и жизни. — Я думаю, что пожалею об этом вопросе, но всё равно спрошу, почему же у тебя нет настроения? — Куникида сердито посмотрел на Ёсано, которая, наверное, сама не понимала, во что впутывается. — У Чуи кончились отгулы и теперь он ходит на работу, а я хочу, чтобы он ходил по дому, желательно голый, а лучше, чтобы не ходил, а, — Дазай, очевидно, продолжал говорить, но Куникида закрыл уши руками, чтобы не слышать, чего он там желает. — Вот. И вместо такого чудесного занятия, я сижу здесь, а Чуя делает что-то незаконное. Ёсано покачала головой, а Куникиде хотелось приложиться своей об стол. Когда он не знал о Дазае ничего, кроме того, что этот придурок любит самоубийства и бинты, было гораздо проще. Теперь, когда он знает всё (или почти всё, теперь он уже не уверен), брошенные Дазаем, как казалось, невпопад слова представляют собой гораздо больше смысла. И, чтобы вы понимали, Дазай, похоже, настолько умён, что Рампо, орудовав новой информацией, поговорил с ним десять минут и ушёл в слезах, сказав, что, похоже, его дедукция — лишь жалкое подобие рационального мышления. Каждое второе брошенное им слово значит не то, о чём можно подумать. Дазай здоровается с котом, которого подкармливает Фукудзава, а Куникиде, раньше считавшему, что это просто какой-то закидон, кажется странным, что именно этого кота Осаму даже не пытается погладить или потрогать, хотя буквально несколько минут назад, с бродячей собакой, он вёл себя совершенно иначе. И спросить хочется, и идиотом выглядеть нельзя. Дазай совершенно внезапно упоминает, что, возможно, вооружённому агентству стоит сделать чуть больший упор именно на вооружение, потому что все полагаются лишь на свои способности. Куникиде этот порыв кажется немного странным, но потом он вспоминает, что Дазай постоянно напоминает про оружие, будь то нож, пистолет или хотя бы палка. В этот раз все прислушиваются и решают начать групповые тренировки. Дазай делает то же, что и обычно, но воспринимается это как-то по-другому. На тренировках по стрельбе, потому что, оказывается, стрелять в агентстве умеет только сам Дазай, Куникида и Кёка, Доппо отказывается от мысли о том, что он умеет стрелять. Кёка, похоже, тоже. Дазай с пистолетом не выглядит неестественно, как, например, тот же Ацуши или Танизаки. Пистолет — продолжение руки. Мгновенно достаёт, перезаряжает, направляет, даже не смотря на цель, стреляет и попадает в яблочко. Он проделывает это много-много раз, с закрытыми глазами, с открытыми, сбивает яблоко с головы, обстреливает силуэт прислонившейся к мишени Ёсано, да так, что она потом признаётся, что чувствовала, как пули пролетают в миллиметрах от её кожи. Дазай всё ещё ведёт себя как обычно — ленится, балуется, спит на рабочем месте и прогуливает. Но он какой-то другой. В нём чувствуется что-то твёрдое. Оно как будто там было всегда, но сейчас перестало прятаться. Это интересно. — Прежде чем ты начал рассказывать о своих непотребствах, я собирался сказать, что одна наша клиентка, которая ещё к тебе в кафе клеилась, заваливает нас письмами, чтобы ты ответил ей. Разберись. — Но Куникида! Она правда не в моём вкусе, — Дазай делает лицо страдальца. — А кто, блять, в твоём вкусе? — внезапно раздаётся уже привычный голос от окна, и Дазай мгновенно скидывает с себя хандру и насмешливо ухмыляется. Новый элемент декора в офисе — парень-мафиози твоего коллеги. Заваливается без приглашения, срывает рабочий процесс, ужасно опасен, а после его появления остаются два ощущения «Господи, да как их Земля носит» и «Я, блять, хочу такие же отношения». Чуя не появляется часто, просто иногда залезает в окно или заходит в дверь, и начинается игра «Догадайся, какое у него настроение за две секунды, а затем прячься, если хочешь жить». Это началось после того, как, однажды, Дазай действительно чуть не сорвался с моста, а Чуя как-то об этом узнал. Он не подождал дома, а ввалился в офис, наорал так, что четырьмя этажами ниже владелец кафе старался понять, почему началось землетрясение, врезал своему нерадивому мужу по роже пару раз, а затем увёл куда-то, наверное, чтобы раны обработать. Кенджи, как раз в этот момент возвращавшийся в офис, спросил, почему Дазай-сан внизу на парковке целуется вместо того, чтобы работать. Куникида не хотел этого знать. Никто не хотел этого знать. С тех пор Накахара частенько заходил, в основном, забирая Дазая и исчезая через пару минут. Один-единственный раз Чуя задержался в офисе дольше положенного. В тот день Дазай резко вскочил из-за стола после уведомления о сообщении, выбежал, а через час вернулся обратно в офис и уложил Чую на диван. Выглядел тот кошмарно — много сломанных костей, кровь отовсюду, раны на лице и не только. Ёсано даже не пришлось наносить дополнительных увечий — он и так был на грани. Он проспал ещё четыре часа, которые Дазай провёл в абсолютном молчании, быстро-быстро печатая что-то в телефоне. Куникида подозревал, что где-то в порту в этот момент Мори Огай получал самый страшный выговор в своей жизни. Никто не знал, что будет, когда Чуя очнётся. Стоило тому сдавленно захрипеть, Дазай уже был рядом. Помог сесть, дал воды, убрал волосы за ухо, а затем отвесил звонкую пощёчину. Просто молча и совершенно неожиданно. Чуя, впрочем, даже не дрогнул. Хмыкнул, признав, что заслужил, а затем извинился и снова отрубился. Именно так они выяснили, что у Чуи, оказывается, не просто контроль гравитации. Про Арахабаки Дазай умолчал. — А ты как думаешь, сладенький? — приторно пропел Дазай. — Ты так быстро закончил с делами? — У Элис день рождения, у нас сокращён рабочий день, — Чуя пожал плечами, устраиваясь на подоконнике и кивая детективам. — Пойдём, придурок. И, кстати, тигриная рожа, если ты ждёшь, что до Рю дойдёт, можешь не надеяться. Он очень тупой. И сейчас Гин затащила его в кино, откуда ей придётся срочно уйти «по моему приказу». Лови. Чуя кинул билет Ацуши, который изо всех сил старался сделать вид, что вообще не понимает, в чём тут дело. — Чего стоишь? Вали, живо. Меня уже заебали Рю и его нытьё, потрахайтесь хорошенько, только не отбейте себе ничего, — Чуя так посмотрел на Ацуши, что того просто сдуло из комнаты. — Одной проблемой меньше. Жду в машине. У тебя тридцать секунд. Чуя выпрыгнул из окна, а Дазай фыркнул, вылетая из комнаты. Кажется, сейчас он двигался быстрее, чем когда-либо на памяти Куникиды. Пару дней назад Дазай, на вопрос о том, почему он так слушается Чую, сказал, что будь у них такой же горячий парень, как у него, они бы поняли. Танизаки так сильно закашлялся, что Куникида, вместо обычной тирады о том, что можно говорить при детях, а что нет, пытался помочь ему. Предполагало ли агентство, что к такому их приведёт какая-то ненормальная клиентка и Дазай со своими демонами? Нет. Уверены ли они, что это к лучшему? Всё ещё нет. Поменяли бы они что-то, если могли? Нет (Хотя Куникида всё ещё не хотел знать ничего из того, чем там его коллега занимается в свободное время).