Мой друг, я не хочу умирать.

      Арнор Сигурдссон самый милый парень из тех, кого хоть когда-то встречал Хердур. С того самого дня, как исландец вышел на ЦСКА арену познакомиться с командой, он не выходит у Магнуссона из головы. Конечно, сначала, он видел в нем своего нового лучшего друга, ведь, признаться честно, ему было довольно одиноко в Москве. Да, у него была отличная команда и поддержка преданных фанатов, но ничто из этого не могло заменить простого человеческого общения на родном языке.       Они подружились сразу. То ли один язык так сдружил их, то ли невероятно схожие черты в характере, но спустя неделю они уже не могли жить друг без друга.       Арнор Сигурдссон определенно самый сильный и храбрый мальчишка. Хердур ни раз смотрел в его небесно-серые глаза и видел в них тот задорный огонёк, ту искру, которой порой не хватало ему самому. Он станет настоящей звездой, его ждёт блестящее будущее, думал Магнуссон. Этот мальчишка с созвездиями родинок на спине ещё покажет всему миру и соберёт все награды, прославив их родину. Статистика не обманывает, каждый момент у Сигурдссона в матче — непременно гол. Он не раз выручал свою команду. Невероятная стартовая скорость, хорошо поставленный удар и наверное самая большая доза упрямства. Да, порой Хердуру казалось, что если собрать всех исландцев, то в них не будет и половины львиной доли того, что было у этого мальчишки. С каким упорством он работал, отдавая все силы любимому делу. Магнуссон ни раз видел, как Арнор спешит на тренировку раньше назначенного ровно на час, изматывая себя упражнениями и подачами. При этом умудрялся ничуть не устать, и даже на тренировке показать себя лучше всех. После он тоже задерживался на час, а то и на два, чтобы отработать одиннадцатиметровый. Если у него не получалось, он вновь и вновь подносил мяч к точке и бил, бил, бил, пока мяч не залетал стандартно в девятку. Это была его мечта- бить пенальти. К сожалению, пока тренерский штаб не был готов осуществить ее, но он старался. Даже Чалов скрыто завидовал ему, да что уж он, все молодые футболисты. Он многого добился в свои 20, но это не сравнится и с каплей того, что ждёт его в будущем.       Арнор Сигурдссон отличался отменной неудачей, раз Хердура угораздило влюбиться в него.       Не сразу, но Магнуссон понял, что стал слишком близок с исландцем. Все свободное время он старался проводить с ним, на тренировке вместе отрабатывал удары, после — учил обрабатывать мяч и забивать головой в стиле Дзюбы. К большому удивлению Хердура, кумиром его друга был никто иной как Артем Дзюба, и он по три часа упрашивал старшего научить его играть головой, как 22 нападающий зенита. Магнуссон каждый раз легко трепал его пшеничные волосы и говорил, что он пока не дорос для армейского второго этажа, на это есть более крупный и высокий Марио. Арнор обижался, но кажется, если он и правда захочет, то сможет вырасти хоть ещё на метр. Удивительным образом у него все складывалось так, как он хотел, словно сама жизнь любила эту кожу цвета морской пены, словно сама Фортуна была влюблена в его песочные волосы и глаза цвета blue curacao*.       Арнор чувствовал, как дорожит им старший, и наверное, любил всем сердцем, так, как только был способен.       Магнуссон был крупнее его раза в два и старше, но он почему-то чувствовал, что должен его защищать, хоть это и совсем не его позиция. Не дай бог кто толкнёт его защитника во время матча, молодой исландец прибегал аж с другого конца поля на разборки, за что ни раз получал от Хердура, мол, куда лезешь, и без тебя разберутся.       И все же, чем больше они общались, тем больше Арнор стал чувствовать какое-то напряжение между ними, чего раньше совсем не замечал. Словно витала в воздухе какая-то недосказанность между этими двумя и порой так больно сдавливала ему грудь, что казалось, он сейчас вовсе перестанет дышать. Магнуссон тоже чувствовал это, но в отличие от другого исландца, знал причину. Он давно уже понял, что Арнор для него не просто друг, не просто одноклубник, а нечто намного большее. С каждым днём он набирался уверенности сказать о своих чувствах, каждый раз приближаясь к этому ровно на шаг. Хердур был далеко не из застенчивых, но рассказать о таком рискуя потерять дружбу было страшно даже ему. Впрочем, он знал, что Арнор поймёт его, даже если это не взаимно. Он не такой, он поддержит и поможет, пусть даже и самому Магнуссону придётся тяжко, Арни не отвернётся от него, слишком уж много они прошли.       Как-то раз на тренировке, когда они отрабатывали пас, как обычно вдвоём, у Сигурдссона свело ногу, что было очень странно, ведь такое у него случалось крайне редко и только при длительном беге. Хердур как обычно сел перед ним, мягко потирая мышцу, стараясь унять неприятные ощущения. –Так лучше? — робко спросил он закончив массаж. –Да, Херд, спасибо, намного лучше! Не знаю, что со мной в последнее время, ноги болят аж жуть.       Магнуссон замер, наблюдая как мартовское солнце играет в глазах исландца, а тёплый ветер гуляет в волосах, устраивая там полный кавардак, но совсем не портя прическу. –…Наверное после Спартака ещё не отошёл. Хердур? Земля вызывает север, приём?       Магнуссон тряхнул головой, прогоняя сладкое наваждение и только сейчас обратил внимание, что до сих пор держит руку на согнутой коленке Арнора. Быстро убирая ее за спину, шепчет: — Да… да, да наверно так и есть. Давай вставай, нечего лежать.       Хердур встаёт и подаёт младшему руку, но прежде чем тот подаёт свою, он прикрывает свои губы и хрипло кашляет. Замечая обеспокоенный взгляд одноклубника, Арнор бросает: «Простыл, наверное.» и резво бежит за мячом. «Да, простыл.», –повторяет сам себе Хердур, но в сердце закрадываются страшные предположения.Как мальчик, родом из Исландии, мог простудиться в Москве при температуре +7?       Когда на следующий день Арнор решает не идти на тренировку на привычный час раньше и не остаётся после, Хердур едва может собрать всем мысли воедино. Что-то явно не так, но только что? Сигурдссон не идёт на час раньше и на следующий день, и через, и всю неделю.       Когда через две он, пробегая стандартный тренировочный километр, спотыкается на ровном месте и, падая, заходится истошным кашлем, идущим, кажется, из самых глубин легких, Хердуру становится по-настоящему страшно. Он подбегает, пытаясь поднять младшего исландца, но как только его руки касаются сильных плеч, Арнор чуть ли не захлебывается своим кашлем. Подбегает Виктор Михайлович, отпихивая Хердура, на что тот ещё долго будет злиться, и, поднимая за руки младшего, уводит с поля. Магнуссон мрачной тенью следует за ними под тихий шёпот одноклубников. Все заметили, что Арнор стал бегать намного хуже, но падать на ровном месте — это уже перебор.       В раздевалке сидит Сигурдссон, понуро разглядывая свои руки. Сам чувствует что-то неладное, но объяснить не может. Словно кто-то каждый раз сдавливает его лёгкие и пытается протолкнуть наружу. Он не знает, как объяснить врачам, откуда взялся кашель, ведь иногда он есть, а иногда и вовсе пропадает. Не знает, как объяснить, что иногда он может пробежать хоть 10 километров, а иногда сводит ноги уже от обычных прыжков. Он смирно слушает наставления главного тренера, но мысли его витают где-то очень далеко. –… и останься на пару дней дома, может это грипп какой-то. Ходишь бледный уже неделю. Подлечись, ты нам нужен. Мы всего лишь в нескольких шагах от третьего места в таблице. — Чуть помедлив, Гончаренко продолжает тише — Без тебя никак, Арнор. — Да, тренер, я понял, через два дня буду как айсберг. — Как что? — непонимающе переспрашиваешь тренер. — Ну, как айсберг, сильный и неприступный. «Хорошо бы» — думает Гончаренко и выходит из раздевалки. Открывает дверь и буквально чувствует, как она обо что-то ударяется с другой стороны. Выходит, но никого не видит. Заглядывает за дверь, где стоит Магнуссон, делающий вид аля просто за дверью постоять пришёл. «Ох уж эти исландцы, они меня доконают.» — Вздыхает про себя Виктор Михайлович и идёт на поле. Хердур готов поклясться, что знает, в чем причина, но готов отдать все что угодно, чтобы он оказался не прав.       Последующую неделю Арнор отказывается ходить на тренировки, а приезжающий в гости Магнуссон застаёт его сидящим на полу возле туалета. От картины, которую он, к несчастью, имеет возможность лицезреть, у него перестаёт биться сердце. Арнор, его маленький и веселый Арнор, сидит, бледный как кафельная плитка, а в глазах, в которых когда-то отражалась бирюзовая лагуна, нет ничего, кроме синеющей бездны морского дна. Вокруг валяется куча окровавленных салфеток, а по бледным губам течёт алая струйка крови. Как раз в тот момент, когда они встречаются взглядами, Сигурдссон заходится новым приступом кашля, который стал ещё хуже с их последней встречи. Устало вытирая рот рукавом своей белой кофты, Арнор смотрит на Хердура, и в глазах его теплеет. — Я в порядке. — тихо шепчет он, улыбаясь своей самой лучшей улыбкой на свете. Такой, которой улыбался только Хердуру.       Магнуссон медленно опускается на колени рядом с ним. В глазах старшего исландца, кажется, плещется целый океан, бушует шторм, и он просто не в состоянии держать его в себе. Из его серых глаз льются горячие солёные слёзы, обжигающие нос и губы. — Я правда буду в порядке. — не унимается младший, но на этот раз его улыбка выглядит больше виновато, нежели искренне.       Даже сейчас, в таком состоянии, Арнор остаётся собой, пытается остаться. Он улыбается и говорит о хорошем, в глубине души зная, что часы его давно сочтены и поставлены на обратный отсчёт. –Будешь, обязательно будешь. — шепчет Хердур, прижимая светлую макушку к своей груди.       Он чувствует, как Сигурдссон обивает своими руками его плечи, и крепко вжимается в своего защитника. Никогда ещё Магнуссону не хотелось защитить его так сильно, как сейчас. Он буквально бы отдал все, чтобы спрятать его от всего мира, и в первую очередь от себя. Он чувствует, как тот сжимает его кофту и понимает — Арнору страшно. По-настоящему страшно. Он ещё совсем ребёнок, и несмотря на свою бесконечную силу духа, понимает свою обречённость. Он боится смерти, и Хердур это знает. А как не боятся? Когда тебе всего двадцатка, взрослая жизнь только успела мельком показаться на горизонте, приоткрывая будущий успех.       Хердур мысленно молится, чтобы Арнор больше не сказал ни слова, ведь от них старшему исландцу только больнее. Арнор, его милый маленький Арни, лежит на руках своего убийцы и даже не подозревает об этом. Магнуссон в буквальном смысле убил свою любовь.       Этой ночью Хердур не заснёт. В его голове роится целый улей жалящий мыслей, долбящих черепную коробку похуже дятлов. Что он может сделать? Как он может признаться Сигурдссону в чувствах, если теперь на все сто миллионов знает, что они не взаимны? Как он может признаться, что это из-за его, будь они прокляты, чувств, он скоро умрет? Какого это, когда должен рассказать о чувствах тому, кому на них плевать, какого признаваться, зная, что получишь отказ? А какого жить, зная что отнял жизнь у молодого и перспективного парня, будущей звезды футбола? Хердур убил все, к чему Арнор шёл долгие годы, буквально уничтожил его изнутри, его и его прекрасное будущее. В эту ночь Магнуссон сто раз проклянет тот день, когда Арнору предложили перейти в ЦСКА, тот день, когда он первый раз вышел на поле, и тот день, когда он сам родился, под знаком какой-то несчастливой венеры с предназначением убить того, кого любит больше всего на свете.Хердур не знает, что больнее, что он скоро лишиться своего милого исландца, или что, есть надежда, что тот останется жив, но возненавидит его настолько сильно, что не сможет даже смотреть на него? О чем речь, Магнуссон бы все сделал, только чтобы младший был жив. Так почему же он лежит в своей постели и пялится в потолок, а не шепчет Сигурдссону возможно последнее, что он услышит в своей жизни? Нет, нет, он уверен, Арнор выживет. Он будет жить, потому что Хердур успеет. И в 3:45 ночи исландец срывается к тому, за кого отдал бы все на свете, даже жизнь. Он должен был сказать это намного раньше, но скажет сейчас в надежде, что это что-то исправит.       Открывая тяжелую железную дверь, исландец погружается в абсолютный мрак и тишину. Он уже думает, что опоздал, пока не слышит тихое шуршание одеяла на кровати и совсем хриплый кашель молодого армейца. –Арнор? — почти шепчет Магнуссон, будто боясь разбудить маленького ребенка. Сигурдссон не поднимается и даже не поворачивается, а лишь тихо сипит — Херд. — и снова кашляет. Магнуссон включает фонарик на телефоне и, стараясь не светить в лицо младшему, подходит к кровати. То, что он видит, полностью лишает его слов. Белые простыни, которые так любит Сигурдссон, насквозь пропитаны алой кровью, расплывающейся алым пятном прямо перед лицом исландца. Хердур проклинает себя всеми возможными проклятьями, за то что заставил его так страдать. Аккуратно садясь на край кровати, он смотрит на армейца, свернувшегося в позе эмбриона рядом. Его мягкие пшеничные волосы слиплись от пота, а глаза потускнели. Кожа приобрела непривычно серый оттенок, будто предвещающий нехорошее, а на полных розовых губах больше не светится яркая улыбка, лишь капли крови вытекают, безжалостно унося секунды жизни. Хердур готов поклясться, что только вчера наблюдал, как этот парень рвёт всех на поле, на московском дерби, кричит и прыгает от радости, забивая гол, а после хохочет в раздевалке. Только вчера у него было все: лучший клуб, фантастические навыки, и лучшее будущее. Он стал бы звездой, за него боролись бы топовые клубы Европы и всего мира, а городские исландские ребята со дворов знали бы его как самого лучшего, как их героя. И Хердур все это разрушил. Про себя он замечает, что даже в таком виде Арнор выглядит лучше всех на свете. — Ты такой красивый. — шепчет Магнуссон, аккуратно положив голову исландца себе на колени. Тот, кажется, не ожидал таких слов, но старается улыбнуться своему другу. — Как и ты. — отвечает младший, и голос его срывается.       Хердур замечает, как из глаз молодого исландца капают хрустальные слезинки, и мягко вытирает их пальцем. Сигурдссон смотрит прямо ему в глаза, и старший готов поклясться, что видит в них привычный блеск и яркие искорки. Убирает с глаз мокрую челку и целует в лоб, попутно стирая слёзы со своих щёк. –Мой друг, — шепчет Арнор, полузакрыв глаза — Я не хочу умирать. — Ты не умрешь, я обещаю тебе. Я ведь всегда тебя любил и буду любить. Пожалуйста, не оставляй меня, — Магнуссон ласково гладит бледное лицо армейца, и когда его слёзы приземляются на бледное лицо, сердце Сигурдссона отсчитывает последний удар. Не успел.