Альтернативные методы релаксации

Джен
R
Завершён
62
Размер:
17 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Запрещено в любом виде
Награды от читателей:
62 Нравится 2 Отзывы 5 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      — Я так скоро повешусь. — Именно эта фраза была первой, стоило мужчине поднять глаза на свое отражение в зеркале рабочего туалета. Сейчас он пустовал, и можно было не бояться, что его депрессивные мысли услышит кто-то из коллег. Не хотелось их радовать раньше времени.       Нет, на этой неделе вешаться некогда. Придется подождать до следующей. Рабочий день закончен, впереди выходные, казалось бы, прекрасное время, чтобы свести счеты с собой и тихим сумрачным вечером повеситься на люстре. Еще б люстра выдержала его тушу… Но в воскресенье он обещал помочь одному знакомому переустановить винду на ноут… Неловко будет, если он не выполнит обещание. Можно было бы и раньше сходить, всё сделать, да знакомый до поздней ночи воскресенья уматывает по делам, и поймать его раньше не выйдет.       Винда… На ноут… О чем же он думает? Мужчина с горькой вымученной усмешкой воззрился на отражение. Он помирать собрался. Разве чей-то компьютер может стоять рядом с этим? Кусок железа и проводов против неподъемной тяжести на плечах, куда там. Он думает о ерунде. Лишь бы не думать о главном.       О том, что жить ему, собственно, больше и не зачем.       И правда, незачем. Жизнь его еще с самого детства особым содержанием не блистала. Все амбиции быстро потонули в бесконечной страшной рутине, красивые ожидания с громким стеклянным звоном раскололись об стену, которой его обнесло общество, как особо опасный объект, способности, не имея пищи, зачахли, и их было больше не возродить. Осталось только хорошее воображение, да и его можно было применить лишь в вечерних послеработних чатиках с ролевиками-фетишистами, которых на просторе интернета было великое множество.       Так, под синий свет экрана в темной комнате на маленьком диванчике, под звуки машин и шелест веток тополя, который рос прямо под окном и ронял свой чертов пух на балкон, мучая аллергиков, проходила его жизнь. Очень медленно, когда полные одиночества в толпе дни тянулись, словно влипшие в мед мухи, и невероятно быстро, когда мужчина не успевал замечать, как грязь за окном сменялась снегом и новой грязью. Особенно быстро летело лето. Слишком страшное, когда ночная духота и отсутствие хоть какого живого существа рядом ощущалось особенно остро.       Он ведь не сделал за эти годы ничего хорошего. Ничего важного. Ничего полезного. Просто считал горящие огни окон в соседних домах да с тоской и неясной резью на зубах следил за пляшущими по шторам тенями. Его окно вечерами не горело. Разве кто-то заметит, что его нет? Может, его никогда и не было, просто не существовало для этих людей и нелюдей. Он — лишь приложение. К жизни. А приложения редко читают.       Еще больше уверившись в своих мыслях, мужчина включил в раковине воду, быстро ополоснул горящее лицо и еще раз внимательно посмотрел на себя. Зеркало отразило уставшую до адской боли морду антропофага с неестественно алеющими щеками — наверное, у него жар — и лихорадочными глазами, которые масляно поблескивали, все затканные ранней сосудистой сеткой. И когда он успел так постареть? Не внешне, внутри. При взгляде на себя он бы мог дать не одну тысячу лет, которая сжалась до нескольких десятков.       Выключив воду, он воровато оглянулся, словно боясь, что его могли не то, что увидеть или услышать — почувствовать через стены. Но нет. Никого. Можно было выдохнуть. Никому не было до него дела.       Абсолютно никому. Все собирались и спешили домой, к семье, к детям, к любимым, да хоть к собакам или кошкам, которые были искренне рады вернувшемуся хозяину. Только его никто не ждал, и спешить было незачем. Мимо мелькали люди, коллеги, хех, какие они ему коллеги, если за эти годы на него реагируют меньше, чем на пустое место, коллеги прощались друг с другом, шутили, смеялись. И обходили мужчину по большому эллипсу, лишь бы не наткнуться на высокое нескладное существо. Ему собирать было нечего. Телефон, наушники, куртка. Все равно через два дня опять сюда.       Воздух встретил его весенней ранеей проморзглостью и смутным ощущением близости той странной атмосферы, когда по улицам начинают до поздней ночи шататься толпы народу, асфальт сух и шелестит выбившейся щебенкой, а в головах особенно неуравновешенных просыпается обострение. Наверное, и у него обострение. Знать бы, почему.       Антропофаг даже на мгновение застыл в дверном проеме, мешая другим и не находя в себе сил сделать шаг в этот вечер. В этот холодный, но с нотками тепла, шумный и ярко-черный вечер, какой бывает, когда еще только разгораются вывески, а машины часто-часто проносятся мимо. Но, сделав неимоверное усилие, мужчина нырнул в эту темень. И быстро, размашисто зашагал какими-то своими дорогами, скрытыми от нелюбопытных глаз. Петляя между домами и ища себе покоя, лишь бы не встретить случайного прохожего. Словно глубоководная рыба, которая прячется в самых извилистых норах от назойливых визитеров.       Тяжелые, шаги его скрадывались, лишь изредка похрустывали под каблуками ботинок сухие ветки и ломкие листья, годные разве что на гербарий, что еще не были сметены наступающей весной. Он не шёл - судорожно сдерживал бег. Опустив голову и неимоверно сгорбившись до того, что свесившиеся волосы закрывали ему путь. Но дорогу он знал настолько, что мог идти и с закрытыми глазами. На ощупь. Он всегда ходил только по этой дороге.       Да и вообще-то, если признаться, пусть он и знал, ратовал за то, что еще было ново и странно всему миру, но это было глубоко в его душе. А поверхностно он оставался консерватором, настолько, что даже другой дорогой пойти не мог. Он вообще ничего не мог. И это было горше всего. Боялся? Да, хотя это его, а не ему следовало бояться. И это настолько превратило его жизнь в бесконечный цикл повторений, что становилось тошно от каждого прожитого дня, который был похож на предыдущий как близнецы. В наушниках поигрывал тихий рок. От его бодрой мелодии, от этого контраста, на душе становилось еще гаже.       И вот, знакомый темный подъезд с перегоревшей лампой на закопченом потолке. Его давно избрали своим местом встреч людоеды округи, собираясь в узком коридоре и громко, слишком громко хохоча по вечерам. Мужчина их избегал. В их компании он был слишком лишним. Поэтому быстрее, быстрее, проскользнуть мимо и вверх по лестнице. Лифта тут не было. Думается, реши кто-нибудь из местных антропофагов перекусить человечинкой, то добираться до своего логова ему было бы ой, как не легко. Но об этом мужчине можно было не беспокоиться. Все равно ему такое светит лишь в экране телефона. В прямом смысле.       Наконец-то, наконец-то, не включая свет, не снимая куртки, лишь сбросив обувь - в квартире уже не топили, и дом промерз - он устало рухнул на маленький узкий диванчик, на котором приходилось подтягивать ноги к груди, чтобы уместить длинное сухопарое тело. От дивана пахло плесенью и пылью. Усталость просто пригвоздила антропофага к этой пыльной поверхности, будто желала придушить. В желудке урчало. Телефон изредка светил экраном в кармане, показывая, что кто-то пишет. Надо было встать, раздеться, включить свет и приготовить еды. Но сил не было.       Тишину, стоящую в темной квартире, можно было резать ножом и намазывать на хлеб. Жилище казалось необитаемым на первый взгляд. И все, что выдавало в нем жизнь - было тихим хриплым дыханием мужчины, тряхтением холодильника, да едва слышным урчанием пустого желудка. Не ел он с самого утра. Обедать на работе было выше всех его сил. Ловить на себе косые взгляды, которые так и норовят заглянуть в рот, чувствовать тревогу и страх, есть спешно и мало, чтобы не смущать человеческих коллег... От скукожившегося на диване живого кома, смутно напоминающего представителя вида людоедов, скорее неуклюжий ворох, послышалось тихое скуление.       Но, стоило ему раздаться, как звук тут же оборвался, сдавленный в руку. Хотя очень хотелось продолжить.       Повернувшись на спину и свесив ноги с края дивана, антропофаг закрыл лицо руками и громко выдохнул. Где б веревку достать такую, которая выдержит. И на чём? Люстра рухнет. Не сдюжит, к сожалению. Таблетки? Не выдадут такие без рецепта. Нож? Слишком больно, как и с окна... Да и он выживет, он живучий. Телефон засветил ярче, призывая хозяина ответить и оторваться от страшных мыслей.       Включив его, мужчина грустно усмехнулся. Один из собеседников как раз вернулся домой и решил написать. Они уже давно продолжали ролевую, в которой собеседник был жертвой, а он, естественно, хищником. Это было очень забавно, но травило душу. Отвечать на сообщения о том, как он проглатывает кого-то живьем стало персональным успокоительным, которое в последнее время уже не помогало. Ко всякому лекарству привыкаешь. И тогда оно перестает работать.       Пришлось все же встать и нажать на выключатель, чтобы не портить зрение. Это только в сказках в темноте можно идеально видеть. А он и так себе глаза телефоном посадил слишком рано. Завязался разговор, пара сообщений. Печатать их было легко - в голове сразу находились нужные слова.

      - *Когти ласково сомкнулись на шкирке*. Ну-сс... *И подняли вверх. Прямо к оголенным в улыбке зубам.* Обещаю быть нежным, как в первую брачную ночь, хехе. *Зубы медленно разомкнулись, давая полюбоваться на шикарный вид открытого рта. Капельки и нити вязкой слюны, розовое ребристое нёбо, глубина темной гортани...*       - *Поджала ноги под себя и с некоторой брезгливостью окинула открывшийся вид. Заметив что-то на верхней челюсти, протянула руку и протерла клыки. Довольно улыбнулась, скрестив руки на груди*. Тебе бы следовало чистить зубы тщательней.       - *Фырк*. Какой наглый ужин. И удивительно бесстрашный - обсуждать мои зубы в таком положении. *Зловещий смешок*. Ну раз они тебя так интересуют... Погляди ближе! *Откинул голову назад, осторожно опуская в пульсирующую глотку. Глаза довольно прищурились, предчувствуя скорую трапезу.*       - Эй! Если ты хочешь, чтобы я провела тебе профилактику зубов, не обязательно пихать меня в рот! *Уперлась ногами в третьи моляры на нижней челюсти, в народе именуемые зубами мудрости. Вцепилась в руку, стараясь избежать скольжения*.

      Стало жарко, и мужчина скинул с себя куртку прямо на пол, задвинув её ногой куда-то подальше. Потом повесит. Все равно некому смотреть на этот бардак. Никто к нему не придет. Хотелось вытянуться на диване во весь рост, ноги затекли. Новый диван он никогда не купит. Да и ставить некуда. В этих старых домах такие маленькие квартиры, что можно использовать их вместо гробов.       Желудок заурчал еще настойчивее, реагируя на ощущения от текста. Скривившись, мужчина обнял себя одной рукой, сгибаясь еще больше и ближе поднося телефон к лицу. Ему так не хотелось вставать. Да и жалко было прерывать разговор с собеседником. Но внутри так все крутило, прося заполнить наконец пустоту, что есть было уже просто необходимо.

      - Прости, я отойду, есть сделаю. Но вернусь, и мы продолжим, хехе. *Подмигивает*.       - Приятного аппетита. *Улыбка*.

      И смайлик. С какими-то сердечками. При чем здесь сердечки? Он так и не понял. Мужчина даже не знал точно, кто этот собеседник, как его зовут, где он живет и сколько ему лет. Даже точный пол не знал, хотя, скорее всего, женский. А может, и нет. Но скорее всего, кто-то из тех милых маленьких девочек, которых не пугает общение даже с потенциальным чудовищем. Главное, чтобы только в интернете общалась. А то, мужчина горько протер сухие зудящие глаза и кинул телефон на диван, сколько потом таких вот девочек пропадает в желудках местной зубастой гопоты или просто мутных личностей. Их потом даже не похоронить, если и найдешь виновного. Нечего. Перевариваются даже металлические пуговицы с джинсов и молнии курточек.       Но следовало не огорчать собеседника отсутствием и скорее сделать поесть. Готовить? Если бы он умел. Да и желания нет даже просто хлеба нарезать, не то, что у плиты стоять. Только найти и съесть что-то уже готовое. Такой едой он, собственно, и питался. На вынос заказывать слишком дорого, поэтому мужчина сам в выходные таскался по магазину и забивал холодильник всякими ролтонами-дошираками, замороженными блинами, пиццами и прочей ерундой, которую предлагали торговые точки. В морозилке еще было мясо. Сырое. Но его сейчас есть было жалко. Тоже дорогое. Жить одному было невероятно невыгодно экономически. Особенно антропофагу, насытить которого очень затратно.       Конечно, зарплаты повышали, пытались сделать какие-то скидки... Но кто бы это в реальности соблюдал. Любому работодателю невыгодно брать на работу такую тварюку, чтобы потом искать средства в бюджете на повышенную зарплату. Легче послать к черту или нанять неофициально, с мизерным окладом. Да и сотрудники всегда возмущаются, ведь отгрызается кусок от той части бюджета, что идет потом на премии. Обычным людям не понять, почему проводится такая политика. А дело простое. Страх. Голодный и неимеющий, чем оплатить квартиру, человек в очень редких случаях пойдет грабить и убивать прохожих. А вот оголодавший и озверевший людоед быстро забудет, что он законопослушный гражданин.       Достав еду и поставив полный чайник, мужчина принялся открывать и ссыпать в одну глубокую тарелку сухую смесь. Невероятно вредная и невероятно вкусная гадость, которая хорошо перебивает голод. Вот только он совсем не относится к тому типу антропофагов, что могут кого-нибудь в реальности сожрать. Даже представить себе не может, каково это. Он скорее сам от голода отъедет. Да и без голода ему не очень много осталось. С унынием посмотрев на кипящий чайник, мужчина махнул рукой. Все равно настроение не к черту, и даже веселой перепиской его не поднять. Оставалось найти утешение в еде. Поэтому из морозилки извлекли замерзший шмат мяса и бросили в микроволновку размораживаться.       Когда все было залито и вертелось на поддоне СВЧ, людоед расстеряно замер посреди кухни. Придется подождать. Но говорить в эту секунду не хотелось. Не раньше, чем будет готова еда. Из уголка губ стекла капелька голодной слюны, и антропофаг брезгливо её вытер. Время тянулось неимоверно медленно.       За окном было темно, двор едва освещали редкие фонари, соседний дом смотрел прямо в окна. Кроме шума машин были едва слышны редкие неразборчивые голоса. Птицы еще не пели. Во всем царило какое-то странное ожидание. Все ждали сухого асфальта, отпуска или каникул, футболок и босоножек, мороженого и роликов. Все ждали цветущие ветви, стучащиеся по ночам в окно и испускающие удушливо сладкий запах. Все ждали счастья. Словно надо немного потерпеть, и оно появится. Холодные вечера сменятся теплыми рыжими сумерками, и все внезапно и резко станут счастливыми.       Кроме него. Его же уже не будет. От этой мысли мужчине стало невероятно горько, в уголках глаз вскипели слезы, и он судорожно рвано вздохнул, прислонившись лбом к холодному стеклу. Всмотрелся в яркие квадратики на черном фоне дома. В нем с неимоверной силой всколыхнулось отчаянное желание забрать это все себе. Впихнуть, похоронить и никогда не отдать. Эти счастливые чужие жизни, чужую радость и собственные воспоминания из прошлого, когда он так же, как и все дети, бегал по улице до темноты, не в силах надышаться этим воздухом.       Он бы все это проглотил. Он бы всех проглотил, чтобы сделать своей частью и немножечко побыть довольным. Микроволновка запищала.       Мясо внутри было еще холодным и немного мерзлым, но это ничего. Мужчина не стал разрезать его на куски, оставив на десерт. Хоть на секунду, но он почувствует себя счастливым, хотя бы с помощью еды. Еда, как говорил еще один знакомый - базовый аспект удовольствия. Её потребление в большинстве случаев вызывает удовольствие у людей. Хоть бы и у него вызвало. Он так устал быть несчастным. Взяв в одну руку телефон, а второй ложку, антропофаг включился обратно в сеть мировой паутины.

      - Я тут.       - Ты так быстро?       - Только приготовил. Продолжим? Если хочешь, конечно.       - Ага.

      Собеседник набирает сообщение... Горло сжало. С трудом запихнув в рот пищу, людоед нахмурился. Проглотив почти не жуя ком размокшей соленой лапши, ткнул в экран.

      - Хотя, знаешь... Я что-то больше не в настроении ролить.

      Желудок приятно кольнуло, когда в него опустились первые горячие глотки. Тело даже пробило несильной дрожью. Еще бы, с утра не есть. Неясное тепло разлилось в животе, и мужчина поспешил скорее запихнуть в себя следующую ложку дешевой, но сносной лапши. Ничего, сейчас ему станет лучше. У него еще много, успеет согреться и насытиться.

      - О, конечно. Давай тогда просто поговорим? Или тоже не в настроении?       - У меня настроение было в последний раз классе так в третьем, когда меня девочка поцеловала. Хех, видимо, это был весь запас радости.       - Так дело не пойдет. Тебя надо комфортить, это очень грустный настрой.       - Ничего. Завтра станет лучше. Устал, просто. Сейчас поем и снова буду в строю.

      Подтверждая эти слова, в урчащий от жадности желудок отправили еще и еще. Брюхо медленно поднаполнилось, отдавая тепло пищи в кровоток. А тот донес его до озябших конечностей, заставив ощутить легкое покалывание на коже. И правда, оставалось только надеяться, что ему станет лучше. Но это не надолго. Разговор кончится, еда тоже когда-нибудь иссякнет, и придется свернуться калачом на диване, где он и так не помещается, а уж с набитым брюхом и вовсе не сможет удобно лечь. И мучиться от бессонницы, пока рассвет не забрежит в окнах.       Оторвавшись от пищи, антропофаг задрал рубашку на животе, чтобы та не натягивалась, и заранее расстегнул брюки. Худой и впалый живот подокруглился немного, но пока что этого было еще мало, чтобы чувствовать себя в меру сытым. Людоеды прожорливы. Но есть одному все равно тоскливо.

      - Слушай, а ты какие-нибудь расслабляющие техники не пробовал? Ну, знаешь, дыхание там специальное, еще что-то... Раз таблетки ты не пьешь.       - Пробовал, не помогает. Это уже психическое, его не вылечишь. Не бери в голову.

      Даже, если бы хоть сотая доля его воображаемых и тщательно прописываемых в ролевых ситуаций сбылась, то жизнь уже приобрела бы краски и смысл. Даже, если бы он просто встретил своих соролевиков в жизни, стало бы гораздо веселее. Но одиночество грызло удушающей тоской и требовало, отчаянно требовало себя заполнить.       Так хотелось представить, что было бы, если бы он не был одинок. Совместные вычера наполнились бы звуком и шумом, квартира ожила. Они бы так же ждали весну и лето, радуясь скудному свету соседних окон. И свет горел бы каждый вечер, и мелькали тени на занавесках... Ему было бы... Хорошо. Тепло. Он бы даже не пытался сожрать, нет, зачем. И просто внезапно начал жить. Словно и не жил до этого. И случилось бы невероятное нежданное счастье, что вошло, не постучав, в его сердце и трепещущий желудок.       Но оно все не входило. Даже не просачивалось тоненьким ручейком вроде тех, что всегда появляются на обочинах дорог, когда сходит снег.

      - С моей стороны это было бы очень грубо - не брать в голову.       - Ну, ты всё равно ведь не можешь ничего сделать, хех. В реальности же я тебя не съем, чтоб мне стало хорошо. Да и не захочу. Мне просто нужно расслабиться. А не выходит. Вот оно всё и накопилось.       - Хм, послушай, кажется, что-то я все же могу для тебя сделать! Вот ты говоришь, что страдаешь от того, что не можешь реализовать мечты в реальность. Я тут кое-что от знакомых антров слышала...

      И громкое многоточие. Собеседник печатает. Мужчина только пожал плечами и на секунду отложил телефон, чтобы доесть остатки лапши в терпко пахнущем соленом бульоне. Ложку он отложил и просто выпил плавающие на дне длинные завитки теста через край, чуствуя, как дергается кадык, отправляя все внутрь, и еще больше раздувается желудок. Хорошо, что он расстегнул одежду раньше, а то внушительная порция пищи лежала в брюхе мертвым грузом.       С тихим хрипом оторвавшись от тарелки, людоед бросил мутный взгляд на телефон. Собеседник печатает. Ничего, это было нормально. Он знал, что соролевик плохо умеет обращаться с электронной клавиатурой, а сидели они сейчас как раз оба с телефонов. Похлопав по приятно полному животу рукой и утерев губы, на которых остались привкусы специй с солью, мужчина задумчиво повернулся к мясу. Может, он успеет его осилить прежде, чем придет сообщение?       Мясо соблазнительно розовело своим подтаявшим боком с хорошей наледью жирка, который в микроволновке немного потек. Оно уже точно все размерзлось даже глубоко внутри. И стало нежно-мягким, словно бабушкина перина, так, что колышется от малейшего касания. Очень хотелось осторожно препарировать его на кусочки или лучше впиться в него зубами, для большего ощущения сока и жира, текущего прямо на язык. Но самым соблазнительным вариантом было все же проглотить целиком. Проталкивая в горло и ощущая, как этот внушительный кусок распирает внутренности, заставляет всё прочее в желудке подвинуться, будто важный гость, нанесший визит.       Мужчина решил не ждать и скорее подвинул к себе блюдо, в надежде, что телефон не сверкнет сообщением. С алчностью в трясущихся руках, он осторожно открыл рот, выворачивая наружу такие же розовые, как и мясо, внутренности пасти. Зубы даже оголились до десен, будто он был готов рыкнуть на могущий не вовремя отвлечь телефон. А потом приподнял шмат и принялся пропихивать его в истекающую слюной пасть.       Слюны было даже как-то очень много, хотя мясо само по себе было немного склизким от выступившего сока. Снаружи оно даже немного теплело, что было хорошо - сейчас хотелось именно согреться. Натягивая тонкие щеки на кусок, антропофаг стал очень похож на змею. Даже головой и корпусом он легонько покачивал из стороны в сторону, как делают змеи. Толкая языком и руками, он полностью протолкнул пищу в рот и сглотнул. Горло выпятилось, чтобы показать медленно ползущую по нему выпуклость гигантского глотка. С приоткрытого рта на грудь капнуло несколько капель слюны, от которых на одежде остались темные пятна.       Наконец, тяжкий путь по пищеводу был пройден, и живот располнел от проглоченного еще больше. Мужчина облегченно вздохнул, чувствуя зудящее напряжение внутри, и тщательно вытер руки, от которых, впрочем, еще пахло мясом. Вот теперь он точно сыт, а от восхитительной полноты желудка не то, что стало тепло, а уже даже жарко. На лбу выступили росинки пота, а в глазах - слезы от того, как стало приятно. Хотелось растянуть это чувство на подольше, насладиться им.       И тут мигнул телефон. С трудом привстав, антропофаг взял его, при этом едва не задев брюхом край стола, и грузно упал обратно.

      - Мне некоторые знакомые рассказывали, да и я сама как-то читала. Есть, короче, такие бары, салоны, не знаю, как назвать... Гм-гм. Там... Эротический массаж проводят. Но не совсем обычный. Ну, ты сам мне про него когда-то рассказал, ага, так что не удивляйся. *Смайлик*. Это именно для антров массаж...       - И что там такого особенного? Я про такое слышал, топлесс-девушки, это классно, но не очень ясно, чем поможет.

      - Ща, ща, я главное не сказала. Это ж не простой массаж. Он, как бы сказать, изнутри. Ну, ты понял. Почему бы тебе такое не попробовать?

      На это, пусть собеседник его и не мог видеть, мужчина лишь неверяще покачал головой. Звучало невероятно, но чем черт не шутит. За последние лет пятьдесят мир сумел приспособиться к антропофагам, которых раньше считали отщепенцами, где-то на одном уровне с дикими животными.       А сейчас общество не просто приняло, оно подстроилось под интересы своей новой части. Все больше и больше в новостях рассказывали о новых законах, призванных интегрировать людоедов в общество своей потенциальной пищи без сильных потрясений. Социальные программы, курсы адаптации... Некоторые из довольно специфических видов отклоняющегося сексуального поведения, парафилии, даже были, пусть и с боем, вычеркнуты из списка этого самого отклонения и признаны... Нормальными и возможными, пока не влекут за собой причинения вреда. Мир изо всех сил пытался найти точки соприкосновения.       И пусть дискриминация существовала, пусть неравенство было явным, но это уже было хоть что-то. Даже общаясь в интернете, мужчина видел не одних только противников, что от слова "антропофаг" впадали в ярость или панику. Большая часть его знакомых - это люди, которые не делали разницы, человек он или нет. Чем-то это было похоже на принятие миром людей с разным цветом кожи и... Многим другим.       Поэтому было вполне возможно, что такое и впрямь существует. Может быть, даже в его городе. Может быть, даже на соседней улице. Людоед на мгновение задержал дыхание. Странно, что он, буквальный пользователь сей новой системы, не знал этого. На секунду в нем будто что-то живое трепыхнулось, еще не погрязшее в унынии. И это он не про чувства из желудка. Там трепыхаться ничто не могло.

      - Можешь мне нарыть информации по моему городу? Очень нужно и очень срочно? *Умоляющий щенячий взгляд*.       - Конечно, сейчас. Итак, вот, что ты имеешь...

      Его определенно потрясывало. Его било крупной дрожью так, что зубы стучали друг о друга, как танцоры чечетки. Ладони вспотели, отчего телефон с картой дороги грозил в любой момент выпасть из пальцев. Хотя, это было не так страшно, ведь он уже всё нашел.       Антропофаг расстеряно стоял перед какой-то подвальной лестницей, над которой тускло в дневном свете мерцала неоновая вывеска, сообщая, что именно здесь находится некий "Салон альтернативного массажа". Больше ничего. Очень походило на бордель, но бордели обычно более заметные. Если честно, то на этом моменте мужчина даже начал сомневаться в своей затее и в том, а была ли идея идти сюда здравой?       Но он уже пришел. И стоял здесь, перед входом. Отступать было глупо. Желая оттянуть желанный, но жуткий момент, взгляд начал цепляться за мелкие детали: облупившаяся краска на стене, стертые ступени с крупными кусками выбитого бетона, эта странная вывеска с покрытыми темными пятнами плесени неоновыми трубками... Шум за спиной. Вот, машина, подвизгивая, проехала мимо. Сознание словно раскололось, готовое думать о чем угодно, лишь бы не о предстоящем. Очень хотелось развернуться и уйти или, по крайней мере - стоять в таком состоянии вечно.       Поток этих мыслей был готов унести его, как нахлынувшая на берег волна. Но прервал их хлопок подвальной двери, и мимо мужчины быстро взбежал по ступенькам другой антропофаг. На его лице была пусть слишком широкая, но счастливая улыбка с мелкими острыми зубами и прищуренными от удовольствия глазами, а чуть розовые щеки выдавали нечто, близкое к возбуждению. Был он ниже мужчины по росту, наверное, где-то в предках мелькнул человек, и его горящие светлые глаза невероятно врезались в память. Эти глаза мужчина помнил бы очень долго.       Такое удовольствие. Такая улыбка. И какой идиот сказал, что людоеды - чудовища? Они тоже умеют быть счастливыми. От случайного встречного просто фонило радостью, как радиацией от Чернобыльского реактора. Конечно, может, он был тут не в первый раз, но от его влияния в нашем герое будто что-то щелкнуло. Он тяжело выдохнул через нос. Мысленно отключил от себя шум и зрительную информацию, хотя видит кто - это было на грани возможного. И заставил сосредоточиться на двери в конце лестницы. Только на ней. Шаг за шагом, вниз, не думая о том, куда он идёт и что там будет. Будет хорошо, и это точно. Он остановился на последней ступени. Сделал еще шаг, едва волоча чугунные ноги. И распахнул дверь.       Дверь вела в какое-то большое немного сумрачное помещение с рыжеватой подсветкой у потолка, что еще больше наводило на мысль о борделе, хотя на этом сходство и заканчивалось. Окон здесь не было, видимо, арендовать это помещение было дешевле, чем остальные. Фоном звучала музыка, но вместо неё звуки от волнения сплетались скорее в некую какофонию, мешанину из этих оранжевых тёплых ламп и надрывных весёлых ритмов. Как на карусель сесть и на полной мощности запустить.       Мужчина даже вцепился в дверь от этого ощущения, в голове что-то звякнуло, и ему показалось, что сейчас откажут ноги, и придется позорно целовать пол. Он вскинул голову, пытаясь дышать глубже, хотя легкие думали иначе, глаза невидяще забегали, слепо выхватывая какие-то детали: календарь со змеей на стене, тепло дубовых досок, пластиковую стрелку под потолком с надписью "Туалет", царапину на кожаном диване... Все схлопнулось в звучащий, мерцающий, чувствующийся ком, который вот-вот грозил сломать ему хребет. Быстро и резко нахлынуло лавиной, пытаясь похоронить.       И так же быстро исчезло.       - Вам помочь? - Прощебетал откуда-то снизу громкий на фоне этого шума голос, и все в один миг резко сосредоточилось в одной точке. Словно мир потерял свои измерения, стал единичной отметкой, размерами и массой которой можно пренебречь.       Этой точкой была рука. Тонкая рука с тщательно подстриженными ноготками, выкрашенными в приятный глянцево-черный цвет. Она осторожно трогала его не за плечо - не доставала - за локоть. Антропофаг несколько секунд так же слепо смотрел на нее, пока не вспомнил, что у рук бывают хозяева.       - Да. - Едва ворочая неслушающимся языком, шепнул он. Кажется, это сейчас был очередной приступ. Надо было еще вверху понять, когда звук резко усилился. Нервы не выдержали и среагировали на пугающую ситуацию так, как умели. - Пожалуйста.       Волосы у хозяйки руки были такие же черные и глянцевые, словно их кто намазал чем-то светоотражающим. И собранные в аккуратный тугой пучок на голове. И глаза. Добрые. С участием. Она смотрела на него с легкой тревогой, но ничуть не потеряла профессионализма - кивнула, не раскидываясь на пустые "Вам плохо? Мужчина, что с вами?", и уверенно потянула за собой, посадив на тот самый диван с царапиной на кожаной обивке.       - Вот, выпейте воды. - В руки ткнулся прохладный пластиковый стаканчик, покрытый испариной. Мужчина с трудом взял его потрясывающимися руками.       - Спасибо. - И под внимательным взглядом выпил. - Извините. Я не хотел вас пугать.       - Бывает. Вам нужны какие-нибудь таблетки?       - Нет, спасибо. - Антропофаг в пару глотков осушил стаканчик, чувствуя неутихающую жажду, до рези в горле. Но сил попросить еще воды не хватило. Силы он потратил еще на лестнице. Чудо, но девушка, будто чувствуя его нерешительность, сама забрала из рук стаканчик.       - Еще? - И, не дожидаясь ответа, вновь наполнила, отдала. - Вы впервые пришли, да?       - Угу. - Кадык антропофага нервно дернулся, когда он попытался растянуть воду, чтобы не так сушило. В стаканчике крутился какой-то перемешанный салат из отражения ламп в потолке, оранжевых закрученных линий, что болтались в такт дрожанию руки. И его собственного лица. Бледного. Со взмокшими волосами и немного нездоровым блеском в глазах. Хотелось посочувствовать девушке. Наверняка ей пришлось перевидеть не мало жутких морд людоедов, а его, должно быть, самая уродливая.       Но отвечать одним "угу" было нельзя, как и долго отвечать вовсе. Он же сюда не на консультацию к психотерапевту пришел. Хотя лучше бы. В глубине души мужчина желал вот прямо сейчас начать расспрашивать, как же оно, это самое, а еще лучше - и не расспрашивать вовсе. А открыть пасть, схватить девушку за руку и потянуть на себя с такой силой, чтобы ей не было иного пути, как... Несмотря на воду, рот наполнился слюной, и захотелось срочно что-то проглотить.       Наверное, это было написано прямо у него на лице. На морде. Отвратительная огромная надпись.       Пожалуста, мне так плохо, позвольте откусить от вас кусочек, а лучше сожрать целиком, чтобы наконец почувствовать себя счастливым.       Да и он сам был таким. Огромным. И отвратительным. Это было отчасти смешно, но у него в голове словно стоял какой-то блок, натыкаясь на который, антропофаг судорожно отскакивал. Но не мог не заглянуть за него. И ходил вокруг, пытаясь хоть глазком, в замочную скважину. Как ребенок, который подсматривает за родителями. А те думают, что он беспечно спит в это время. И знает ведь, что получит по шее, но все равно лезет. Так смешно и грустно - общество уже успело навязать свои стереотипы и закрыть глаза шорами. Да так, что он сам боялся. Было бы понятно, если какой-нибудь человек заинтересовался подобным. Тогда да, для людей это странно и "противоестественно", как они любят говорить. Странно жертве желать быть жертвой. Но ему-то чего было стыдиться? Если он и должен этим жить, чувствовать каждой клеточкой пустого желудка. Смешно. Но грустно.       - Я хотел... Хотел записаться. Сюда. На сеанс. - Он нырнул взглядом в стаканчик, лишь бы не светить своими глазами. Те подло выдали его с головой, вывернули потрохами наружу, наружу пульсирующим желудком, истеричными слюнными железами, что никак не могли перестать истекать влагой, и готовой к работе печенкой. И все это великолепие было почти буквально напоказ. От ощущения, будто его раздели и распотрошили стало немного тошно.       - Хотя бы на один. Попробовать... Я... - Мужчина умолк. Ему было слишком стыдно. Слишком лично. Хотя, если учесть, что именно эта девушка может проводить сами сеансы... То пытаться что-то скрыть бессмысленно. Отчего-то антропофаг боялся, что это всё - один огромный цирк, заговор. Что вот, сейчас, произойдет нечто плохое. И его осмеют, обвинят, смешают с грязью... Мучительно отчетливо представилась петля толстой пеньковой веревки, привязанная к люстре.       Он опустил голову, будто пытаясь спрятать лицо. Кажется, что выбор - идти или нет - был сделан еще на пороге. Тогда, когда он решился спуститься вниз по лестнице. Но выбор продолжался, и антропофага ощутимо трясло. Сердце по ощущениям провалилось куда-то в глотку, да так там и застряло пульсирующим тугим комком. Ни проглотить, ни выплюнуть.       - А у нас как раз для тех клиентов, которые приходят впервые, скидка. - Внезапно, эта рука с глянцевыми ногтями опять тронула его, заставив вздрогнуть и поднять глаза на девушку. Та мягко улыбалась. Так улыбаются, когда видят на улице бездомного котенка. И котенок пищит-ковыляет, гордо задрав хвост, в теплые руки. Боится, но идет. Потому что только люди с чистым сердцем могут так улыбаться. Это чувствуется. И он. Чувствовал. Возможно, никаких скидок и не было, а девушка придумала их из жалости. Но стало немного легче.       - Хорошо. Сколько? И что мне нужно делать?       - Вот, здесь подпись и данные паспорта. И на втором экземпляре. - Девушка терпеливо поставила галочку на строчке. - Обязательно читайте то, что мелким шрифтом.       На это мужчина даже хмыкнул. Ну надо же. Обычно бывает прямо наоборот. Ему вспомнился собственный опыт того, как он тоже чуть не подписал так одну очень сомнительную бумагу, и его передернуло. Антропофаг внимательнее вчитался в разбегающиеся, как маленькие паучки, буквы. Самым главным, что он подписывал, было согласие на то, что он не причинит вреда массажеру - что было вполне разумно. Именно сюда и требовались данные паспорта, которые, он не сомневался, вносились еще и в компьютер - девушка бодро стучала по клавишам, смотря на уже подписанный листок. А вот со стороны самого салона обязательств было намного больше, что удивляло. Хотя, это ведь услуга, причем, серьезная. Наверное, в какой-то мере сеанс массажа можно было сравнить с частной пластической хирургией. Работник нес ответственность за свои действия, понимая, что тоже может нанести и физическую, и психическую травму. Думать об этом было немного страшно, и мужчина поскорее поставил мелкую, высокую и сплюснутую с боков подпись. Застенчивую, как и он сам.       - Отлично. Обычно у нас еще две сотрудницы, но сейчас они выходные. Так что, с вами проводить сеанс буду я. - Девушка ласково улыбнулась и забрала второй листок. Что в ней нравилось мужчине - она не улыбалась наигранно-широко, как обычно улыбаются в подобных заведениях. Это была тихая, милая улыбка, к обладательнице которой невольно проникаешься теплотой. Не те ослепляющие софиты неестественных оскаленных зубов. А скорее маленькая настольная лампа, которая лишь разгоняет мрак.       - А, если кто-нибудь еще придет? - Вот этого людоеду совсем не хотелось. Внутри даже на мгновение трепыхнулось что-то, схожее с... Ревностью? Да, именно. Что кто-то еще может забрать себе этот островок спокойствия в лице совершенно незнакомого человека.       Это было глупо и даже грубо по отношению к девушке, так что мужчину кольнуло стыдом. Он не раз замечал за собой это неуважительное чувство к людям, которые и знакомы-то с ним были плохо. Когда кто-нибудь из соролевиков и далеких интернет-друзей исчезал надолго или упоминал третьих лиц, это чувство больно сворачивалось вокруг горла, побуждая злиться из-за того, что у людей всегда есть кто-то еще. Кроме него. У него не было никого. Это было забавно - не к кому приревновать, нечего предъявить тому, кто рычит в зажатый ладонью рот ночами и плачет от одиночества.       - Если вы волнуетесь, что со мной или с салоном что-то случится, то напрасно. У нас здесь все на сигнализации, двери с самозакрытием и автовызов полиции. - Фыркнула девушка с таким выражением лица, словно антропофаг сморозил нечто смешное. - Так что другому клиенту лучше посидеть и подождать своей очереди.       И она звонко щелкнула последнюю кнопку.       - Вы со всех сторон защитились. - Не то, чтобы он зауважал... Хотя, кого он обманывает, зауважал. На это девушка лишь пожала плечами, как бы говоря "А что поделать", и встала, поманив его за собой.       Он шел позади, обувь девушки звонко цокотала по полу, тогда как его ботинки шагали совсем тихо, лишь едва слышное поскрипывание искусственных досок под тяжелой тушей могло бы выдать мужчину, вздумай он подкрасться незаметно. Невольно всплыл в памяти вчерашний вечер и такой же скрип ломающихся сухих веток на тротуаре... Нет. Мужчина всего на мгновение прикрыл глаза. Ему только начало становиться чуточку лучше. Он не может опять провалиться в это состояние.       Самое главное, что там была кровать. Вернее, это была скорее очень широкая и очень мягкая кушетка с ворохом небольших подушек и изогнутой спинкой, на которой при желании мог бы поместиться некто раза в три больший нашего героя. И, что еще главнее - она даже не прогнулась под его весом, когда он сел. Диван в его квартире стонал, стоило лишь опереться об него, а у этой кушетки явно был крепкий каркас. Подсветка здесь уже была не оранжевая, а более желтая, но тоже теплая. И музыка была. Но на этот раз вместо песен тихо мурлыкало нечто вроде джаза. Первое впечатление опять напомнило о себе, но на этот раз вместо неприятного чувства неуюта вызвало лишь усмешку. Нет, все же не бордель. И даже не пластический хирург или психотерапевт. Что-то иное, чего словами не описать.       - Присаживайтесь. Снимите обувь, расстегните рубашку, ремень, если есть. С шеи лучше убрать любые украшения. - Девушка быстро произнесла заученный список фраз и окинула антропофага взглядом. - Но у вас их нет, так что просто разуйтесь и освободите торс, полностью раздеваться не надо.       - Даже и не буду. - Тот в ответ издал нечто среднее между смешком и фырканьем, так как совершенно не горел желанием не то, что показывать, а и самому себя видеть. Любые зачатки расслабления это убило бы на корню - слишком тяжело было смотреть на свое нескладное, слишком худое и вытянутое тело, которое могло вызвать лишь приступ жалости. Мужчина начал было расстегивать рубашку, но внезано поднял голову. - Постойте, а вы...       - Я буду топлесс, но в нижнем белье. Мы ведь специализируемся именно на эротическом массаже. - "Успокоили" его. - Не смущайтесь, если будет обычная реакция тела, это нормально. Главное - получайте удовольствие. А сейчас, извините, мне надо раздеться.       И девушка скрылась за малоприметной дверью, оставив антропофага сидеть на кушетке, напряженно вцепившись в недорастегнутую рубашку. Проследив глазами за скрывшейся девушкой, он перевел взгляд на себя - ладони отвратительно вспотели, так что пуговицы выскальзывали из пальцев, а те еле видно подрагивали. В груди тяжело ухало сердце, а меж расстегнутых пол рубашки был виден бледный впалый живот, от которого к паху уходила дорожка темных волосков. И это ему придется показать? Эту мерзость?       Мужчину пронзило острое чувство гадливости, смешанное с жалостью к себе и к тем, кому приходилось когда-либо его видеть. Захотелось запахнуться, замотаться с ног до головы, надеть на лицо бумажный пакет и ходить так всю жизнь, лишь бы никто не видел этого ужаса. Не видел - полукружьев ребер, что отвратительно сильно выступали на впалой рахитичной грудной клетке. Не видел - прилипшего к позвоночнику живота, который в пустом состоянии вызвал мерзейшие ассоциации с заключенными в Аушвице евреями. Не видел - этих торчащих ключиц, которые делали смехотворным любую попытку хотя бы походить на настоящего хищника. Больное и умирающее животное, пародия на людоеда, от которой можно только смеяться пополам со слезами.       Он так старался не смотреть на это, видеть хотя бы лицо, что тоже было ничуть не лучше. Где-то ниже запястья, скрытый рукавом, белел круглый шрамик от собственных же зубов, когда однажды у него иссякли силы видеть себя в зеркале. Странно, как же быстро скачет настроение, подумалось ему. Он умирал от ужаса, растекался лужицей от улыбки незнакомого человека, и вот, всего пары мыслей, пары напоминаний хватило, чтобы опять упасть вниз. Он сам себе создал проблему. Мужчина ухватился за эту спасительную ниточку и потянул, отчего клубок внутри словно размотался. Нет. Хватит. Ты пришел сюда быть счастливым, а не мучаться от нестерпимого горя, которое и так шло с тобой рука об руку всю жизнь. До следующей недели еще далеко, не стоит укреплять в себе образ привязанной к люстре веревки. До следующей недели, до завтрашнего дня, ты должен стать счастливым. Рубашка окончательно была расстегнута, и длинные руки обняли нескладное тело, улегшись на живот.       - О, вижу, вы подготовились! - От остатков самокопаний мужчину отвлек возглас, и он с трепетом и смутным чувством чего-то, напоминавшего восторг, поднял глаза к обнаженной, аккуратной женской груди, небольшой, но очень хорошо сложенной. Сглотнул слюну, попытавшись смотреть в лицо. Но взгляд сам собой вернулся обратно.       Какая же... Аппетитная. А соски от прохладного воздуха задорно торчат, словно вишенки на пирожных... Мужчина судорожно сдвинул ноги, чем заслужил укоризненный взгляд от массажистки. Кажется, он впервые так ее мысленно назвал.       - А ну прекратите зажиматься. - Она протянула оголенную руку с молочной на предплечьях кожей и ласково погладила людоеда по щеке, чувствуя сквозь мышцы судорожно сомкнутые зубы. Тот боялся даже открыть рот, чтобы оттуда не полилась голодная слюна.       - Простите... Я не самый лучший клиент. - Как же он был несовершенен по сравнению с ней. От стыда антропофаг скользнул носом в теплую маленькую ладошку и зажмурился. Но образ нежного тела перед глазами остался. В меру мягкая, в меру подтянутая, так, что сквозь округлые формы проглядываются крепкие и уверенные мышцы рук, гармонично развитые плечи и сильные ноги. Ни в чем себе не отказывает, но такая работа невольно требует усилий. Потому и грудь не слишком выделяется на этой мягкости - сильный верх, закаленный работой. А вот нижнее белье на ней и впрямь было - белые широкие трусы, впрочем, оставляющие видной часть ягодиц.       - Ничего, исправим. Начнем тогда сначала с легкого наружнего массажа области шеи, это вам поможет. Нет, нет, можете не снимать рубашку. - Остановила дернувшегося было людоеда она и изящно забралась на кушетку, устроившись сзади. Ее руки уверенно и крепко легли на основание плеч, отодвинув воротник. От этого простого прикосновения по спине мужчины пробежала приятная дрожь - он даже невольно прикрыл глаза, когда теплые пальчики надавили куда-то в напряженные мышцы.       Когда-то в далеком несознательном детстве ему делали лечебный массаж, но это не шло ни в какое сравнение. От тех воспоминаний осталась только боль, грубость и хрусталь игрушечных лебедей, что стояли на полке в кабинете. Этот момент врезался в память, и теперь мужчина терпеть не мог хрусталь и вообще все маленькие бьющиеся фигурки. Ассоциации. Но сейчас воспоминания не возникали, перед глазами не вставал образ прозрачных игрушек, которые он засмотрел до дыр, лишь бы абстрагироваться. Наоборот, не хотелось убегать в себя, скорее растечься под этими теплыми руками, чтобы они работали с телом, будто с податливой глиной, из которой можно вылепить что-то лучше, красивее прежнего.       Жаль, что нельзя скомкать себя и отдать кому-то более умеющему, чтобы тот вылепил из гляняной массы нечто прекрасное, как греческая статуя. Он сам себя только испортил, перевел материал. Теплые руки же словно разглаживали все острые углы, затирали трещины, замазывали сколы, сминали неправильное, делая все ровным и логично-изящным. Это было так приятно, что людоед тихонько заурчал от этого чудесного ощущения, когда все будто вставало на положеное место внутри. Кто-то говорил, что массаж усыпляет, но уснуть, когда было так хорошо, невозможно. Хотелось наоборот - чувствовать каждое верное прикосновение, несущее в себе спасительную силу.       Потому расслабленное мурлыкание сменилось на недовольное, когда руки исчезли, оставив ощущение неприятного холодка. Мужчина нехотя открыл глаза, сожалея, что все так быстро кончилось.       - А больше... Нельзя? - На это массажистка только улыбнулась, видимо, прекрасно зная, какие приятные ощущения смогла вызвать.       - Самое лучшее будет впереди. Вы ведь не забыли основную часть моей работы?       - После вашего массажа я, кажется, забыл все, что только можно. - Антропофаг попытался кривовато пошутить, и уголок его губы дернулся вверх, чуть обнажая зубы.       - Сейчас напомню. - И перед глазами опять оказался сочный бюст, заставив сглотнуть. Девушка осторожно и мягко раздвинула чужие ноги и села на острое колено. Что удивительно, несмотря на худобу, антропофаг все равно казался довольно массивным, поэтому мужчине невольно стало страшно и захотелось придержать девушку, но смущение не позволило. Он постарался смотреть все же на лицо, мысленно понимая, что сейчас что-то должно произойти, но оказался не готов, когда тонкие пальчики уверенно коснулись его губ. Он даже замер, не двигаясь и зависнув в каком-то ожидании. Девушка тоже замерла, давая ему привыкнуть. Прикоснуться к волосам, к щеке или ко лбу - это совершенно не то, что коснуться рта, пусть даже и снаружи. Это как невинный поцелуй в сравнении с актом любви.       Но, когда во рту от запаха теплой кожи опять начала набегать слюна, большой палец аккуратно нажал куда-то вбок на челюсти, и пасть сама собой распахнулась, словно мужчина не мог это контролировать. И рука более смело скользнула внутрь, тут же перемазываясь в вязких слюнях. От этого внутри появилась паника, и людоеду стоило больших усилий не захлопнуть резко челюсти, прекращая всё. Но какая-то внутренняя часть наоборот на секунду пожелала продолжать. И это было сильнее всего.       - Вот видите? Всё хорошо. - А девушка будто и не боялась. Даже подняла вторую руку, касаясь ею кромки желтоватых немного зубов. - Какие, однако, крупные зубки. Не у всех такие бывают.       Она совершено не боялась, смотрела так открыто, не опасаясь, что он её может покалечить, и даже хвалила за что-то... Это все было так странно и так... Хорошо. Что эта уверенность передалась и антропофагу. Он даже прищурился от удовольствия, когда одна из рук легко скользнула глубже в горло, отчего пищевод приятно закололо, а вторая переключилась с зубов на язык, поглаживая его, и обхватывая таким жестом, от которого было даже немного неприлично.       Да, это определенно были не неумелые ролевые, где все бралось из головы, здесь была четкая конкретика. Это был не просто процесс быстрого проглатывания - а настоящий комплекс доставляющих удовольствие действий, в которых чувствовался профессионализм. Ни один сантиметр пасти не остался без внимания, слюна уже просто капала с губ вниз, на пол, потому что было так хорошо, что не хотелось даже тратить силы на банальное ее сглатывание - зачем, если добыча сама лезет в рот.       И ведь даже не объяснить, почему так хорошо, ведь это просто поглаживание определенных частей тела. Но с антропофагом это творило нечто невероятное. Разум будто заволакивало сладкой пеленой, что становилась все гуще и гуще. Но хотелось еще лучше, и, когда пища в очередной раз остановилась, давая ему тяжело отдышаться через нос, он сам осторожно, но сильно взял вторую руку, подталкивая ее дальше, к той, что растягивала собой пищевод. Глотка трепыхнулась, пропуская и вторую конечность по самые плечи. Никакого сопротивления не последовало, наоборот, девушка сама подалась вперед, давая подхватить себя под мягкие ягодицы.       И пропихнуть внутрь. Вкус чистого тела без каких-либо запахов дезодоранта или духов, невероятное ощущение того, как в горле застрял тугой и растягивающий ком, который так и просится дальше, сердцебиение, которое все же немного, капельку, но стало быстрее - что не могло не внушить радости и некого внутреннего довольства собой... Этого было так много, что описать точно ощущение было нельзя, и хоть немного начал осознавать мужчина лишь тогда, когда немного болезненно хрустнула челюсть - самое широкое, плечи, было сложнее всего впихнуть, он ведь никогда еще не пробовал.       Осознав, что именно он делает, антропофаг чуть не поперхнулся, шумно задышав. Это казалось чем-то нереальным, будто восприятие резко исказилось, и это был вовсе не он, а кто-то другой, кто никогда не испытает такого счастья. Молодое, красивое, прекрасно сложеное, мягкое и нежное тело не сопротивлялось и, сантиметр за сантиметром, исчезало внутри. Он ведь мог перекусить ее пополам, разбрызгивая кровь на стены, пол и кушетку. От того, что ему доверились, пусть и с оговорками, пусть и за его собственные деньги, но позволили себя использовать в качестве еды... Это было чем-то невозможным. Всю жизнь мужчина был на положении ограниченной строгими рамками, угнетаемой единицы, с потерей которой общество легко бы смирилось. А сейчас он фактически перешагнул через десяток ступеней, резко получив контроль над чужой жизнью. Понятие этого ударило в голову сравни глотку алкоголя, опьяняя и даря странное чувство садисткого удовольствия.       Возможно, этого ему и не хватало? Не хватало возможности поменять роли? Побыть немного на стороне сильного, буквально, хищника, а не жертвы. Да, именно. Но, в отличие от тех, с кем он менялся местами, антропофаг был куда более человечен, как бы смешно это не звучало. Проглатывая свою жертву, он вовсе не желал обречь ее на смерть, даже, если бы это и гарантировало избавление от душевных терзаний. Наоборот, людоед старался как можно нежнее обойтись с хрупким человеческим телом, изо всех сил пытался расслабить пульсирующий внутри пищевод и слишком сильно желающую стиснуть девушку глотку. Лишь бы не покалечить.       Но контролировать себя с каждой секундой было сложнее. Внезапно, но, уже когда трепещущее тело наполовину скрылось внутри, грудь неестественно деформировалась, разводя в стороны несросшиеся ребра, он осознал очень важную вещь. Он. Не. Умеет. Останавливать. Желудок.       У него банально не было такого опыта, не было еще причин так делать - все, попадавшее внутрь, было только пищей. Да он даже сказать не мог, работает ли его система пищеварения, или нет. Если помнить, что она включается еще до самого приема пищи, от одних лишь мыслей, то его состояния, когда он истекал слюной от жадного желания попробовать таки на вкус человечину... Должно было с лихвой хватить, чтобы все начало свою уничтожающую деятельность. От этой догадки тело пронзило паника. Резко стало больно дышать, а все мышцы одеревенели. Если бы не страх, что ему будет больно, то антропофага бы попросту вырвало.       Он в ужасе замер, не решаясь сделать ничего. Процесс прекратился. Что, если он не остановил пищеварение? Что, если с девушкой что-то случится? Что, если он не сможет правильно дышать, и она не получит кислорода? Что, если он не сможет выплюнуть ее обратно? Эти мысли роем загудели в черепе, ощутимо покалывая его острыми краями, почти что грозя расколоть голову на части.       Но тельце девушки внутри шевельнулось, будто выражая свое непонимание внезапной остановкой. Это заставило мужчину силой прикрыть глаза и медленно, очень медленно продолжить глотать. Положение, в котором находится массажистка, явно не самое удобное, и сейчас уж лучше довести все до конца, а потом разбираться. Оставалось лишь надеяться, что девушку внутри не будет ждать кислота и затхлый воздух, непригодный для дыхания.       Пришлось продолжать - и не сказать, что организм не был рад этому. Преграда в виде раздвинувшихся ребер была преодолена, где-то внутри что-то сладко заныло от облегчения, когда проглатываемое тело начало погружаться в желудок. Но в сидячем положении продолжать было тяжело, поэтому антропофаг медленно, придерживая одной рукой округляющееся брюхо, а второй - торчащие из глотки ноги, поднялся. Это было... Трудно сделать. Он чуть не сел обратно, настолько вдруг оказалось тяжело стоять, а мир вокруг решил сделать кульбит. Но мужчина как-то смог устоять и запрокинул голову назад, пока шея не хрустнула в позвонках. Довольно жутковатое зрелище со стороны.       Огромная тварь, из чьей пасти безвольно свесились влажные от слюны ноги. Горло растянулось до синеватого оттенка, показывая сокращения мышц, проталкивающих добычу все дальше и дальше. Наверное, стоит захотеть, и хищник мог бы спокойно убить жертву еще до процесса пищеварения. Попросту раздавить этими мышцами еще в глотке. Некоторые змеи так и делают - проглатывая птичьи яйца, они размалывают скорлупу внутри. Человеческое тело, конечно, будет покрепче. Но все можно сделать при наличии желания.       Когда вмешалась еще и гравитация, дело пошло чуть быстрее, а людоед чуть не застонал от облегчения - покореженная грудина начала постепенно сходиться обратно. А тело девушки - опускаться еще ниже. Она даже зашевелилась внутри, по-видимому, пытаясь найти удобное положение. Чем больше скрывались ее ноги в розовой глотке, тем больше раздувался живот антропофага, что являло собой... Скажем так, зрелище на любителя. Тварюшка из видеоигр, где худощавое тело идеально сочетается с непомерно огромным брюхом, наполненным человечиной до треска. Неприятное сравнение.       Людоед невольно опустил руки вниз, желая прощупать, как ходит под туго растянутой кожей тело девушки. Она осторожно барахталась внутри, руками упираясь в стенки желудка. В ее движениях не было предсмертного ужаса и чего-либо подобного. Оставалось надеяться, что все и впрямь проходит хорошо. Тем более - оставалось уже не так много до конца, ноги почти до щиколоток были внутри.       Но проглатывать девушку быстрее антропофаг не мог - от тяжести в наполняющемся брюхе было неудобно и даже несколько больно. Ему было так полно... Организм не был готов к такому насилию над собой. Как бы он не обжирался раньше, когда скудные премии и доплаты на работе позволяли себя порадовать, но вместить в себя столько людоед не был готов, и сейчас ему хотелось взвыть от чувства болезненной переполненности. Это было невероятно приятно, это была та боль, от которой внизу сладко тянуло, но всего было слишком, слишком много.       На висках от напряжения выступили капли пота, и мужчина через силу заставил себя сглотнуть. В него уже не лезло. Внутри все чуть ли не трещало, а выкатившийся живот был до жути тугим. Но осталось совсем малое - и он судорожно впихнул в пасть аккуратные розовые ножки, умоляя себя выдержать. Закрыл пасть, с усилием глотая, и в этот момент его окончательно накрыло такой волной удовольствия, что тело спазмически выгнуло дугой, а дыхание перехватило. Словно перед глазами вспыхнули бенгальские огни, отчего всё заволокло белой пеленой.       Очнулся он уже, когда стрелка на часах опустилась еще на пару делений, сидящим на кушетке. Хотя и сидеть было тяжело - брюхо занимало слишком много места на коленях, так что мужчине пришлось с тихим хрипом откинулся назад. Кажется, он никогда еще не испытывал столь яркого наслаждения. В голове было до одури пусто, в отличие от желудка. Желудок... Людоед неверяще положил руку на неимоверно огромное чрево, в котором под кожей явственно угадывались черты жертвы. Нет. Не жертвы. Он встряхнул головой, отчего волосы упали на глаза и закрыли обзор. Он проглотил человека, и это - самый невероятный опыт в его жизни. Но девушку он выпустит. Он не животное, вроде тех, что кучкуются в подъезде его дома.       Антропофаг осторожно и ласково скользнул ладонью по брюху. Нет. Как бы не была сладка мысль о пище, готовой самостоятельно залезть в пасть, окончанием этого будет не очень приятный процесс вытаскивания массажистки обратно. А никак не переваривание. Разлепив удивительно пересохшие, несмотря на недавнее обилие слюны, губы, мужчина тихо позвал:       - Вы в порядке? - Его голос прозвучал так жалобно, словно он был готов начать извиняться за все произошедшее.       Вглуби желудка шевельнулись, отчего видные на коже выступы рук и ног сместились, придавая зрелищу еще большую абсурдность.       - Да. - И людоеду отозвался спокойный голосок. Слышно было почти так же, только звуки словно смазывались. Мужчина облегченно вздрогнул, понимая, что все прошло нормально.       - Там нет кислоты? - На всякий случай уточнил он.       - Не беспокойтесь, ничего нет, только немного липкой секреции, но она не жжется. Вы пришли в себя? - Девушка отрицательно зашебуршилась внутри. Кажется, освобождала руки из тисков сильных мышц. Стенки желудка и туго натянутая кожа крепко сдавливали ее тело, отчего движения внутри явно были ограничены. Антропофагу все никак не удавалось расслабиться, чтобы девушке стало удобнее, за что он испытывал неприятное чувство стыда - еще не хватало, чтобы из-за его нерешительности сеанс был испорчен. Поэтому он изо всех сил попытался перестать зажиматься, так и норовя скрутиться в комочек вокруг раздутого брюха.       - Относительно. Мне нужно что-то сделать? Лечь?       - Да, пожалуйста. Устраивайтесь на кушетке, как вам удобно. - Мурлыкнули изнутри, и мужчина послушно дернулся было переползти в лежачее положение... Да вот только сделать это оказалось довольно трудно, и вообще было трудно заставить себя хотя бы сдвинуться с места. Возникло ощущение, что внутри находилось нечто куда тяжелее немного упитанной молодой девочки, отчего попытка сразу улечься потерпела провал.       Антропофаг невольно охнул, не понимая, а как, собственно, он с такой тяжестью стоял пару минут назад, раз сейчас не мог и двинуться. Но как-то ему удалось все же разместиться, растянувшись во весь рост на мягкой кушетке. Это принесло настоящее ликование, когда уставший находиться в вертикальном положении позвоночник коснулся перины, а под голову подгребли кучку разноляпистых подушечек.       - Готово. - Мужчина на секунду почувствовал себя почти дома. Если закрыть глаза, прекратить задумываться о незнакомых ему запахах, то можно было представить, будто он на родном диване, а подсветка на потолке - это яркие блики от соседних окон. И пусть от этого ощущения дома в сердце что-то начинало щемить, но так ему становилось легче. Только вот на своём диване он бы так не поместился...       - Отлично. - Внутри опять двинулись, приспосабливаясь к новому положению в пространстве. Это ощущение само по себе было очень необычным и приятным, будто бы изнутри что-то согревало, превращало движения в полосы греющего тепла. Да и кроме этого было, чему греть.       Как бы он не был стестнителен и робок, но что-то внутри антропофага горело от мысли - проглотить заживо. В голове все еще плавал какой-то хмель, не собираясь исчезать, отчего в мужчине даже пробудилось нечто, похожее на самодовольство. Пусть далеко не самый опасный хищник, но достаточно, чтобы вызвать страх. Все потаенные мысли словно выступили на шаг вперед. Наглаживая шевелящееся чрево, антропофаг невольно представил, как было бы приятно так каждый раз... Каждый, почти каждый вечер. Падать на диван с полным до треска брюхом, изнывая от сытости. Может быть, даже окончательно доводить себя до пищевой комы, объедаясь сверх меры, чтобы почувствовать эту невообразимую легкость в голове и тяжесть в желудке. Каждый вечер, едва освободится лишнее местечко в брюхе. А как бы резко скакнула самооценка, когда трапезу сопровождали бы умоляющие, плачущие, испуганные лица...       Сейчас, сейчас было можно. Можно подумать об этом, можно представить и даже немного погордиться собой. Это было в сто, в тысячу раз лучше, чем выстукивать тексты ролевых на экране телефона в безвкусных, хоть и приятных разговорах с друзьями. Потому что здесь вкус был - плавающий в опьяневшем мозгу. В сто тысяч раз лучше.       И лучше. Когда умелые нежные ручки внутри начали двигаться, осторожно, но сильно нажимая на склизкие складки желудка. От этого действия антропофага пробрало крупной дрожью, он прерывисто задышал, не ожидая, что может быть настолько хорошо. Это... Это можно было сравнить с чем-то таким постыдно-приятным, что и произносить было страшно. Нет, даже лучше. Он не имел полного опыта, но почему-то ему казалось, что лучше. Ярче и дольше - если удовольствие промелькнет за секунду, будто взрыв чувств и эмоций, то это может длиться достаточно, чтобы довести до исступления.       Людоед едва удержался, чтобы не заскулить от невозможного ощущения. Как прикосновение к оголенным нервам, пока каждый сантиметр внутри не обходится без внимания. Наверное, похоже себя чувствуют женщины и некоторые мужчины, но и им вряд ли доступна вся палитра наслаждения. Он даже не знал, куда себя деть, хотелось растечься безвольной амебой, ноги, руки - все было слишком мешающим. Отчасти это было смешно, но мужчина понял, почему многие другие антропофаги настолько привязаны к этому. Ради чего стоит быть асоциальным элементом, чтобы жрать, жрать и жрать, пока не перестанет влезать в глотку. И почему так тяжело отказаться до конца. Почему есть вообще такие места, как то, где он находится. Можно сравнить с дурью, о которой он только слышал, желая иметь чистую голову, да только куда лучше. И цена почти такая же - человеческая жизнь.       Чистую голову. Антропофагу захотелось рассмеяться. Он никогда не имел чистую голову. Все его существование так или иначе смаковало мысли о том, как бы кого-нибудь сожрать. И сейчас они сбылись. Это казалось чудом из чудес, которому не место на свете. Выходом, который он так долго не мог найти. Не имея желания отбирать чью-то жизнь - найти выход. Не имея возможности завести любые отношения, чтобы попробовать это с партнером - найти решение. Не имея возможности встретить в реальности друзей, готовых побыть живым обедом - найти спасение. Избавления за все страдания.       Осоловело ухмыльнувшись, людоед зажмурил глаза, едва сумев собрать мысли в связные слова. Он счастлив. Он определенно счастлив. И ему хотелось нагло ржать над самим собой, никого не стесняясь. Коллеги? Да к черту. Проблемы? Какие, если у него есть надежда. Одинокие вечера? Он больше не будет одинок, ибо у него останутся прекрасные воспоминания. И кто сказал, что он не может прийти сюда еще раз, когда только захочется! Странно, но сейчас все будто стало кристально чистым, словно его озарило. Он же живет с некоторыми из ролевиков в одном городе. Почему бы не встретиться? У него есть одна интернет-знакомая, которая ему давно нравилась, только приехать, а деньги он может за два-три месяца скопить. Почему бы не признаться ей, тем более, она явно не будет против, а потом можно и ее сюда привезти, или переехать. Да и старую квартиру можно при желании продать, все не так страшно. Можно даже найти другую работу, а не цепляться за эту, она ему не сдалась.       Было так хорошо, как может быть только в мечтах. Но он ведь одну исполнил. В глазах антропофага вспыхнул огонек. И еще исполнит.       Хвост пеньковой веревки покачивался, свисая из мусорного ведра. Сверху лежал груз страхов и огорчений, некогда отягощавший плечи. В мусорке им было самое место.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.