***
Поездка продлилась минут пятнадцать. За это время Чонгук узнал, что корейцам устроиться в Японии не так уж просто, и Тэхён за три года пребывания здесь так и не обзавёлся друзьями, что Чонгук посчитал очень странным — парень показался ему более чем общительным и добродушным, этакая душа компании, но без компании. Просто душа, выходит. «Души не существует», — подумал Чонгук. Значит, Тэхён в этом примере — ничто. Как грубо. Грубо и неправда. Впервые за долгое время Чону захотелось с кем-то подружиться, что выразилось в несколько нехарактерной для него общительности — он болтал с Тэ всю дорогу, и даже когда тот начинал откровенно тараторить, парню не хотелось выбросить его из машины, а хотелось вслушиваться и понимать. Тэхён рассказал, что увлёкся фотографией с самого детства, а именно в тот момент, когда увидел в «Гарри Поттере» двигающиеся снимки. Попросив у родителей Полароид, он своим шестилетним мозгом решил, что если во время фотографирования активно ворочать фотоаппаратом, то фотография получится двигающейся. Результат очень огорчил шестилетнего Тэхёна, но очень рассмешил двадцатипятилетнего Чонгука. Затем разговор каким-то образом перекочевал в тему лунатизма. Оказалось, у обоих парней с детства была эта проблема. Чонгук рассказал, что однажды ночью начал требовать у своего друга отдать ему микроволновку, которой даже не было в квартире. У Тэхёна тоже была история про микроволновку — в приступе лунатизма он закинул в нее отцовское белье (он стащил его из шкафчика, а не с отца, как пояснил Тэ) и поставил на режим разморозки. Таксист неодобрительно поглядывал на гогочущих парней, но до места довёз. Расплатившись, они вышли из машины и направились к дверям музея. — Почему именно разморозка? — Этим вопросом я задаюсь и по сей день… — изрёк Тэхён с видом человека, вдохновившегося текстами Сократа. Подойдя к двери монументального здания, Чонгук первым дернул ручку. Закрыто. Он с озадаченным видом повернулся на Тэ, тот выглядел не менее растерянным. Затем он перевел взгляд на рядом висящую табличку с расписанием. — Тэхён, ты не знаешь расписание музея, где выставляются твои собственные работы? Ну серьезно… — Чонгук почувствовал разочарование с примесью раздражения. — Извини… У меня почему-то совсем из головы вылетело, — парень заломил руки в каком-то неуверенном жесте, лицо его густо покраснело, а губы слегка поджались. Раздражение Чонгука немного ослабло — он увидел, что Тэхён действительно сожалеет, что напутал расписание. В конце концов, с кем не бывает? Хотя сложно представить, что кто-то другой мог перепутать расписание такого значимого для него музея. — Смешной ты, — с легкой улыбкой сказал Чонгук, и Тэхён тоже слабо улыбнулся. — Если хочешь, можем погулять по парку Тидоригафути, там очень красиво, и можно поплавать на лодке. Я о-о-очень люблю плавать. — Ну, раз уж ты так неравнодушен к воде, то придётся туда переться, — наигранно закатив глаза сказал Чонгук, — далеко ехать? — Прилично, поэтому лучше от ближайшей bus-station поехать на автобусе. Но сначала всё равно придётся немного проехаться на такси, — сказал Тэхён, уже вылавливая взглядом машину с шашечками, — вон одна, пойдём, — он буквально потянул Чонгука за предплечье. Чон ускорил шаг, чтобы поспевать за спутником. Нельзя было не заметить, что тот заметно оживился. Подойдя к такси и раскрыв дверь машины, Тэхён на беглом японском начал объяснять водителю, куда им нужно доехать. Но тот либо не понял адрес, либо что-то другое вызвало на его лице некоторое возмущение, из-за чего тот переводил взгляд от Тэхёна к Чонгуку и обратно, хмуря брови. Но затем Ким еще раз повторил адрес, и водитель движением головы пригласил в салон. — Почему ты говоришь bus-station, а не автобусная остановка? — поинтересовался Чонгук, уже расположившись на сиденье. — Не знаю, привык так иностранцам говорить. — Какой я тебе иностранец, Эйнштейн. Мы в одной стране родились, — Чонгук постучал пальцем по лбу. — Видимо, я уже начал воспринимать всех, кто не разговаривает на японском, как иностранцев, — пожал плечами Тэ, ритмично похлопывая кулаками по коленям. — И часто ты с ними общаешься? — Угу, в моём институте их много. Часто приходится на английском говорить, поэтому и проскакивают некоторые слова. Bus-station… — последнее слово Тэхён скорее добавил для себя, нежели для Чонгука.***
Машина остановилась около неприглядного двухэтажного отеля. Выйдя из машины, Чонгук стал оглядываться в поисках автобусной остановки, но не обнаружил таковой. Тэхён, следом выйдя из машины, указал ладонью на многоэтажную парковку за отелем. — Мы пройдём через отель на парковку. Там находится bus-station. — Никогда не перестану удивляться японской архитектуре. Сначала Чонгук не понял, почему остановка не находится около дороги, но обратив внимание, насколько узкой была улица, решил, что расположение здесь таковой было бы просто невозможным. Парни вошли в отель. Чонгук заметил, что внутри не было ресепшена — здание определенно было устаревшего типа. Внутри было очень тихо, стены с плотными обоями будто впитывали в себя всевозможные звуки, делая исключение лишь для стука ботинок по светло-зелёной плитке. На самом деле, всё в коридоре отеля было отделано в светло-зелёный. Чонгук не любил этот цвет, он напоминал ему плесень. Из-за этой ассоциации парень буквально почувствовал кислый привкус на кончике языка, а нос стал улавливать запах сырости, которой в отеле, кажется, и не было вовсе. — Нам точно можно здесь ходить? — он не заметил, что сказал это шёпотом, подсознательно боясь нарушить густую тишину здания. — Да, это короткая дорога на bus-station, — Тэхён, впрочем, ответил в полный голос, его отель явно не угнетал, что слегка расслабило Чонгука. Он даже улыбнулся своему поведению, вспоминая как в двенадцать лет гонял по заброшкам с друзьями. Придя однажды в полусгнивший дом не днём, как они обычно это делали, а поздним вечером, друзья знатно перепугались — каждый скрип казался шагом приближающегося монстра, а стук покосившегося окна — звуком его захлопывающейся многозубой пасти. Вот только сейчас на улице было ещё светло, а отель всё равно угнетал. Пройдя через зеленый коридор, парни стали подниматься на второй этаж. На этот раз стены в пролёте были просто побелёнными, без обоев неприятного цвета. Шагая по ступенькам, Чонгук провёл пальцем по стене, отчего побелка неприятным налётом прилипла к нему. Стены были покрашены совсем недавно, и отель уже не казался таким покинутым. — Последняя сквозная комната и мы на месте, — эхом раздался голос Тэхёна, когда тот уже дёрнул за ручку скрипучей двери. Чонгук пошёл следом, попутно оглядывая небольшое помещение. «Сквозная комната» в его понимании должна была бы напоминать коридор, но нет — здесь он видел некоторое подобие мебели: раскладушка, скромно забившаяся в самый угол комнаты, рядом с ней находится незамудрённого вида шкаф из светлого дерева, у другой стены рядом с окном расположился такой же простенький круглый столик и одинокий стул. — Тэхён, это же чей-то номер, вряд ли мы можем здесь просто так ходить, — с сомнением обратился Чонгук. — В этом номере никто не живёт, дверь была открыта, как ты заметил. Я тут не первый раз хожу, не переживай, — заверительно ответил Тэхён, подходя уже к следующей двери, ведущей, как догадался Чон, непосредственно к bus-station. Тэхён приоткрыл дверь и отступил на шаг в сторону, приглашая Чонгука войти первым: — Мюсье, — с смешным акцентом проговорил русый, указывая одной рукой на проём. Чонгук втиснулся (Тэхён не соизволил полностью раскрыть дверь) в очень плохо освещенным коридор, где едва ли можно было различить узор плитки на стене. Ким вошел следом, закрыв дверь, тем самым убив единственный источник света. Но через секунду Чонгук услышал щелчок, и на стене загорелась лампа. Это ванная. Это не коридор. Это просто очень вытянутая ванная комната. — Buth-station! — лицо Тэхёна растянулось в квадратной улыбке, когда тот подошел к ванне и указал на нее рукой. Какая очаровательная улыбка… Но не сейчас, не здесь, не в таких обстоятельствах. Какая ужасная улыбка. Чонгук замер, перестав дышать. это не смешно это не смешно это не смешно это не смешно это не смешно это не смешно это не смешно это не смешно — Это не смешно. В ушах зазвенело, но при этом он слышал стук собственного сердца у самого горла, будто он сам его только что проглотил. Он инстинктивно стал оглядываться по сторонам, ища выход. Ванная была одним сплошным сгустком отвратительной зелени: одинаковая зелёная плитка покрывала стены и пол, лампа с зелёным стеклом отбрасывала свой зелёный свет на ванну и рядом стоящий столик, даже вода в ванной казалась зелёной. Почему она наполнена водой? — Это не смешно, Тэхён. Выпусти меня. Но тот лишь продолжал смотреть на него. Уже, впрочем, без улыбки. Чонгук дернул дверную ручку, но та не открывалась, а на замке был идиотский стеклянный колпак. Он достал телефон, но на том не было ни связи, ни интернета. Тогда он стал дубасить по двери изо всех сил, из-за чего на той образовалось несколько вмятин, но не более. — ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! — заорал Чонгук, уже пытаясь выбить дверь ногами, и повторяя эти слова на английском, японском, зачем-то на корейском. Но никто не пришел. Тэхён не мешал ему, он просто смотрел, жадно проглатывая каждую эмоцию Чонгука. — Чонгук, я не сделаю тебе ничего плохого, — сказал он, дождавшись, пока костяшки рук черноволосого не собьются в кровь. Но тот, привалившись от усталости двумя руками к двери, не слушал его. Чонгуку было очень плохо, он ненавидел страх, ненавидел чувствовать себя жертвой. В голове стали мелькать картинки из детства, когда его недалёкие «друзья» решили, что закрыть младшего в вольере с соседским псом — отличная идея. А дальше зверь, вылезающий из конуры, чёрные, ничего не выражающие глаза, утробный рык, крик, падение на землю, глотание пыли, ощущение тяжести на спине, боль… И сейчас было то же самое. Его закрыли в вольере с зверем, в глазах которого он не мог прочитать эмоций. Тэхён подошёл к доверху наполненной ванне. Не снимая одежду и обувь, он сел в неё, из-за чего на пол стали выливаться излишки воды, что его совсем не волновало. Он облокотился спиной о стенку сосуда и снова обратил свой взгляд на Чонгука. — Сядешь со мной? Чонгук медлил. Он, конечно, не хотел присоединяться к нему, но опасался реакции Тэхёна, если не захочет следовать его плану. Психологи, кажется, говорят, что маньякам лучше не сопротивляться в неподходящий момент… Не сопротивляться — совсем не в характере Чонгука. Однако он подошёл и сел в ванну напротив русого, предварительно положив телефон на столик рядом, а на пол вылилось ещё немного воды. Вокруг его рук заплясала кровавая паутинка — кровь из костяшек пальцев продолжала сочиться. Одежда впитывала воду, черная рубашка липла к телу Чонгука, белая — к телу Тэхёна. — Извини, что пугаю тебя, хён, — русый говорил тихо, смотря на свои погружённые в воду руки. — Просто я так долго за тобой наблюдал: какую одежду ты носишь, что ешь, как общаешься с людьми, на какие картины в музеях обращаешь особое внимание, как оглядываешь дома, улицы, как закидываешь иногда голову к небу, как улыбаешься чему-то в телефоне, как незаметно для себя водишь головой под ритм музыки в наушниках, как разглядываешь лица проходящих мимо людей. Ты живой. Поэтому я говорю с тобой. Я хочу, чтобы меня слышали, чтобы меня видели. Но у меня не получается. Почему я один? Почему люди кажутся такими пустыми? Они такие неправильные, их головы как будто наполнены серым песком, а не мыслями, они не умеют слушать, видеть, интересоваться. Мы будто живём в разных мирах. Я не могу установить контакт с ними, а они — со мной. Но я им так завидую… Их ведь там много, они вместе, а я тут один. Лишь иногда я вижу таких, как ты, Чонгук. Таких наполненных, обладающих цветом, осмысленных. Но вы всегда недосягаемы. И мне приходилось довольствоваться наблюдением издалека. А это так болезненно. Смотрел «Бойцовский клуб»? Там был момент, когда главный герой избил невероятно красивого парня, потому что хотел разрушить что-то прекрасное. Когда я вижу таких прекрасных людей, как ты, я хочу разрушить себя, — Тэхён подогнул колени и уткнулся в них лицом. Чонгук всё ещё чувствовал себя тревожно, однако ему уже не казалось, что он находится в клетке со зверем. Да, он понимал, что парень ведёт себя неадекватно, но Ким не собирался причинять ему вред. Чонгук скорее видел в нём очень отчаявшегося человека, разум которого дал слабину. — Тебе нужна помощь, Тэхён. Мы можем прямо сейчас вылезти из этой чертовой ванны и пойти к специалисту. Я тебе в этом помогу, ты не будешь один. Тэхён оторвал голову от колен и внимательно посмотрел на Чонгука, а затем как-то сонно прикрыл глаза. — Я так устал, — медленно сказал он, не размыкая глаз. — Но помощь мне действительно понадобится. Если ты запомнишь, что я жил, я буду тебе очень благодарен, — сказал Тэхён, прижимая руки к животу, скрывая их от Чонгука за сомкнутыми коленями. В следующую секунду он сделал резкое движение рукой, и вода вокруг него стала приобретать красный цвет. Чонгук подскочил на ноги, создавая шумные волны в ванне, и подскочил к Тэхёну. Он увидел пропитавшуюся кровью рубашку, разрез на предплечье и поблескивающее лезвие в руке у парня. Паника просочилась в его кровь, обожгла лицо. Он упал на колени перед русым и стал бессмысленно зажимать его запястье в кулак, лишь бы кровь перестала сочиться. — Твою мать, твою мать, зачем?! — онемевшими то ли от холодной воды, то ли от страха губами сказал он. — Чонгук, я поставил сообщение своему отцу на таймер, он владелец этого отеля и приедет где-то через час. Я там всё расписал, так что тебя подозревать никто не будет. Просто посиди со мной до конца. Но Чонгук уже мысленно пролистывал учебник по биологии за старшие классы. Венозное кровотечение. Нужно наложить жгут ниже места ранения, верно? Он снял рубашку, не расстёгивая, а раздирая пуговицы, чтобы было быстрее, а затем рукавом перевязал запястье Тэхёна как можно туже, не обращая внимания на его просьбы остановиться. — Тэхён, где ключ, — он сказал это без вопросительной интонации, злобно глядя на русого. — У меня его нет. Дверь откроется, когда приедет отец. Чонгук готов был прямо сейчас разреветься. Почему он должен был оказаться в такой ситуации? Почему должен сидеть в закрытой ванной с человеком, которой должен был умереть в ближайший час? Почему прямо сейчас этот человек лежит и напевает песню? — I hate to turn up out of the blue uninvited, but I couldn't stay away, I couldn't fight it… Он ненавидел Тэхёна. — I had hoped you'd see my face, and that you'd be reminded that for me it isn't over… Но он не хотел, чтобы этот ублюдок окочурился у него на глазах, пока он сидит тут как загнанная овца и ждёт какого-то левого мужика,