Суперспособности не у супергероев

      Восточный район Города. Такой шумный и такой… восточный. В свете уличных огней и витрин меркнет луна, а я иду сквозь толпу, с аурой не просто Незаметности, а Отталкивающей силы — люди видят меня, замечают, но не запоминают лицо, мысли обо мне у них игнорируются, но на подсознательном уровне они хотя бы обходят меня стороной. Где-то здесь живет Лисий Сын, снимает квартиру из-за дешевости всего, что есть в округе. Его квартирка тесная, но ужасно избитая и грязная — он её, конечно, покрасил, поклеил обои, но придать ей уют ему будет очень, очень трудно. Он копит деньги на то, чтобы купить квартиру практически такой же планировки, только неподалёку от центра. Копит не совсем законными способами, и я это знаю.       Поворот налево в подворотню, на втором этаже на балконе курит Алекс. Его никто так не называет здесь, для всех он либо Ху Ли либо Кицуне Ареккусу — звучит пафосно. Я кладу на тротуар пятьсот долларов и делаю их Притягательными. Он реагирует мгновенно: смотрит на них так пристально, как не смотрел никогда. Он даже выронил сигарету. Отдёрнув шторку, которую он нашёл на помойке, Лисий Сын бежит по лестнице в одних трусах и майке. В это время я поднимаю свои деньги и достаю «сюрприз», который понадобится чуть позже.       Дверь открывается, визжа ржавыми металлическими петлями. В джинсах, которые он успел натянуть, он бросается искать на полу пятисотку, и я ухмыляюсь. Я показываю их ему, когда он упирается в мои итальянские туфли. Его пробирает дрожь. — Приветик, Алекс.       Он поднимает глаза, и в них читается смесь страха, счастья и досады. — Мик! Ты только что поднял их? Это твои деньги? — А как же мне по другому вытащить тебя из твоей норы? — я снова ухмыляюсь, но н этот раз по-другому. Злобно. Предвкушающе. Лис встаёт и жмётся в стену — его сознание игнорирует дверь и любые другие пути отхода. Он заперт, прибит к стене как собака на поводке. Его ноги и руки за несколько лет стали лисьими лапами, но то, что он теперь ходит на носках, никак не сделало его выше. — Что тебе надо?! — Хочу поболтать. Может быть, дам тебе эти пятьсот долларов…       Тактика, тактика — в его голову вдруг приходит осознание, что дверь на той стороне переулка, но он всё равно её не замечает. Пока он делал рывок к своему дому, я дергаю его за хвост и он вскрикивает. — Чёрт! Чё-ёрт! Верни меня обратно! — Охохо, какая у тебя выросла грудь, Алекс. А какие ляжки… Ммх, вот-вот и поимею! — Да что тебе надо?! — всхлипывает он, вжимаясь в стену, в надежде, что та его защитит. Пришло время кое-чего, что я скрывал до этого момента.       Я резко втыкаю острый предмет ему в живот. Он замечает моё движение, но то, что у меня в руке и происходящее с его собственным телом теряет из виду и игнорирует. — Ах…       Пятно крови расползается по его животу, слепливая рыжий пушок и окрашивая его в красный. Он хватается за рану, но не замечает боли, ему просто неприятно. Он смотрит на свои руки и впадает в ужас. — За что? За что, Мик? — Теперь слушай внимательно. Ты чувствуешь слабость, это из-за потери крови. От неё ты и умрешь, если не скажешь мне одну лишь вещь, которую знаешь только ты. — На помощь! Тасуке ни! — Никто не придёт. Я многому научился за пару-то лет. И многое о тебе знаю, Алекс. Я знаю что ты тот ещё гомик, трансвестит. Ты так хорош в душе, под потоками воды, а как тебе тот резиновый член? Да что там, у тебя целый арсенал в том ящичке под кроватью. Наслаждаешься каждую секунду, когда это возможно… — он всхлипывал и задыхался. Ему очень страшно. — Тебе ведь страшно, да? Скажи да, скажи… — Да! ДА!!! — Ммх, твой голосок как электрошок… Ты ведь думал о том, чтобы завести семью. Или, может, думала? — Мик, я умираю, нет… Нет… — Да, я знаю. Ты умрёшь через несколько минут, и тебя никто не будет замечать ещё целый год, по твоим останкам будут топтаться, ходить, ломать хрупкие кости твоего трупа…       Он пытается ударить меня своими коготочками — жаль, что целился он в воздух. Пришло время задавать вопрос. Он извивался в панике, истерика поглотила его разум. Всё вместе — стыд, страх, отчаяние, ярость. — Кому ты передал те таблетки? — Какие?! — Ты знаешь, какие. За каждый неправильный вопрос или ответ с твоей стороны я буду тебя ещё немно-ожечко мучать…       Я хватаю его грудь — его руки безвольно висят, как тряпичные, ведь он не чувствует их, не замечает… Он мычит и плачет. Мой дружок в штанах встаёт в полный рост. — Да, да… У нас ещё есть пару минут перед тем, как ты окоченеешь. — Хватит! — его голос срывается, а мои руки уже стягивают с него майку. — Что… что тебе нужно?! — Кому ты передал те самые чёртовы таблетки зелёного цвета?!       Его отличная, просто отменная грудь нервно вздымается, соски торчат строго вверх. — Его зовут… зовут… — он медленно сползает на пол, совсем румяненький и такой жаркий. — Как-как его зовут? — …называли… они… Лорд К-кольцо… — Отлично… Хороший мальчик. Жаль, что уже слишком поздно. Ты ведь знал, что мне надо… Ты мог сказать с самого начала… Прости, прости меня…       Он падает на асфальт и я его подхватываю. Держа его одной рукой, откидываю в сторону шприц с остатками специального коктейля, дающий взрыв адреналина и усыпляющий через три минуты после укола. Я взял его майку и вытер ею кровь с его прекрасного живота. Он был очень даже теплый, даже горячий. Я взял кнопочный телефон и отправил астерикс Найджелу. Вот-вот подъедет машина и мы увезём Алекса в нашу клинику неподалёку. Пока ещё есть время, в диком порыве страстей я кусаю его сосок и засовываю руку ему в штаны. Вне переулка шум, сюда вообще никто не суётся. Так бы и трахнул его, жаль что нет времени. Дёргаю его за хвост, и взглядом оцениваю мужское достоинство. Вполне себе прилично. У входа в переулок останавливается тёмно-красная мазда. Я снимаю незаметность и указываю Найджелу — сюда. Он подходит с сигаретой во рту, и мы вместе перетаскиваем его в машину. Я вытаскиваю у него из кармана ключи от квартиры, и говорю, что сейчас вернусь. Беру шприц и его окровавленную майку и иду по лестнице на второй этаж. Я знаю его квартиру вдоль и поперек — я часто ночевал здесь, а Алекс даже и не знал. Я видел, как он встречает ужасно интересных личностей, которых потом накрывал своим одеялком я, и пользовался их услугами. Я слышал, как прыгая на дилдо Алекс говорил моё имя. Моё. Вот же педик сраный. Кладу ему в шкафчик две с половиной тысячи баксов, оставляю его окровавленную майку, немного разорвав отверстие, которое пробил шприц, а само «орудие убийства» разбираю и убираю себе в карман. Записка, которую приготовил заранее, отправляется на комод, я кидаю ему на кровать ещё пачку сигарет и отправляюсь к Найджелу. — Найджел! Давай, едем. Всё нормально, по плану? — Конечно, Мик, — скрипучим голосом отвечает он. — Шрам примет нас в своём подвале, а потом пойдем на Мортиру. — Отлично. Давай.       Мы выезжаем кратчайшим путем из восточного района — который по сути включает в себя три микрорайона — китайский, японский и корейский, — и едем к реке, где располагается второй центр города - исторический. Я обнимаю Алекса и держу его прямо, дескать «как же ты так вляпался, чувак?».       Прибываем на место назначения, мы вдвоём с Найджелом тащим Лисьего Сына вниз по лестницам, в чёрную клинику Шрама. Вот он, кстати — пьёт вместе со своими дружками. Он отличный парень, быть трезвым ему не надо, чтобы провести нужные операции. Тёмно-синяя бородка, выбритый череп, глубоко посаженные мертвецкие глаза — и не единого шрама на теле. Интересно, почему же у него такая кличка, а? — Шрам, скажи своим ребяткам, чтобы проваливали. Вот пациент. Следы от трубок с жидким питанием, шрам от ножевого колющего ранения, шрам в паху. — Деньги при вас? Ребятки, уходите, — кинул он в сторону двух парней наружности заядлых нариков. — Деньги есть. Предоплата — половина от итоговой суммы, как надо. Крыса? — Найджел положил семьсот пятьдесят баксов на стол, и глаза ещё не слившихся отсюда дружков Шрама превращаются в блюдца с маслинами. Тот прогоняет их и собственноручно перетаскивает Алекса на «операционный» стол. — Ого… Красавчик, не так ли? Ишь, какая рыба… Это ты его пырнул, Мик? — Я. — Грубовато. А нож какого размера нужен? — Такого, что при полном погружении в плоть потеря сознания от кровопотери приходила через пять минут. — Ясненько. Сейчас всё будет, ребятки.       Шраму под тридцать пять, но выглядит он намного старше. Он был влитым персонажем вестерна, намётанный старик-вояка с красивой дочкой, которая достанется главному герою в конце фильма. — Долго ещё будет дрыхнуть? — Два часа. А нам надо, чтобы пролежал три дня, не вставая, но при этом чтоб не умер от жажды. — Есть такие химикаты, — он полез своими грубыми пальцами в шкафчик, и достал баночку с желтоватой жидкостью, — поверьте мне, это не моча.       Он улыбнулся собственной шутке. Алекс лежал без движений, так что я проверил пульс. Чёткий и размеренный. Шрам воткнул шприц ему в руку и влил ещё более мощное снотворное, держа его за руку — следил за пульсом. — Пока в норме. Приступим…       Он закатал рукава своей бичовской мастерки, и положил их на Алекса. На месте укола, все еще слегка кровоточащим, появился короткий и безобразный шрам, как будто его много раз зашивали и теребили. Потом на его руках, на внутренней стороне локтя, появились шрамики, как от трубок. Кличка Шрама не в него наружности, а в способности, хотя на дядю Симбы он тоже слегка похож. Теперь самая ужасная вещь, которую придется сделать — лицо Алекса превратилось в жалкое подобие на Уэйда Уилсона. Та записка, что я оставил ему на столе, говорила следующее:       «Алекс, мне очень жаль, что так получилось. В зеркало тебе пока смотреться не стоит, а след от ножа на животе тебе лучше не трогать. Так было нужно, Алекс, и всё могло обойтись. Деньги тебе в качестве компенсации, ты можешь спросить Скарлетт насчёт одной клиники… Её хозяина зовут Гордон Бишоп. Целую, Мик». — Так, а теперь мои деньги, — он взмок насквозь, и выглядел уставшим. — Ты лучший, Шрам. Держи, дружище. И помни, нас тут не было, и вскоре, через несколько дней он придёт к тебе, чтобы… Превратиться из чудовища обратно в красавицу. — Отлично. Забирайте его. На сегодня мы закрываемся. — Спасибо тебе, снова. Я обойду тебя стороной, если ты, конечно не доставишь мне проблем. — К чёрту, Мик. Спокойной ночи.       Мы подняли Алекса наверх — я — за руки, а Найджел — за ноги. Найджел не имел способностей, наоборот — он был одарён преданностью, хитростью, коварством и способностью мыслить шире. — Найджел, ты отведёшь его домой. Меня скинь на мосту. Алекс будет незаметен ещё два часа, также, как и твоё лицо. Если что — то ты пьяница, который идёт домой. Притворись там, что убухан в хлам, а потом сматывайся. Алекса никто не заметит, так что сделай крюк и уведи его в дом. Вот его ключи, — я кинул на переднее сиденье связку железок, — в доме ничего не брать и отпечатков не оставлять. Понятно? — Да, Мик. Ну ты и гений.       Его красные обкуренные глаза смотрели на меня и излучали восторг. Перед выходом я ещё раз проверил пульс Алекса. О его экстра-способности Найджел не знал, но зато знал про то, что дёрнув его за хвост, он включит в Алексе зверя, ведь там находится нервный пучок. Он понял, что дёргать не надо, но я знал, что он не принял мою историю за чистую монету. «Просто не дергай, и не будет проблем». — Без тебя я ничего не смогу сделать, Крыса.       Он остановился на мосту, и я сошёл с «повозки». Доставая из внутреннего кармана пальто пистолет, я пошёл в сторону главного офисы Мортиры — того парня, который считает себя большой шишкой из-за того, что может запускать объекты как пули в ту сторону, в которую они направлены. Он мог буквально расстрелять тебя из ладони, держа в ней гвозди. Но не меня. Он даже не поймёт, что умер — настолько мало у него мозгов.       Пока всё идет по плану. Всё, как я хочу.