Совершенно секретно

- Примите мои поздравления, Святейший. Это огромный успех для Ордо Ксенос... Раскрытие столь опасного еретика. Они никогда не встречались лицом к лицу. Никогда не слышали голоса друг друга. Но все же общались очень часто... Столь часто, что теперь, когда знакомство состоялось, картина моментально сложилась в полуугасающем сознании. Не получив никакого ответа, черный силуэт опустился на одно колено. От мигающего света уцелевшей лампы он как будто двигался рывками, лишаясь последних признаков человечности. Как надвигающийся демон, пришедший за душой умирающего. - Что ж... Вы позволите с вами побеседовать? Видны были только губы под шлемом. Нижняя половина лица, жирная рыжая борода — и больше ничего. И губы на лице явно скривились, когда вместо слов прозвучали плевок и кашель. Последнее, чем можно было досадить врагу... Испоганить его образцово вычищенный сапог. Выше достать сил уже не было. Воевать и бороться было поздно. Уже очень давно. Шестью годами ранее время изменило ход... - Мы назвали проект «Последний рубеж». Ознакомьтесь, Святейший. Большинству людей Тайлер Уоллес Гюго не простил бы такого воодушевленного тона в своем присутствии — он отправлял людей в казематы за меньшее. Но, к счастью или к несчастью, планетарный губернатор Осмунд Дарий был защищен именем предков — именем, которое в Ордо Ксенос когда-то произносили с благодарностью. - Одно лишь название не заслужит похвалы. Но я ценю, что вы исполняете свой долг и заранее ставите меня в известность. Они всегда приходят с прошениями. Просьбы прилагались даже к молитвам за здравие — лишь нужда в одолжении могла пересилить страх перед Священной Инквизицией. Этот не был исключением. - Как вы изволите видеть, система достаточно продвинута. Она может остановить гипотетическое вторжение ксеносов за несколько минут. Мы бы хотели, чтобы наши... Осмунд выглядел даже немного растерянно, пока подбирал нужное слово... По губам было уже видно, что едва не употребил термин наподобие «соседи», за который, применительно к септу тау, даже он мог бы очень дорого заплатить. - ...так сказать, наиболее вероятные противники... Знали о ней. Не дожидаясь, пока все это будет истолковано против него самого, губернатор спешно продолжил: - Желательно, чтобы слухи превосходили реальность, которая и так достаточно внушительна. Пусть ксеносы не ведают ничего, кроме ужаса, приближаясь к нашим границам. И верят, что скоро таких крепостей под имперскими небесами будет много. Инквизитор не без интереса прошелся по первым листам предложенных ему схем. Амбициозное решение. Даже слишком амбициозное, ставящее под сомнение искренность того, кто его породил. - Приказываю держать меня в курсе всех работ. Есть риск, что пришельцы пожелают заполучить систему в свое распоряжение. - Уверяю, это невозможно. Чтобы ей оперировать, нужны весьма специфические знания. Нужно, так сказать, знать лазейки. Вы, несомненно, обладаете большими познаниями, чем я, чтобы вселить страх в противных Императору тварей, посему я и смею просить вашего совета. Как же нам использовать такое оружие, если цель наша — окончить войну до ее начала? В этом месте инквизитора одолела смесь отвращения и гордости. Прозвище, которое он одновременно ненавидел и ценил за заслуженность — Свирепый — лишний раз заставляло людей верить во всемогущество Инквизиции. И в этом смысле губернатор был прав — никто не знает мысли ксеноса лучше охотника на них. Но по-настоящему занимало не это... - Лесть не искупает прегрешений, господин Дарий, и я все равно буду следить за вами. Но если вы проведете такой проект безукоризненно... Разумеется, не один лишь долг побудил губернатора. Что бы им ни двигало, будь то жажда заслуг или боязнь расплаты, слова об искуплении вызвали у него волну ужаса... Но еще больший отклик нашли слова, идущие после. - …То я готов милостиво благословить ваши начинания и посодействовать в представлении вас в выгодном свете. Во благо Империума, разумеется. - Разумеется, именем Императора. Но настоящее не знает жалости. Из воспоминаний вырвал тычок в простреленное плечо. Просто тычок, не удар. Имеющий своей целью только пробудить, вернуть в реальность — не более того. Но и без этого он напомнил о бренности жизни и слабости плоти не хуже, чем мог бы палец в пулевом ранении. - Конечно, если вы не в настроении, я могу избавить вас от позора. И даже просто подождать. Тем путем или иным, мы с вами задержимся здесь недолго. В протянутой руке с бугристой кожей — лазпистолет рукоятью вперед. Простейшей модели местного производства. Привычный глаз — тот, который уцелел после выстрела в лицо — на уровне рефлекса выделил поставленный на минимум заряд. Это не оружие. Оно не пробьет и простейших доспехов — не то что полную панцирную броню склонившегося палача. Оно пригодно только для одной цели. Несложно понять, какой именно. Рука, на которой не были перебиты сухожилия, смогла только слегка дернуться, нервно задрожать, при попытке поднять ее. Наверное, слегка ухмыльнувшийся силуэт пожелал что-то сказать по этому поводу. Сказал бы, если бы не переключил внимание на почти уже ставший привычным звук. Прерывистое дыхание. Воля в прошлом была изъявлена практически сразу же. - Господин, в какой форме прикажете доложить о принятом решении в Центр? Вопрос не был тривиальным. Ответ Гюго тоже. - Ни в какой. Засекретить сведения. Скажем... До полного окончания всех работ. Повисшее молчание закончилось только когда взгляды инквизитора и его дознавателя встретились. - Прошу пояснить? Мой господин, наши инструкции однозначно предписывают... Одно движение руки — и Оливия Кальдвих резко оборвала свою мысль. Почти как если бы пальцы Святейшего сдавили не воздух, а ее горло. - Я не вижу ни одной причины, по которой Центру следует знать об этом. Она была, возможно, единственным человеком, которому простилось бы открытое возражение. По крайней мере, в первый — и, наверное, последний — раз. Гюго не желал читать лекцию о том, что инквизитор боится только двух вещей. Гнева Императора и упреков Конклава. Не желал объяснять и того, что стоит информации попасть не в те руки — и в лучшем случае заслуги будут внесены в личные дела вышестоящих лиц Ордо Ксенос, когда могли бы осесть в благодарностях Девятому отделу. И тем более не было времени пояснять ей реальное положение вещей. Сто лет. Отбитый у тау практически без боя мир — для вида побравировав флотом за безвидный и пустой кусок льда, септ Шир-Алин сдал его Империуму. А затем, когда подданные Всеблагого Императора отстроили на планете мощнейший плацдарм, твари захотели ее назад. Трусость и подлость ксеносов в самом явственном виде. Она сама поймет. Потом. Это нельзя вбить силой... Только дать наблюдать. - Но приказы Его Святейшества... - Оливия, вы прекрасно исполняете свои обязанности, но у вас есть черта, которая ставит под угрозу всю вашу службу. Вы подвергаете мои приказы сомнениям. Более того, вы делаете это вслух. Не заставляйте меня, в свою очередь, подвергать сомнению ваши умственные способности и твердость вашей веры. Та кивнула, одновременно захлопывая и запирая на замок фолиант. Такова цена поражения в настоящем. - Вас отвлекает шум? Приношу извинения. Звук резко снятого предохранителя пробежал отражением по стенам. Как раньше. Много раз. Тайлер Гюго знал, что увидит слева от себя, еще до того, как повернул голову. Его дознаватель была слишком упорной, чтобы сдаваться. Каждый вздох стоил ей усилий, но она пыталась простреленной рукой вытащить из кобуры оружие, чтобы забрать с собой хоть кого-то из предателей. Только уже не могла. От следующего выстрела в упор вздохи из просто прерывистых стали хаотичными. Бросив попытки достать пистолет, она вцепилась в край плаща нависшего над ней человека — и хотя уже не могла произнести ни слова, Святейший готов был поклясться: она зачитывает про себя обезумевшую мантру из слов «я убью вас всех». Второй выстрел заставил ее разжать пальцы. Гюго ждал, что спустя несколько секунд Оливия приподнимется, как будто Император дал ей достаточно мгновений жизни для последнего боя. Дал сил, чтобы привести в действие гранату на поясе. Чтобы предатели в ужасе побежали прочь, подумав, что воистину божественная сила перед ними... Но черный человек Императора не боялся. Он добивал, не жалея зарядов, пока не удостоверился, что получил свою тишину. Наверное, он ждал, что этим разозлит и ввергнет в отчаяние Тайлера Свирепого. Наивный. Хоть Гюго и не мог пропустить все это мимо себя, предатель даже теперь лишь оказал слугам Самого Повелителя Человечества услугу. Избавил от мучений. Даровал быструю смерть. Потратил свои силы зря. Сделал героями, умершими за правое дело Священной Инквизиции. - Так вот... Я думаю, помимо пистолета, вам сначала нужно нечто более своевременное. Пять лет тому назад искры недовольства обратились в пламя ереси. Но лишь несколько дней назад это пламя достигло небес. - Пишите, Кальдвих. «Старшему арбитратору Стальбурга, система Геллион, мир Геллион-6, Луису Люцию Саддлеру. Высочайшим повелением Священной Инквизиции приказываю: по всем делам, в коих фигурируют мятежники, или подозреваемые в ереси и контактах с ксеносами или их пособниками, каков бы ни был ее масштаб, какова бы ни была вероятность...» Нет большего позора, чем просить о помощи. Инквизиция не просит об одолжениях, пусть и в форме приказов. Это ее молят о содействии и пощаде, это самому Свирепому наперебой доносят! Арбитес — не закон! Инквизитор — закон! - «...даже в отношении особо влиятельных или публичных лиц, независимо от прочих обстоятельств, даже непреодолимой силы, в любое время и при любых условиях, под личную ответственность...» Чудовищно низкое число еретиков. Это уже намеки от Конклава, что Девятый отдел не справляется. Это уже мягкие просьбы довезти задержанных на допросы в Центр вместо обработки их на месте. Это не просто позор... Это унижение. - «...незамедлительно докладывать по нижеуказанным координатам, дублируя не менее чем тремя способами доставки сообщений...» Если ереси нет, ее вскроют из самых скрытых форм. Если она есть, ее найдут в самых потаенных местах. - «...несообщение будет рассматриваться как попытка саботажа, что приказываю довести до сведения...» Наверняка трусливые псы в форме стыдливо казнят пойманных на месте, чтобы не снискать славы неспособных искоренить скверну — когда должны предоставлять предателей и сектантов сотнями, не считаясь с долей ошибок, чтобы прослыть борцами с нею! - «...прочие дела, независимо от тяжести, не могут иметь приоритета высшего, нежели связанные с инакомыслием и ксенофилией, до особого распоряжения, отдать которое...» Конклав не получит таких козырей. День триумфа Тайлера Свирепого — день, когда он обезопасит границы от мерзких пришельцев — близится, и ему не воспрепятствуют какие-то недоборы еретиков. И тогда, уже совсем скоро, ход с крупнейшего козыря будет за ним. - «...Сим удостоверяю, что приказ мой имеет силу распоряжений с самой Святой Терры». Оформить и доставить! А я побеседую с нашим новейшим задержанным. Это правда, что он должен был вскорости прибыть в логово предателей и влиться в их ряды? Если бы это и не было правдой, сообщить разъяренному Гюго Оливия бы не решилась. - Так точно, господин. Я приготовлю инструменты. Теперь же настоящее напомнит обо всех ошибках. - Чувствуете? Теперь вы даже сможете мне ответить. Стоило догадаться с самого начала. Ересь не пряталась от имперского закона — она засела глубоко у него внутри. Не зверь, а паразит. Червь, неспособный одолеть орла в честном бою, и потому поразивший его недугом. Как искренне был удивлен (бывший?) старший арбитратор, когда инквизитор, получивший дозу обезболивающего, заговорил сам. Негромко — насколько позволяло прошитое четырьмя выстрелами тело. Принципы, велящие не доставлять еретику такого удовольствия, могли идти далеко и надолго, потому что оставался неотвеченным главный вопрос. - Зачем... Такие сложности? Сил озвучить дальнейшее не нашлось. Но и не требовалось. Навязанный собеседник прекрасно понял без слов. - Потому что есть вещи, которые я желаю вам показать. Надеюсь, ваше зрение еще функционирует. Не дожидаясь ответа, тот вытащил из подсумка две пикт-карты, незамедлительно продемонстрировав их Святейшему. И только увидев отсутствующий взор того, впервые за все время, не заговорил — зашипел, еле сдерживая гнев. - Вот зачем. Что вы видите? Ничего особенного? Молчание он счел знаком согласия. - Верно. Глупый вопрос. Они для вас — пустое место, Тайлер Свирепый. Вы бы не запомнили. Вновь детали начали складываться. Несмотря на всю абсурдность происходящего. Классический еретик-мститель (неважно, за себя или за кого-то еще), которого теперь было не остановить в потоках слов. - Мне интересно, Святейший... Вы вообще когда-либо ощущали к другому человеку что-то, кроме презрения? Комментировать этот бред Гюго уже не стал. Исповедь о сердечных делах никогда не была его специальностью. - Думаю, нет смысла спрашивать, есть ли у вас семья. Я даже не поинтересуюсь, есть ли у вас хотя бы любовница. Но неужели вас не тронуло даже хладнокровное убийство вашей же... Преемницы, назовем ее так? Наследницы! Просветите же меня. Обезболивающее было неслабым. Какую бы цену оно ни взяло потом — а хуже уже не было бы — оно вернуло силы говорить. Не ради призрачных надежд на то, что еретик узрит неправильность своих путей — просто чтобы встретить гибель так, как подобает Святейшему. - Священный, Великий Империум... дал вам все, что знает человек. И все, что просил от вас Бог-Император — вера и верность. А вы... вам просто не хватает мужества и смирения принять неизбежность смерти. Что мы живем, потому что такова Его Воля. И умираем, когда таково Его повеление. Я умру Его верным слугой, как и все мои ученики. По лицу Саддлера было видно — он ожидал примерно такого ответа. Но от его следующих слов у Гюго заструился в жилах настоящий могильный холод, затмивший даже кровопотерю. - Не думаю, Тайлер. Мужество и смирение... Явно не те из ваших добродетелей, что свели нас сегодня. Считанные дни тому назад триумф был так близок... - Записывать каждое слово... Лицо еретика — не предмет для памяти. Ему не следует быть вменяемым, здоровым и даже живым, чтобы его тайны были вырваны любым подходящим инструментом. А приборы показывали, что он и не пытался лгать... И что знаний у него еще много. - Это потрясающе, мой господин. Это же... Ключ ко всему заговору! Все инквизиторы бравируют своим умением допроса. Неважно, что именно вынуждает говорить — обман, иллюзии, боль, ужас, унижение — но результат есть заслуга лишь самого инквизитора. То, чего не отнимет даже Конклав. Двойной триумф. - Значит, машина изуверского интеллекта... Реликвия времен Темной Эры... Говорят, великий Хаддан Саган не пытает еретиков, и даже не влезает в их разум. Никогда. Только часами беседует с ними, так, что те вскоре молятся о гибели и о спасении души. Но если эти слухи и правдивы, у Тайлера Свирепого не было многих часов на каждого еретика. Этот — редчайший, удостоившийся личного внимания на сколь угодно долгий срок. - Тау надеются подчинить себе «Последний рубеж» нашими же технологиями? Воистину омерзителен и неисповедим разум чужого. На самом деле, это не было открытием. Уже четвертый еретик, что слышал о похожих планах покровителей гуэ-веса. О ввозе некоего груза без места отправления. О технологии, которой нет равных, и которая не сотворена руками тау. И о тайной миссии, что поручена лишь самым преданным слугам Высшего Блага — доставить любой ценой. - Судя по всем показателям, он не лжет, мой господин. - Прекрасно. Ну что же... Место нам известно. Осталось лишь вернуть реликвию ее истинным хозяевам. Он уже знал, что Оливия желает задать вопрос, что озвучил бы любой на ее месте. Вернуть... Не уничтожить. Но спорить с инквизитором она не решилась. - Да будет так. Это будет наша последняя охота на этих мерзких ксенофилов... А ныне остались лишь руины надежд. - И уж точно не те добродетели, что помешали вам исполнить свой долг. Взяв из чудом уцелевшей вазы на столе последний деликатес, Саддлер жирной рукой скинул ее прочь. Следом вытер пальцы о фолиант. - Где же была ваша смелость, когда следовало бы известить весь Империум? Где мысли о благе Человечества, ради которых следует отринуть низменные амбиции и гордыню? Где были осторожность и благоразумие? Такая малость — пожертвовать лишь честью и славой — оказалась непосильной жертвой. Бог-Император гордится таким слугой. Нетерпеливо дернув за кольцо замка с кодовым словом, арбитратор одним ударом ножа раскроил переплет и выдрал листы прочь. - «Совершенно секретно. Донесение лично в руки Его Святейшеству, Лорду-Инквизитору...». Какая жалость, что оно так и не было отправлено. Документы, что ценой своей жизни хранили послушники, сгинули в огне камина. Предатель не удосужился их не то что прочесть — даже пересчитать страницы. В ответ Гюго, не в силах даже улыбнуться, лишь заметил: - Это не столь важно. Его Святейшество поймет, что здесь произошло, едва наш астропат, которого вы столь поспешно убили, не выйдет на связь в установленное время. То есть, дней через шесть. И поверьте... Вы заслужили все, что вас ждет потом. Но ни крупицы страха у еретика это не вызвало. - Надеюсь, Тайлер. Шесть дней... Аудиенции с вами я ждал шесть лет. И произошла она в один день... Все изменилось быстро. Память еще свежа. - Невероятно. Осужденные не лгали и не заблуждались. Внушительный блок управления с древними печатями, доставленный лично Святейшему, был еще одной победой. И полной гарантией того, что всякая угроза Империуму на Геллионе-6 миновала силами и героизмом Девятого отдела. С каким наслаждением он бы прошелся по оскверненному касаниями ксеносов механизму громовым молотом — но тот стоит слишком дорого. По правде сказать, Тайлер Свирепый не вполне был уверен, поверят ли техножрецы, если оповестить их о находке, в ее реальность. Это уже тянет больше, чем на похвалу от Конклава. Больше, чем признание заслуг, после коих сам Лорд-Инквизитор забудет о своих претензиях и недоверии к Гюго... Больше, чем возвращение чести, ослабшей после становления полноправным инквизитором, и вновь горящей ярче, чем в дни первых подвигов. Это будут долги и обязательства, по сравнению с которыми прошения сильных сего мира — пылинка среди звезд. Возможно, даже мантия Лорда-Инквизитора в отдаленном будущем... - Воистину, эта машина изменит нашу судьбу. И нити судеб вконец сплелись в настоящем. - Вот видите... Совсем немного дезинформации — и наша встреча происходит при совсем иных обстоятельствах. От триумфа, к которому инквизитор был так близко, до текущего момента, прошло, в реальности, не более часа. - Я даже вообразить не могу, Святейший... Быть в шаге от своих мечтаний и в то же время в тысячах лет от них. Лишь теперь, когда в голове прояснилось, спавшая пелена гордыни открыла настоящую картину. Пейзаж пустынной поверхности Хельма, где была укрыта потайная база Девятого отдела, и попавший туда артефакт... А затем выброс энергии из конструкции, которую ксеносы умело замаскировали под человеческую. Крик грома и молнии, от которого Дух Машины станции в муках погиб, захлебываясь беспорядочным огнем собственных орудий по всему живому. Следом — ни единой запертой двери, и парадный марш предателей по коридорам, где уже не было сопротивления. Машина и впрямь превзошла все ожидания. А тот, кто организовал такую, казалось бы, очевидную ловушку, сам предстал перед взором умирающего инквизитора. Двое судей. Оба ослепленные — гордыней и местью. Один ненадолго переживет другого, как всегда и бывает. И судя по всему, Саддлер это знал. - Скажите, Люций... Что они вам пообещали? Отравить душу прославленного арбитратора ересью... Более достойно тварей из Варпа и нечестивых ведьм, нежели трусливых ксеносов. Игра, цель которой — лишь задать друг другу вопросы в нужной последовательности. Ничего не изменит... Но даст умереть со знанием. Последний допрос. Финал недописанной книги — раз ее не суждено прочесть целиком, стоит хотя бы знать конец. - Ведьм? Вы слишком высоко оцениваете одурманенных шарлатанов. Одна из немногих вещей, в которых я солидарен с суеверным народом: колдунов они считают какой-то нечистью, верят, что те влезают в память, извращают души и законы здравого смысла. Я бы и близко не подпустил одного из них... Нет. Все куда проще. - Просветите же меня. - А разве это не очевидно, Тайлер? Возможность встретиться с моим создателем. И достойно отплатить ему за все, что он сделал. По молчанию (пусть и вызванному скорее отсутствием лишних сил) арбитратор понял, что не очевидно. - Что ж... Я освежу вашу память. Вспомнить все, что было тогда, шесть лет тому назад. - Боюсь, дознаватель Мартин мертв, Святейший. Штурм под его началом прошел неудачно. Мальчишка был столь же самонадеян, сколь и глуп. Вина дурмана историй о славных победах и подвигах. О тех, кто лично идут на острие копья в бой с инопланетной скверной и ее приспешниками, чтобы вырезать свое имя на их груди. Даже если врага в десятки раз больше. Истории, стоившие Габриэлю жизни. И что гораздо хуже, стоившие Гюго потраченных на него сил и времени. - Адептус Арбитес уже здесь. Четыре группы. Готовы к новому штурму, нужен отвлекающий маневр... Нет. Предатели и трусы, посмевшие бросить вызов Империуму, больше не потратят ни секунды жизни инквизитора. - Все три входа заминированы, операция начнется... - Отставить. Отзовите Арбитес. Возражения игнорировать. Лишенные всего святого, предатели думали, что смогут прятаться за спинами заложников... И за освященными стенами собора. - Мой господин? - Изолировать собор по периметру. Огонь зажигательными. Не прекращать до моей команды. - Но... Выстрел из болт-пистолета избавил от необходимости переубеждать возразившего — безымянного, не стоящего большего внимания, слугу закона. Для остальных ледяной голос пояснил: - Именно там прячутся предатели, где, как им кажется, безопасно. Верят, что могут укрыться от нас. Их присутствие уже осквернило храм. Их ересь уже приговорила всех, кого они держат в цепях. Сжечь. Собор восстановят. Сгинувшую в огне заразу инакомыслия — нет. В прошлом ключи от всех дверей настоящего. - Так вот, Тайлер. Гибель семьи — лишь последняя капля, после которой у меня не было пути назад. Келли и Денисса не хотели бы смотреть на то, что я делаю с вами, они не наслаждались чужими мучениями при жизни. Решение жечь без разбора было вашим — и когда меня еле оттащили от руин, я понял, что должен сделать. Хоть это и доставляло боль, которую не сдержал бы ни один анестетик, Гюго сделал три или четыре выдоха, символизирующих смех. Над пошлостью и банальностью. - Так вот в чем причина... Месть ксенофила... Воистину такая слабость воли — главный повод. Для всего мира. Но это не страшно... Скоро строптивую планету очистят как полагается. Пусть сам Гюго этого не увидит, но кто выживет после освобождения, явно поймут послание намного лучше, чем те, кто видели горящие храмы и госпитали. - Месть? Ксенофила? Такая оскорбленность в голосе... А ведь его всего лишь назвали тем именем, которого он заслуживает — как и его убогое «возмездие». - Тайлер... У меня было шесть лет, чтобы вы и ваши слуги внезапно попали в засаду или случайно погибли в катастрофе. Нет. Я купил у тау нечто большее, чем просто вашу гибель. - Ошибаетесь. И вы даже не представляете, что вы выпустили на свободу. Какой же вы глупец... Какие же вы все... Даже не сумев договорить, Святейший решил поберечь силы. Это явно еще не конец. Оставалось надеяться, глядя на скрежещущие зубы, что от ярости еретик все же подарит быструю гибель, или хотя бы даст набраться сил самому ее устроить. - Поверьте... Моя ненависть к ксеносам не знает границ. Она даже сильнее вашей. Геллион не забыл, что оставляют после себя орки... Сами наши льды пропитаны их кровью. Это даже было интересно. Гуэ-веса, ненавидящий ксеносов. - Что еще они вам внушили, Луис? - Только то, что ксенос — зло. Ксенос — мерзость. Он существует лишь для того, чтобы разрушать все, что нам дорого. И знаете, к какому выводу я пришел? Боль вернулась. Ненадолго же хватило еретической химии... - Удивите меня. Сколько же глав в повести, начавшейся за годы до финала? - Задержано сорок тысяч подозрительных элементов. Семьдесят шесть процентов личного состава брошено на поиски. Мало. Мало. Слишком мало. Мало, чтобы доказать, что Девятый отдел не должен быть расформирован и не нуждается в помощи. Один неверный шаг — и стервятники разорвут все, что осталось от авторитета. Они не должны переставать бояться. Только страх. - Святейший... Преступность растет. Мы не в состоянии удержать всех арестованных... - Так не держите. Властью, данной мне Санктум Оффициум, понижаю предел предсмертного содержания до нуля. Протокол чрезвычайной ситуации. Доложите старшему арбитратору. Только донести, что Тайлер Свирепый не исчерпал всех средств. Пусть последний отброс увидит, что бывает, когда некто и мыслить смеет без одобрения. - Я передам. Далее. Экклезиархия предлагает, в качестве жеста милосердия, отпустить несколько заведомо невиновных в ереси... Показать, что иные преступления возможно искупить. Дать тем, кто не заслуживает казни, шанс. Кардинал смеет лезть в дела Ордо Ксенос? - Отпустить половину тех, кто задержан за несмертельные преступления. Посол арбитратора был искренне удивлен. Даже не нашелся, что ответить. Он ждал, что будет огромной удачей одобрить у Святейшего и одного человека. - Благодарю, Святейший. Будет испол... - Каждому отрезать правую руку. Ослепить. Нет невиновных, есть лишь недостойные отнимать наше время. Передайте кардиналу слово в слово. Но любая история заканчивается. - Неужели? Вы всерьез... верите... То, что делал я... Не делали бы они? Попробуйте... При Эфирном... Что говорили... Удивитесь. Зато теперь становилось ясно, почему среди потока изменников было так мало действительно виновных в ереси. Их и не искали. Символично... - Не стали бы. Тау хотя бы не убивают своих. - Зато убиваете вы. Сколькими... пожертвовали... ради иллюзии... тирании... Саддлер немного помолчал, давая своей жертве напоследок продышаться. Он понял посыл речи... Дальше даровать способность говорить не входило в его планы. Арбитратор приподнялся и вновь прошелся по залу. Коснулся рукой корпуса проклятой машины посреди разрухи. Провел по мертвой турели лезвием ножа. - С вами мне и иллюзия не была нужна. Но я не закончил главную мысль. Я столько всего желал вам сказать — и все никак не могу выбрать. Я мог бы... Подбирая нужные слова, он сделал еще круг. - Рассказать, что за убийство верных Императору следует расстреливать, а не награждать? Что таков Имперский закон, который я защищаю? Или что я сомневаюсь, верите ли вы на самом деле в благость Бога-Императора, ибо Он для вас — лишь удобнейший повод оправдать любое начинание именем Его? Что только изувер может так исказить Его законы? Даже без слов, Гюго все равно мог выражать свое единственное оставшееся чувство. Взглядом. Скрипом ногтей по полу. Хрипом. Одного у него отнять не могли — то, что его реакцию, твердость перед лицом смерти, предатель все равно увидит. - И еще что в итоге я провел для себя границу. Я тоже делал ужасные вещи во имя своего долга. Я обрек на гибель невинных людей, не защитив их от вас. Отдав их вам вместо тех, кого вы искали. Вот только я признаю, что это достойно сожаления. Ощущаете... разницу? Зрение уже покинуло Святейшего. Но не слух. И не возможность найти пальцами главное. - Вот к чему я все это вел. Для Геллиона теперь вы — самый страшный ксенос. Страх перед чужими, что несут только гибель без всякой цели. Вы инопланетная зараза, от гнета которой нужно избавиться, даже если цена этого — жизни всех нас. Мы все дорого заплатим за то, чтобы больше подобных вам здесь не было. Остался лишь один вопрос... Только найти в себе сил. Последний жест. Воля Самого Императора. Только не дать войти в историю трусом. Пусть подавятся, Тайлер Свирепый до конца был хозяином своей судьбы... - Мое личное дело к вам. Как же я отомщу тому, для кого даже смерть во имя Императора желанна? Пришлось немного изменить план, но одного я добился... Наощупь. Все готово. Мыследействие... Уже сделал выстрел... Уже мысленно совершил его... - Да, вас запомнят как инквизитора, что тщетно боролся до конца. Но как позор Ордо Ксенос. Как провал, что обошелся Империуму трагедией. Я прослежу, чтобы они поняли, увидели и поняли, что титул Свирепого принес им только разочарование. Пусть на вашем примере они поймут, как дорого обходится не тот человек не в том месте. Даже умирающий не перепутал бы рукоять лазпистолета ни с чем. Да поможет Он. Да пребудет Он. Да примет Он. - Теперь советую помолиться. Голос, судя по звуку, далеко. Хорошо. Не успеет остановить. Дальше рывок. Дуло в бесчувственный висок. Мгновение на последнее усилие. - Прощайте. Щелчок. Тишина. Писк пустой батареи. Игра, нечестная с самого начала. И вместе с тем начинается новая. Впервые за шесть лет Луис Саддлер позволил себе расслабить собственные мысли. На мгновение не думать ни о чем. Ни об инквизиторе, который в бессилии истекал кровью на полу своей разграбленной крепости без ворот — даже если бы это его не убило, очень скоро бы отказала система жизнеобеспечения. Так или иначе, смерть его не будет быстрой, в отличие от его слуг — тех, кто понесли бы дальше порченое знамя, если бы не были мертвы. Ни о Высшем Благе, которое сдержало свою часть сделки, но плата которому была еще впереди. В слухах о чуде технологии не было ни слова лжи... Была даже ненулевая вероятность, что Ордо Ксенос раскрыл бы план, который достаточно было прочесть между строк. Ни о Геллионе, который, может быть, станет лучшим местом. Где долг арбитратора никогда не будет выполнен — но новый закон, лучший закон, будет соблюдаться больше, чем когда-либо. Ни о собственной участи. Она всегда одинакова. Приговор, который был отсрочен сверх меры. Но облачившись в маску особо нечестивого еретика, удастся сделать главное — дать понять Империуму, что нет оправданий, нет пользы, нет власти у слуг, подобных Свирепому. Он хотел лишь пройти мимо всего в мире и забыться. Остановить движение собственной жизни на кратчайший срок. Ровно на то время, что понадобится, дабы выйти из обессилевших бронированных дверей. Посол и советник самого Эфирного встретил арбитратора неестественным молчанием. Ни поздравлений, ни вопросов... Только взгляд чужих глаз нечеловеческого цвета из прорези в белом саване. Лишь поравнявшись с ним, ксенос произнес голосом, которому был непривычен и противен готик: - Твоя жажда мщения утолена... Ты готов к высшей цели. Ему не требовался ответ, да и сам Саддлер вряд ли смог описать, каково это чувство на самом деле. Арбитратор даже не был уверен, то ли это ощущение, которого он ждал много лет. Его война только началась... Лишь первый шаг, а путь любого, вставшего на пути Империума, кончается лишь на поле боя. Или костре. - Ты хочешь подготовить меня к гибели, ксенос? Не трать силы. Договор есть договор. Меньше всего Луис жаждал слышать слова одобрения или сочувствия, которого невозможно было получить от людей. Унизительна ирония, что его скорее поймет ксенос, чем опъяненный ксенофобией человек. Но последние слова посла, прежде чем тот покинул беднеющий кислородом порт лунной станции, были совсем не об этом. - Нет. Идущего на смерть связывает не договор... Признаюсь, я завидую тебе. Доступ к архиву М-42-245-15-А, система Геллион, субсектор Аполлион, сектор Тантрис. Запрос досье осужденного. Субъект 114-148-9-GIS-8А7О-212. Луис Люций Никола Саддлер. Старший арбитратор №39-556-511 Адептус Арбитес по Стальбургу. Еретик. Отступник. Предатель. Особо злостный богохульник. Посмертно лишен титула. Имя стерто из архивов Адептус Арбитес по запросу Экклезиархии. Представитель по сектору предупрежден о неполном служебном соответствии. Субъект казнен на месте через расстрел во время задержания. Перед смертью не раскаялся. Протокол задержания и казни в приложенном отчете. Реквестирован протокол №44-5N: ликвидация ближайших родственников. Статус выполнения: выполнить не представляется возможным. Согласно записям, близкие родственники у осужденного отсутствуют. Нет сведений о браке, рождении детей (в том числе погибших к моменту расследования). Вероятная причина — зарегистрированное бесплодие вследствие травм в раннем возрасте. В связи с гибелью осужденного расследование прекратить. Мотивацию еретика считать неустановленной посмертно. Предполагаемая версия — месть за действия в отношении населения со стороны агентов Девятого отдела Ордо Ксенос. Данные переданы в Центральный отдел по сектору Тантрис для дальнейшей обработки. Причастность к гибели Святейшего Тайлера Уоллеса Гюго будет установлена в рамках отдельного расследования.