***
На Зелёной миле было довольно спокойно. Там сейчас находился лишь один заключённый, поэтому у надзирателей был небольшой отдых, присматривая лишь за одним проблемным ребёнком (так они называли преступников, которые вскоре предстоит сесть на электрический стул). Они так считали до одного дня, пока не появился второй ребёнок. — Хочу вам представить новенького, — проговорил Хол Мурс, начальник тюрьмы и один из гостей, которого я видела в день свадьбы своей тётушки, — Перси Уэтмор. Помогайте ему, ведь он совсем новичок. Последнее предложение больше походило на намёк, что я совсем ничего не знала и не умела, а это так и было. Но мои будущие коллеги посчитали, что это меня решили так успокоить в мой первый рабочий день, чтобы я не волновалась. Возможно, в этот день я себя и вела тихо, но только потому, чтобы изучить повадки мужчин и хоть немного походить на них. «Никто не должен узнать, кто ты на самом деле. Теперь ты Перси Уэтмор», — прозвучал голос моего влиятельного родственника у меня в голове. Ну и конечно, я сидела, а точнее ходила по коридору тихо, чтобы узнать правила и обязанности, которые я должна выполнять. Говорят, что только первый блин идёт комом. Но мой первый блин оказался самым удачным, чем последующие.Глава 1: Мечта
13 марта 2020 г. в 14:23
В моей жизни было достаточно дней, которые изменили её на «до» и «после». И первый наступил, когда мне было всего пять лет. Честно, я мало, что помню в тот день, точнее помню самые красочные моменты, которые вдохновили маленькую девочку.
После моего рождения, как позже мне рассказали родители, моя семья сводила концы с концами. Отец был безумно рад появлению дочери, но приходилось ему больше проводить время на работе, нежели с маленькой дочуркой. Моя мать его за это не осуждала, лишь желая, чтобы я выросла в достатке, поэтому она поддерживала его. Но всё изменилось после одного визита моей тётушки...
Тогда мне было года четыре, вот-вот должно было стукнуть пять. Но в моей памяти чётко сохранилась картина радостных лиц моих родителей и моей тёти (сестра отца), которая им сообщила о каком-то важном и радостном мероприятии. Я стояла за углом в коридоре, наблюдая за взрослыми и не особо слушая, о чём они конкретно говорят. Как мне сейчас кажется, я больше переживала за то, что найдут ли они меня или нет, ведь тогда я от них якобы пряталась, но моё хихиканье выдавало меня (но, скорее всего, они его не услышали так же, как и я их разговор). Поэтому в тот день я не разделяла радости с ними, а думала о своих играх и забавах, ведь они намного важнее для ребёнка.
Осознанность этого радостного события ко мне пришла после моего дня рождения, когда тётушка подарила мне красивое пышное платье.
— Спасибо огромное! — чуть ли не взвизгнула я, шелестя юбками, которые доставала из крепких объятий тканевого чехла для таких нарядов, — Но куда я его смогу надеть?
— Как это куда? Неужели ты забыла, что твоя тётя выходит замуж? Я буду очень рада, если ты будешь на моей свадьбе в этом платье, которые надевают настоящие леди, — будто бы рассказывая какую-то сказку, тётушка раскрытой ладонью обвела силуэт моего наряда, после чего посмотрела на меня серьёзно, хоть в её глазах я видела блики радости и нетерпения, — Ты же настоящая леди, милая?
Я начала кивать головой так быстро, и так активно, что потом весь вечер жаловалась маме на слабую боль в шее. Теперь я ждала дня свадьбы Хелен (так звали мою тётю), чтобы поскорее покрасоваться перед всеми в шикарном платье нежно-розового цвета. Как сейчас помню, у него были короткие, но пышные рукава-воланы, которые чуть ли не доходили до моих щёк. Эти воланы были полностью усыпаны серебристыми блёстками, поэтому после свадьбы все мои руки блестели ярче самих рукавов. Верх был украшен разными бусинками, которые очертили какой-то симметричный рисунок на груди. А юбка... Мне казалось, что там было больше пяти юбочек, но под основной была всего одна, но она отлично справлялась со своей обязанностью, создавать пышность. Основная юбка имела лишь складочки ближе к талии, но поверх неё была сетчатая коротенькая юбочка, которая, как и рукава, обсыпана блёстками. Для пятилетней девочке такое платье было невероятно красивым. Встретив его в подростковом возрасте в чулане, я лишь фыркнула, не понимая, как я могла это надеть.
И вот долгожданный всеми день наступил, только я уже не помню начало этого дня. Только помню, как крутилась в этом платье перед зеркалом, считая себя самой красивой и уточняя у родителей, так ли это. Что ещё могут они ответить мне? Они соглашались и счастливо улыбались.
Потом началось бракосочетание моей тётушки с... Ой, разве я не сказала? С губернатором. Да-да, наша семья обзавелась знатным родственником, но это я стала понимать позже, но точно не в тот самый день. Тогда мне было важно показать всем, какой у меня наряд. Но правда я не помню, как именно всё прошло, был ли огромный свадебный торт, была ли драка, кидала ли Хелен свой букет, а стояла ли я среди незамужних, чтобы поймать этот букет ради забавы? Как бы я не старалась, я не могу вспомнить этого.
Но я помню разговоры про заключённых. Странно, что именно это осталось в моей памяти, не так ли? На этой свадьбе присутствовал Хол Мурс и кто-то ещё из его коллег. Он не смог не упомянуть о работе, хоть сегодня и свадьба губернатора, который пожелал оставить важные дела на завтрашний, а лучше на послезавтрашний день. И маленькая девочка прекрасно услышала отрывок, описывающий работу надзирателей. И мне казалось, что они какие-то сильные и умные герои, что оберегают нас от опасности и преступников.
— Я тоже хочу быть надзирателем! — естественно, я исковеркала последнее слово (мне было тогда все пять лет), восхищенно об этом заявив, но я привлекла достаточно внимания и удивлённых взглядов. Моя мать тут же отыскала меня в толпе, чтобы отвести меня, но я хотела узнать мнение профессионалов в этой сфере, но те будто бы и не заметили меня, не услышали моего заявления. Я хотела повторить, но строгий взгляд матери меня остановил. После она улыбнулась присутствующим, слегка пожав плечами и этим говоря «Это же ребёнок, что же с него взять».
В тот момент я думала, что мама устроит мне представление, но она вздохнула и ласково сказала, что я не могу стать надзирателем. Точнее она сказала, что девочкам нельзя работать там. Я так хотела узнать почему, но она меня остановила, поцеловав в лоб и попросив находиться рядом, чтобы я не затерялась среди незнакомых людей.
Я долго задумывалась, почему это нельзя? Почему мальчикам можно, а мне нет? Почему нельзя? Но я не смогла самостоятельно ответить на этот вопрос до шестнадцати лет. Да-да, я не забыла про свою детскую мечту. Более того, я требовала от родителей, чтобы они научили меня стрелять, когда мне исполнилось десять. Но они мне всё обещали и обещали, пока я не заявила это в гостях у тётушки, когда её муж тоже был дома. Опять я ожидала ругани, но Хелен улыбнулась и кротко взглянула на супруга, который продолжал её мысль. И эта мысль заставила меня почувствовать себя невероятно счастливой.
— Я думаю, что можно научить юную даму стрелять, но только чуть позже, — проговорил губернатор, оправив плечи, будто бы он находился не на семейном ужине, а у себя в кабинете, — Но ты будешь смотреть, как стреляют другие. А когда тебе исполнится четырнадцать, тогда возьмёшь револьвер в руки.
Я была не против, потому что ждать мне осталось четыре года, а за это время я могу узнать, как всё это делается, как правильно держать оружие и как целиться. Хочу отдать должное своему новому родственнику, обещание он сдержал.
А спустя ещё два года я довольно метко сбивала жестяные банки, стараясь сократить паузу между выстрелами. Мои родители думали, что после первых тренировок я брошу это дело, но как видите, я два года оттачивала этот навык. Благо это мне разрешили.
Я говорила, что день свадьбы моей тёти Хелен разделил мою жизнь? Да, дважды. Наша жизнь стала роскошной, ведь теперь сестра моего отца давала нам достаточно денег, чтобы мы могли практически не работать и жить в полном достатке. Я словно стала принцессой, меня баловали, мне многое потакали. Не буду скрывать, я была избалованной и капризной девицей, но с желанием осуществить свою мечту. Я обрела мечту в тот день: стать надзирателем в тюрьме.
Если бы мне сразу рассказали, почему девочкам нельзя, как там сложно и ужасно, я бы ещё в детстве забросила эту затею... А может и нет? Но до шестнадцати лет я шла к этой мечте, обучаясь всему, что мне могло пригодиться, как я думала. Но после моего шестнадцатого дня рождения я поняла, почему девочкам нельзя. Мои родители старались аккуратно мне рассказать о том, что в моей жизни главное найти мужа, которой будет мне крепкой опорой, которого я буду поддерживать и любить. А потом нянчить собственных детей, показывая всем нашу любовь в младенцах. Но меня это не устраивало. Я видела, чем занималась моя мама, пока папа работал или же отдыхал в гостиной. Она убиралась, готовила, занималась садом и не забывала про меня. Меня такое будущее не радовало, где я буду носиться с половой тряпкой по всему дому, чтобы все остались чистыми и сытыми. Как я слышала по радио или в фильмах, я хотела пожить для себя. И самая идеальная для меня жизнь была в роли надзирателя.
Я старалась ещё уговорить родителей дать добро на моё решение, но я слышала всегда отказы и укор, что я и так научилась стрелять. Но я этих отказов не выдержала. Я вообще не любила отказов, обычно напоминала этому человеку, который сказал мне «нет», какие у меня связи. Поэтому я получала всё, что хотела, кроме одного. Но как же скажешь родителям так, если они сами имели эти же связи. Я даже была уверена, что губернатор и тётушка послушают их, а не меня.
Но однажды я на очередном семейном ужине решила рискнуть. Рискнуть своей будущей жизнью и попытаться сделать её такой, какой я хочу.
— Я собираюсь быть надзирателем, наблюдать в оба, чтобы заключённые не сбежали и не совершили новые преступления, о которых говорится в заголовках различных газет! — заявила я, поймав удивлённые взгляды Хелен и её мужа и раздражённые взгляды родителей, — Я хочу, я прилагаю все усилия и буду дальше их прилагать! Я мечтаю об этом с пяти лет, почему нет? Нельзя девушкам? Что за чушь? Мне девятнадцать лет! Я сама могу решать, что для меня можно, а что нельзя!
После моего монолога все молчали и переглядывались друг с другом. Я видела, как мой отец потирал виски и собирался что-то сказать мне, но его опередил губернатор.
— Патриция Уэтмор, — как-то строго проговорил мужчина, от чего внутри меня всё сжалось, и я покорно села обратно, хоть меня об этом и не просили, — Ты уверена в своих словах?
— Да, — я хотела сказать уверенно и твёрдо, но получилось дрожащим голосом, поэтому я решила повторить более решительно, — Да, уверена.
— Почему ты хочешь стать надзирателем мне понятно... Быть справедливой хорошо. Но куда именно? — продолжал тем же тоном расспрашивать меня влиятельный родственник, не отводя глаз от меня, — Может к подросткам, с которыми ты должна вести беседы? Или же с воришками? Куда?
Меня немного обидело, что суть вопроса решили мне объяснить, хотя я всё поняла. Я правда не просто сидела и просиживала платья, а читала все статьи в газетах, которые связаны с криминалом. И больше всего меня огорчали заголовки об убийствах. Я слышала о блоке на «Холодной горе», где заключённые заканчивают свой срок на электрическом стуле. И я горела желанием наказывать их за убийства, сажая их на этот стул.
— К убийцам, — хоть внутри меня всё дрожало, но, вспоминая недавние статьи, где говорилось о смерти множество невинных людей, я ответила уверенно, даже с некой яростью.
Я не говорила об этом родителям, поэтому они сейчас удивленно ахнули и стали меня умолять шёпотом прекратить этот разговор, пока не стало хуже, но я решила идти до конца.
— То есть к заключённым-смертникам, так? — решил уточнить губернатор, даже не дрогнув, услышав моё новое заявление, и заключил свои пальцы рук в замок. Я видела его глаза за этим кулаком, но не могла понять, о чём думает мужчина, что он может мне сказать. Все замолкли, перестали есть, ожидая, когда кто-то прервёт тишину.
— Ты понимаешь, что девушкам нельзя работать надзирателем? — поинтересовался он, а я лишь кивнула, вновь чувствую, как начинаю дрожать почти всем телом. Но тут я увидела, как у моего родственника дрогнули губы в лёгкой улыбке, отчего мне полегчало. Он взглянул на моих родителей, а потом на свою жену, а после медленно перевёл взгляд на меня.
— Я могу пойти тебе на встречу и помочь устроиться тебе там, но... — после «но» внутри меня снова всё сжалось, потому что я не знала, что меня ждёт, какое именно условие, — Ты должна забыть, что ты девушка. Правило есть правило. Девушки могут появиться в тюремных блоках по двум причинам: она сама заключённая или она пришла навестить кого-то. Но никак не работать. Поэтому тебе придётся пожертвовать своей личностью, став новой.
Я понимала, о чём говорит он, я даже хотела сразу ответить согласием, но остановилась. Я стала думать, на что придётся мне пойти, чтобы, как сказал муж моей тёти, стать новой личностью. Полностью отказаться от всех моих нарядов, отрезать волосы, которыми я так гордилась. Можно было использовать короткий парик, но я боялась, что он мог плохо держатся, и все узнают про мой обман. Мне пришлось пожертвовать своими шелковистыми волосами, чтобы исполнить мечту. Заодно и доказать, что сготовим на всё, чтобы её осуществить.
Придётся забыть, кто я, находясь на работе. И только дома вновь быть Патрицией Уэтмор, любимой и единственной дочерью мистера и миссис Уэтмор. Которые скрывали о том, что у них, как оказалось, есть ещё любимый и единственный сын.