Кровавый дождь омоет наши лица, но не прервёт наш праздный танец, сияющий средь мёртвых тел.
Сун Лань с тихим звуком, рассекающего воздух клинка, вонзает Фусюэ в трясущееся от страха тело старика, что захлёбывается в кровавой слюне. Мужчина кашляет, со свистом втягивает воздух в пронзённое лёгкое, отчего раздаётся хлюпающий звук; падает на землю к своей семье, погибшей мгновением раньше. — Цзычэнь. Тихий, но громкий в оглушающей тишине, бархатистый голос доносится сзади; его обнимают, прижимаясь со спины, укладывая голову на плечо. — Ты закончил? — Да, Синчэнь… Осталась лишь она, её глаза подойдут тебе, — он разворачивается, наблюдая столь обманчиво добрую улыбку, за которой таится жажда крови, — Ты сможешь лично наблюдать за его страданиями. — Ах, какая прекрасная новость, Цзычэнь! Сяо привстаёт, оставляет лёгкий поцелуй на чужих губах и отходит, наступая на голову недельного младенца, смеётся от раздавшегося хруста и прижимается к своему спутнику, когда тот подхватывает его на руки. Они уходят в хозяйский дом, дабы дождаться юную деву Цин, в чей дом они пришли утром, и кого отправили на рынок за продуктами.***
Мужчина хрипло смеётся, наблюдая за забившейся в угол девушкой, которая дрожащими руками закрывала лицо и всхлипывала от каждого шороха. — Вы… Вы же заклинатели… Вы несёте добро в мир… — Легко быть хорошим, если умеешь грамотно заметать следы. Когда Синчэнь проснётся, он сполна отблагодарит тебя за подарок. — Не надо… — Надо. Ведь мы хорошие, и знаем, что нужно благодарить. — Нет… — она буквально слышит ухмылку в его словах. Девушка всхлипывает, глотает слёзы и кровь, стекающую по щекам из пустых глазниц. Ей страшно. Она вслушивается в каждый шорох, в каждый скрип, каждый вздох мужчин, что расположились на кровати её родителей. А-Цин с ужасом ждёт пробуждения даочжана, что так приветливо ей улыбался, даря конфету. Сладость обошлась слишком дорого. — Ну что же ты плачешь? Неужели больно? В помещение раздаётся хруст сломанной конечности и пронзительный девичий крик, за которым следует чистый, но лишённый сострадания смех. Сяо отступает, улыбаясь, наблюдая как сжимается на полу девочка. Она пытается отползти, закрыться дрожащими руками, но тщетно. — Ну, ну, не плачь… — он садится рядом, ласково поглаживая её по волосам, — Мы найдём тебе новые глаза, если поможешь нам. Договорились? — Помогу?.. — Да. Заклинатель, стирает с бледной щеки кровь, делая все столь ласкового и осторожно, что А-Цин невольно, всего на мгновение, верит ему. Она ощущает прохладный туман, скользящий по рукам, что поднимается выше, к глазницам. — Впусти его, он поможет. И она впускает, тут же жалея, борясь с удушьем, которое несла с собой тьма, что пришла на зов сяо в руках Сун Ланя; девушка упала без сознания в объятия мужчины, что довольно щурил глаза, переводя взгляд бесцветных на своего спутника. — Сожги здесь всё.***
Сяо Синчэнь выбивает меч из чужих рук, приставляя холодное лезвие Шуанхуа к бледной шее юноши, чей дом был в той деревне; Сюэ Ян с ненавистью смотрел на него. — Глупый маленький А-Ян. Думал, ослепишь моего дорого друга и сможешь уйти безнаказанным? Заклинатель смеётся, лёгким движением руки оставляя глубокий порез на чужой шее. Сюэ Яна толкают в спину, роняя на землю и наступая сверху, он хмурится, зажимая рану рукой. — Ах, Цзычэнь, ты уже закончил благодарить жителей за их радушный приём? — Да, пойдём. Сяо чуть прищурился, вонзая Шуанхуа в парня на земле, пробивая лёгкое, пригвоздив Чэнмэя к земле. — Никуда не уходи, малыш А-Ян, я скоро вернусь. Мужчины отходят на главную площадь, где уже были свалены тела деревенских жителей, которые Сун Лань бережно разложил рядами, а расщелины меж взрослыми закрыл детьми, тем самым создавая настил. Настил из остывающих тел. Сюэ Ян от такой картины сморщился и попытался вдохнуть, заходясь в кашле от крови, что постепенно заполняла лёгкое. Но мелодия на флейте отвлекла его и заставила с ужасом смотреть как из-за домов выходит знакомый до боли силуэт девушки, которую он знал с рождения. Его подруга детства — малышка Цин, играла мелодию для этих ублюдков, что лишь повеселели от её появления, начиная свой мрачный танец, что то и дело сопровождался треском костей и хрящей, что был заглушен лишь раскатом грома. С неба упали первые капли воды, и они казались Чэнмею обжигающими, пока он безвольно наблюдал за надругательством над телами погибших под издевательски весёлую музыку, которую им играла малышка Цин. — Я отомщу, я обаятельно отомщу вам… Сэя Ян сглотнул слюну, а после вновь начал кашлять, выдернув меч из тела, чтобы наконец умереть.