if you wanna go to heaven

В классе английского, где учился Уилл, был парень с голосом, похожим на грозу. Он каждый день сидел на одном и том же месте, в самом дальнем конце класса, в одиночку, горбясь над своими конспектами, словно пытался выдержать осаду. Он говорил нечасто — только когда профессорка намеренно вызывала его, — но когда говорил, весь мир словно задерживал дыхание. Уилл по обыкновению сидел впереди — Лу Эллен и половина команды по соккеру сидела вокруг — но этот голос все равно врезался в кожу, даже через несколько забитых людьми рядов. Боже, его голос был музыкой. Каждое слово было тихим, тщательно подобранным и намеренным, сказанным ритмично и с тенью итальянского акцента. Его слова. Они и были ударами молний. Впервые это случилось на второй неделе семестра. «Каково ваше первое впечатление от поэмы; что она заставила вас почувствовать?» Ответом парня было: «Она заставила меня задуматься, всегда ли этот предмет будет такой тратой времени.» Теперь весь лекционный холл замолкал каждый раз, как парень открывал рот, чтобы что-то сказать. Его комментарии были резкими и прямолинейными, но всегда без исключения правдивыми. «Портрет Дориана Грея» был «написан для удовлетворения собственного эго». Собрание сочинений Роберта Фроста было «чертовски клишированным». «Превращение» было «самой ебанутой версией «Человека-муравья», с которой ему не повезло столкнуться». Шекспир был «претенциозным ублюдком». Класс слушал затаив дыхание; профессорка Афина спрашивала его все чаще, видя в его словах новые идеи для обсуждения, а его ответы всегда поддерживались выкриками команды по соккеру и тихими смешками остальных студентов. Уилл его ненавидел. — Этот парень неимоверный придурок, — прошипел он Лу Эллен после одного из уроков. — И он странный. Просто сидит на последнем ряду и обсирает классику. Кто вообще так делает? Лу Эллен посмеялась: — Я знаю. Он классный. — Если бы тебе действительно пришлось с ним поговорить, ты бы его возненавидела. Я знаю, что возненавидела бы. Лу Эллен горячо закивала. — О да, конечно. Я бы захотела ударить его. Но школа всегда заставляла меня чувствовать себя так, словно мое мнение не имеет значения. От нас ожидают, что мы будем говорить то, что правильно, а не то, что мы на самом деле думаем. Ему на это насрать. Это классно. Уилл фыркнул: — Ты думаешь я поверю, что этот придурок не говорит то, что он говорит, только чтобы привлечь внимание? Лу Эллен пожала плечами. — Этого я не знаю. Но я знаю, что он забавный. Все было бы в порядке (хотя бы терпимо?) если бы он нравился только Лу Эллен. Но все вокруг, и их матери, думали что этот мудак — классный, и у Уилла от этого скручивало внутренности. — Я его побью, — сказал он Лу Эллен. — Когда-нибудь, я его побью. — Просто не разговаривай с ним, Уилл. Никто не заставляет тебя с ним дружить. Если он тебя так раздражает — игнорируй его. Ну да. Проще сказать, чем сделать. Одним промозглым утром ему пришлось вбежать в кабинет, опоздав на 15 минут, задыхаясь от бега по кампусу. Профессорка Афина разделяла студентов на пары, когда он вошел, и он поторопился к первым рядам как раз в тот момент, когда она объединила в пару последних студентов. — Простите, я опоздал, — выдохнул он, сжимая в руках свой рюкзак и пытаясь выглядеть спокойно. — Я встречался с тренером, мы задержались… Афина махнула рукой: — Все в порядке. У нас есть ещё один студент без пары. Уилл облегченно выпрямился. — О. О, хорошо. Окей. Кто это? Афина подняла взгляд, кивая в сторону одинокой фигуры в конце аудитории. Ну конечно, блять. Уилл прошел по проходу, чтобы сесть рядом с Местным Мудаком. Он впервые действительно смотрел на парня; тот выглядел… почему-то добрее, чем Уилл ожидал. Его кожа была загорелой, с оливковым оттенком, его волосы — длинные, волнистые и цвета смолы — спадали на его лицо, словно он носил их вместо щита. В его ушах были ряды пирсинга, губы были полными, плечи — худыми, а на шее была татуировка, исчезающая за воротом его свитера. Его руки лежали на парте, длинные пальцы были тонкими и изящными. Он едва ли взглянул на Уилла, когда тот сел рядом. Афина заняла свое место за трибуной, объяснила условия проекта, над которым они должны были работать вместе, а затем начала лекцию. Уилл взглянул в тетрадь парня и увидел его имя, написанное аккуратным шрифтом вверху страницы. Нико ди Анджело. Хорошее имя. Милое имя. Подходящее под его голос. (Жалко, что не подходящее под его характер.) А потом лекция закончилась, и слова вылетели изо рта Уилла прежде чем он собрался с мыслями, чтобы остановить их: — Что ж. Никаких гениальных озарений сегодня? Нико ди Анджело поднял на него взгляд, медленно, испытывающе. Их взгляды впервые встретились и глаза Нико были отвлекающе, поразительно темными. Это обезоруживало, что ещё сильнее разозлило Уилла. — У тебя ко мне какие-то претензии? — спросил он тихим ровным голосом. Уилл пожал плечами. — У меня претензии к людям, которые ведут себя как придурки без причины. Нико поднял бровь. — Афина спрашивает моё мнение, и я им делюсь. Я никогда не вызываюсь сам. — Мог бы и сбавить обороты, — сухо предложил Уилл. Нико начал складывать свои вещи в сумку. — Я не люблю лгать. — Есть разница между честностью и фильтрованием речи. Их взгляды снова встретились, и вспышка, искра в глазах Нико пропустила электричество через всё тело Уилла. — Извини, — протянул Нико, — но я не буду придерживать язык только потому, что такие люди, как ты, не могут этого вытерпеть. — Такие люди, как я, — повторил Уилл. — Ну и какого чёрта это должно значить? — Не важно, — Нико встал, закинув свою сумку на плечо. — Повеселись на тренировке по соккеру. А затем он отошел, и лишь когда пространство перед Уиллом опустело, тот понял, как близко они стояли, деля дыхание, деля тепло. Нико был немного ниже Уилла, немного худее, и Уилла накрыло неожиданным желанием, безымянным, всепоглощающим. Пока он смотрел, как Нико выходит, его сердце бешено стучало в горле.

***

Совместная работа над проектом означала встречи с Нико вне школы — особый вид ада для Уилла Соласа. Они договорились работать в комнате Нико в общежитии, потому что его соседа никогда не было на месте, а Нико сказал, что ему не нравится библиотека. Когда Уилл пришёл туда, он обнаружил Нико на кровати со скрещёнными ногами и папкой на коленях, одетого в спортивные штаны, висящие на бёдрах, и мягкую чёрную футболку. Уилл закрыл за собой дверь и сел на пол, и они стали работать молча, под тихую музыку, струившуюся из ноутбука Нико на столе. — Это же The Killers, — понял Уилл. — Классно. Нико хмыкнул: — Ты звучишь удивлённо. Губы Уилла растянулись в улыбке. — Я вроде-как принял тебя за фаната тяжелого металла. — Неужели. Судишь о людях, не познакомившись с ними. Я поражен. Уилл скрестил руки на груди, защищаясь. — Это было адекватное предположение. — Видимо, не такое уж и адекватное. Из взгляды встретились и эта странная искра прошила позвоночник Уилла. Губы Нико изогнулись в почти-улыбку, в суровом взгляде был вызов, и Уилл сжал зубы. — Давай просто закончим, — прорычал он. Да, это действительно была улыбка. Мудак. — Без проблем. Ты уверен, что сможешь прочитать то, что нужно? В конце концов, раз мы живем стереотипами, мне кажется, все спортсмены тупые как пробки. — Отсоси, ди Анджело. — Только если ты отсосёшь первым, Солас. Повисла неловкая тишина, во время которой фантазию Уилла заполнили внезапные, невероятно реалистичные кадры с Нико на коленях, медленно расстёгивающего молнию на джинсах Уилла. Его лицо горело, горло пересохло. Он снова уткнул взгляд в свою тетрадь. Они молча закончили запланированную на день работу и, когда Нико кивком указал Уиллу на дверь, на его скулах явно виднелся румянец. — Увидимся… — всё, что успел сказать Уилл, прежде чем дверь закрылась перед его носом.

***

Следующие несколько встреч прошли слегка спокойнее, если говорить честно. Нико оказался нормальным, вообще-то — он слушал большое количество альтернативного рока, ненавидел жару, любил шоколадные батончики с арахисовым маслом и считал свое второе имя глупым. Он был умным — точно умнее Уилла. Проект продвигался, но только потому, что он тащил большую часть на себе. Их взаимодействия всё-таки оставались странными. Напряженными. Никто не ругался, что явно было победой, но было несколько опасных моментов. К тому же было чувство, сворачивающее желудок Уилла каждый раз, когда Нико был рядом. Не ненависть, больше нет. Но что-то. А потом, было поздно и они устали, и весь мир казался напряжённым, натянутым, и эта смесь взорвалась. — Вот тут неправильно, — сказал Нико, указывая на несколько строчек в работе Уилла. — Тема не такая. Автор пытается выразить… — Ох, а ты что, какой-то эксперт теперь? — отрезал Уилл в ответ. Он знал, что был неправ, конечно же. Он дерьмово разбирался в английском, так что почти всегда был неправ. Но так же он знал, какую реакцию получит в ответ, и раздражение на лице Нико того стоило. — Нет, но я и не блядский идиот. — Ох, ауч. Холодно, Мальчик-Смерть. — Не называй меня так. — А как тебя тогда называть? Ники? Никс? Сладенький? — Блять, да заткнись ты, Солас. — Почему бы тебе не подойти и не заставить меня? А затем, словно взрыв, словно чудо, их губы столкнулись. Оу. Оу. Так вот чего Уилл ждал. Это не был особенно нежный поцелуй. Руки Нико грубо запутались в волосах Уилла, зубы Нико царапали его нижнюю губу, язык Нико скользил в его рот, и кровь Уилла пела, всё его тело кричало да да вот так да. Он сжал воротник футболки Нико в кулак и дёрнул его ближе, соединив их тела, и Нико мягко простонал в рот Уилла, в то время как тот обнаружил, что сам подавил стон. Больше. Его сердце словно закоротило от неисправности. Он толкал Нико назад, пока они не наткнулись на кровать, спотыкаясь и падая на неё. Нико продолжал издавать нежные тихие звуки сливаясь с губами Уилла, двигая бёдрами, чтобы потереться о бёдра Уилла, и Уилл нетерпеливо рыкнул, отталкиваясь, срывая свою футболку и откидывая её в сторону, пока Нико делал то же самое под ним. Он процеловал дорожку по горлу Нико, царапая зубами мягкую кожу. Нико выдохнул, изгибая спину — Боже, он был красив, изящен, нежен, великолепен — и Уилл прикусывал кожу, оставляя метки, наслаждаясь тем, как Нико извивался под его прикосновениями. Он продолжил целовать грудь Нико, его тазовые косточки, доходя до пояса его штанов. Когда Нико дёрнулся вверх, Уилл схватил его бёдра, удерживая их на месте. — Иди нахуй, Солас, — прорычал Нико. Уилл усмехнулся и лизнул кожу Нико. Руки Нико схватились за его спину, провели линии по плечам, соединили его веснушки в созвездия и Уилл не удержался от тихого «О боже», сорвавшегося с губ. Их губы снова соединились, фейерверки словно взорвались в ночном небе, и Уилл чётко чувствовал всё, всё во вселенной — ресницы Нико, щекочущие щёки Уилла, руки Нико, царапающие грудь Уилла, язык Нико выжигающий желание на мозге Уилла. Он словно был везде, и всем, и каким-то образом словно ничем, и он хотел, хотел Нико, хотел трогать его, хотел быть внутри него, хотел кончить с именем Нико на губах. (Это не то, что нормальные люди чувствуют по отношению к тем, кого ненавидят.) Но затем губы Нико соскользнули с его, провели линию от его губ вниз по челюсти к уху, и Уилл не мог думать больше ни о чём, потому что Нико целовал мягкую кожу за его ухом и Уилл давился молитвами и просьбами и Нико Нико Нико Нико. Пальцы Нико потянулись ниже, скользнули за пояс джинс Уилла, и Уилл слишком резко вдохнул, когда рука Нико дотронулась до его члена, и он внезапно, болезненно понял, насколько он возбуждён, насколько он нуждается в прикосновениях Нико, насколько он нуждается в Нико. — Черт побери, — прошипел он, отстраняясь чтобы скинуть дурацкие штаны и отбросить их в сторону, ненавидя каждую секунду потерянного контакта, потому что каждая из них была секундой, которая давала Уиллу воздух для дыхания, которая заставляла биться его сердце. — Нетерпеливый, — прошептал Нико, приблизившись, чтобы оставить легкие словно пёрышко прикосновения на груди Уилла. Уилл зарычал, глубоко и по-животному, толкнулся вперед, оседлал тело Нико и наклонился, чтобы пробормотать в его ухо: — Я заставлю тебя кричать моё имя. Нико тихо засмеялся, потянулся наверх, взял лицо Уилла в ладони и оставил поцелуй на его щеке, прежде чем выдохнуть: — Попробуй. Мир стал ярким и расплывчатым и алым. Нико выскользнул из своих джинс, потянулся к тумбочке, порылся в ящике в поисках презервативов и смазки, а Уилл ждал, оставляя следы на груди Нико, слишком долго — секунды казались годами. А потом Нико достал, что искал, руки Уилла были смазаны и Нико простонал, когда Уилл вставил в него палец, двигая бёдрами в сторону прикосновения. — Кто теперь нетерпеливый? — Поцелуй меня в задницу, — выдохнул Нико. — Может, в следующий раз. В глаза Уилла затекал пот, руки были в смазке и он наверное выглядел отвратительно хищно, нависая над Нико, как охотник над добычей, но у него не было сил заботиться об этом. Секунды, минуты, часы, и Нико был готов, и Уилл толкался в него, и они выдохнули в унисон, едва заметив, что задержали дыхание. Уилл остановился на мгновение, ошеломленный жаром и узостью и Нико, а затем Нико скомандовал: — Двигайся. Так он и сделал. Мир мог взорваться, прямо там и тогда, и Уиллу, казалось, было бы наплевать. Долгое время не было ничего кроме кожи на коже, тепла на тепле, и Нико шептал что-то на итальянском, и это была не ненависть, это было не соперничество, но Уилл не знал, что это, блять, было. Красиво и взрывоопасно и изысканно, захватывающе болезненно. А затем Уилл толкнулся сильнее и Нико вскрикнул «Уилл» и всё. Он не смотря ни на что прошептал имя Нико, кончая, а потом Нико кончил тоже, а потом всё закончилось, и мир потускнел до чёрно-бело-серого. На мгновение они просто смотрели друг на друга, а затем Уилл слез с Нико, отодвигаясь на другой конец кровати. Он чувствовал, как сильно краснеет — всем телом, за что Лу Эллен часто его дразнила. — Эм, — пробормотал он. — Прости? Нико закатил глаза. — Прости? Это что, шутка? — Н-нет, просто, — слова застряли в горле Уилла. — Я не думал, что… — Что, нравился мне? Уилл сбивчиво закивал. — Не нравился, — пожал плечами Нико. — Не нравишься. Я не знаю. Я ещё не решил. — Я тоже, — признался Уилл. Нико посмотрел на него своими чернильными глазами, и Уилл подумал, что вполне возможно его голова на самом деле загорится, и тогда он умрет, и не сможет заняться сексом с Нико ди Анджело снова. Стоп. Снова? — Нам стоит, эм… — Нико прочистил горло. — Наверное, привести себя в порядок. Джейсон должен скоро вернуться и… — Бля, да, конечно, — Уилл вскочил на ноги и подобрал свои вещи, в процессе натягивания боксеров осознав, что Нико пялился на него. — Что? — Ничего, — Нико поднялся на ноги и стал рыться в ящиках в поисках свежей одежды. Его кожа блестела от пота, на животе, груди и бёдрах формировались засосы и, на секунду, Уилл забыл, как дышать. Он механически закончил одеваться, пытаясь выровнять сердцебиение. Той ночью он ушёл поздно, после того, как они внесли последние правки в проект. На сердце было по-странному тяжело, но тело ощущалось легким. Он встал, чтобы уйти, и Нико проводил его до двери, как делал всегда. Но вместо того, чтобы захлопнуть дверь перед его носом, Нико наклонился и прижался губами к губам Уилла, быстро и нежно, до боли осторожно. — Это, — сказал он, — должен был быть наш первый поцелуй, я думаю. Уилл стоял там и пялился на текстуру двери долгое время, после того, как она закрылась.