lolipop

9.00 a.m. “Хокинг - странное чтиво для детей твоего возраста. Как насчет комиксов про супергероев?” 9.07 a.m. “Вы просто не читали "Кратчайшую историю времени"”. 9.15 a.m. “Я предпочту Juxtapoz, перестань выкать и писать на уроках”. 9.17a.m. “Тони!”. новых сообщений нет. Питер глупо улыбается. Питер переписывается с супер взрослым мальчиком, фотографии рук которого иногда мелькали в Vanity Fair - Паркер не разбирается в массовых американских журналах мод, поэтому свято верит в чистоту слов, в подпись красивым шрифтом на фотографиях в каком-то издании - в интернете говорят, что каждая третья девочка не против отношений со взрослым состоятельным мужчиной, старше тридцати лет. Питер, безусловно, не девочка, но слова на анонимных форумах две тысячи пятого года среди "умеет ли кашлять кит" и "можно ли вылечить импотенцию керосином" приносят благое успокоение. Тони был остроумнообоятельным, писал сахарное "доброе утро" с отвратительными пиксельными смайликами в виде солнышек или птичек, мог ответить в два часа ночи на то, почему Пратчетту не уделяют достаточного внимания на уроках американской литературы и выслушать чреду из "представляешь я видел сегодня котенка такого маленького он тихо скулил и терся о мои ноги но тетя не разрешает брать питомцев особенно с улицы" или "я чертовски не могу терпеть обед в школе каждый четверг ненавижу рыбные дни", или "знаешь эффект даннинга-крюгера?" или Питер слишком много писал, будучи излишне привязанным к твиттеру и единственному активному диалогу. Тони говорил, что ему тридцать шесть, что он предпочтет американо латте и не переносит заполненные автобусы в восемь утра в центре, поэтому работает на себя и себе. Про Тони не пишут в википедии, не снимают документальных фильмов в духе "Становление Энтони Говарда Старка в американском модерне" или "Величайшие фотографы Соединенных Штатов двадцать первого века", но если листать ленту Инстаграма, то выглядит себе очень даже ничего, очень даже откровенно, броско, цепляюще. Хотел ли бы ты, Питер, чтобы тебя запечатлели на пленочную немецкую "Леику"? С ветром, запутавшимся в волосах? На крыше высотки, словно ты сейчас упадешь в бездну человеческих тел и гудящих в пробках машин? С заумной книжкой Кафки и уставшим взглядом? На смятых одеялах постели один на один с ним, с Тони? Питер волнительно закусывает нижнюю губу, раздирая засохшую кожу до жгущих трещинок. Хотел бы. Тони пишет ему нечто из: "Я так устал со съемками, нам нужно как-нибудь пересечься в Старбаксе". Питер сжимает нервно телефон, тело неприятно скручивает чувством озноба или электрической мясорубки на скотобойне с максимальным режимом вращения винта. Паркеру кажется, что это нечто запретное, что он прижимает заблокированный экран телефона к грязному столу в кабинете литературы, искусственное стекло покрывается сотней микротрещин. Но сообщение Старка никуда не исчезает ни через минуту, ни через пять, за ним не следует: "Опс, ошибся, Питти, прости". Ничего подобного. Они знакомы три месяца, живут в одном огромном муравейнике, пользуются одной социальной сетью, предпочитают постмодернизм - только после "Пит, вот это - дерьмовый пост, можешь даже не читать Коэльо, но Камю ничего так для субботнего вечера, попробуй" - и космологическую сингулярность, нежели креационизм, этого должно хватить на чашку кофе в Старбарксе. Три это много или мало, мистер Илон? Паркер предпочитает сделать вид, что чрезвычайно занят, не может ответить из-за двух внезапных пар математического анализа и вообще прилежный ученик, который не пользуется твиттером даже на перемене. Дешевый цирк. На форумах за две тысячи третий писали, что чем старше, тем круче, тем тачка дороже, тем кошелек огромней, тем щетина острее. Питеру не нужны ни машина, ни деньги, но последние посты шестнадцатилетней давности немного успокаивали внутреннюю мясорубку из статичных беспокойств. Может быть, Нэд был круче всяких мужиков за тридцать и давал советы круче, чем на старых форумах, собирая огромный конструктор Лего с рекордными девятнадцатью минутами и пятью секундами без схемы. Но говорить нечто вроде: "Хэй, помнишь того фотографа из твиттера? Он позвал меня на кофе", звучит откровенно словно о признании в сексе с новенькой молоденькой учительницей перед собственной тетей. Тони был классным, Тони не хотелось отказывать, у него классные фотки, грубоватый голос, внимательность и сотня пунктов, из-за которых можно немного влюбиться, ну совсем-совсем немного. Мишель должна симпатизировать больше, но как-то не особо выходит. Как-то голосовые мистера Старка в директе это просто нечто. 12.53 p.m. “Как насчет четырех часов дня в субботу, Старбакс у Вудхейвена?” Питер нервно сжимает экран телефона. Питер хочет немного взвыть, но немного не получается. Нэд определенно не лучший советчик, но рационально взвешивать Паркер до сих пор не научился. Потому что это его и погубит. 1.16 р.m. “Оу, да? Я не против, если ты свободен, конечно”. Питер Паркер собирает в своем нутре всю возможную неловкость, глупость, неловко переходит с "вы" на "ты" и возвращается к этому со скоростью, возведенной и преобразованной. Питер знает, что можно сказать тете: "я к Неду, не теряй меня", Питер будет одним из самых великих обманщиков, но пока что ему далеко до Фрэнка Абигнейла. В конце концов, если что-то пойдёт не так, то в теории виновата она, но на практике ты, Питти. До субботы еще два дня, куча домашки и желание биться головой о железобетонную стенку от происходящего. Паркер нервно открывает вновь чужой аккаунт в инстаграме. Тони появляется на фотографиях нечасто, но таких людей называют харизматичными, экстравагантными. Он не выкладывает сториз и не постит работы двадцать четыре на семь - не больше трех в день, потому что три - классное число - , но один из тех дядечек, которых знают в своём кругу, которых могут позвать на выставку даже с самой дерьмовый фоткой растекшегося молока из разбитой тарелки с хлопьями. Питер просто разбивает субботним утром и думает об этом. Питеру начинает казаться, что они чертовски разные, а их переписки не существовало. Можно было удалить аккаунт, заблокировать номер и зарыться в баррикаде из стресса и подушек, мять губки и строить депрессивную nonordinary girl из бульварной новеллы про любовь и детективы. Но Паркер так не умеет. Паркер ощущает, что воздух не может пройти в слипшиеся легкие как в эмбриональную эпоху. Колеса электропоезда гремят в гроте метро, стремительно приближая к Вудхейвену. Он смотрит в телефон, надеясь, что там появится что-то в духе: "Опс, Пит, срочные дела, прости, не смогу" или: "Я пошутил, отбой", или: "Пошло оно все к черту вместе с тобой". Вместо этого высвечивается лишь: "Уже жду тебя". Питер Паркер ждёт, что поезд случайно врежется, не вписавшись в поворот, сорвется с рельс, просто остановится посреди путей в кромешной тьме. Просто Питер Паркер выходит на Вудхейвене. Электронный циферблат горит пятнадцатью минутами пятого. Пусть Тони подумает, что его собеседник не придёт, не явится. А получать упреки через безжизненный экран телефона куда легче, чем напрямую. В двадцать минут он крутит головой на улице, пытаясь найти Старбакс, но нужно быть слепым идиотом, чтобы не увидеть приличную цветную вывеску. Телефон ласково вибрирует оповещением. Уж лучше это было бы оповещение о подписке на его профиль какого-нибудь ботовского аккаунта с рекламой казино, нежели сообщение от Старка: "Я заказал тебе фраппучино, но, кажется, он скоро станет моим". Деликатность - черта важная среди всех взрослых важных дяденек. Тебе стоило ощутить дуновение того ветра. индейцы говорили, что взмах крыла бабочки может стать началом цунами. индейский геноцид еле закончился, чтобы ты знал что-то из их бытия, Питер думает, что пусть лучше мир внезапно перевернется, прилетят инопланетяне с целью захватить всю Землю, обозначив первым пунктом посадки Нью-Йорк как по классике Голливуда, или случится террористический акт. Но то ли проблема в том, что тот классный мужик сверху глух или мертв, то ли его попросту не существует. Питер Паркер неловко оглядывается между столиков. На самом деле не заметить его просто невозможно. Питер Паркер неловко опускается на стул, ощущая, как ножки противно скрипят от его веса. Не то, чтобы это было лучшим началом их встречи. Неловкое срывается с губ: - З-здравствуйт-те, то есть, наверное, привет? - слова вяжутся, липнут к небу летней переспевшей хурмой. Это оказалось сложнее, чем строчить в твиттере или директе инстаграма. Это оказалось в принципе сложнее, что пускай атмосферу Земли сейчас прогрызет какой-нибудь метеорит, который упадет в залив Лоуэр и начнётся массовая городская эвакуация. Но все так же звучит фоновая музыка по местному радио, а Тони все так же здесь. Он сменяет выжидающее выражение лица на улыбку, зияя огромным новосолнцем. Питер думает, что он все-таки осел в хорошенький капкан. - Привет, неужели в метрополитене разрешили снизить скорость поездов до восемнадцати миль в час или ты решил помочь перейти дорогу всем старушкам? - и заметь, Питер Паркер, ни капли саркастичной едкости, но ты уже ощущаешь неловкий стыд и провинность. - Н-нет, немного не рассчитал время, извините. Взгляд потупляется в стол. Солнце косыми лучами падает на бежевое покрытие, преломляясь сквозь пласты стекла окон. - Расслабься, все окей. Тони мягко откидывается на спинку стула, у него расслабленный вид, он не держит в руках телефона и смотрит с изучающим прищуром. Приходится взять кофе и унять неловкость хоть чем-то. - Все равно извините, Вы... ты и так постоянно занят, а я опоздал, - Паркер неловко пожимает плечами, фраппучино вкусный, а со Старком как-то неловко. Между ними пропасть в около двадцать лет, одну пятую века, две декады, двести сорок месяцев. Как-то должно быть это все на "Вы", как-то они не должны были пересечься в сплетении сетей интернета, чтобы потом не приходилось искать ответы на неловкие вопросы на форумах за две тысячи пятый год. Как-то во вселенной где-то пошло что-то не так. Питер Паркер волнительно поджимает губы, воздух в пластиковой трубочке противно скрипит. Оу. - Даже не думай извиняться, не желаю слушать. Тони поднимает ладонь в жесте того, чтобы Пит перестал нести бред. Его стакан с американо наполовину полон или наполовину пуст? Паркер с избыточным интересом осматривает Старка. Сейчас между ними меньше метра, сейчас между ними нет сенсорного экрана телефона и слов, которые состоят из пикселей, нулей, единиц и "ох, Тони, у меня осталось три процента и завтра рано вставать в школу, мне стоит лечь спать". Способность Паркера складывать заумные длинные предложения тает словно лед в его кофе. наверняка у тони классная машина. и не только. слова из форума за две тысячи четвертый между комментариями о всемирном заговоре относительно испанки и теории евгеники как спасения мира заедают пластинкой и свербят мозг. - Хочешь посмотреть на мои последние работы? - не дожидаясь ответа, Тони лезет за фотографиями с последней фотосъемки. Кажется, он ездил с какой-то красивой девочкой-моделью на Jones Beach. В его историях она сахарно смеялась и бегала по медленным накатывающим прохладным волнам. Ничего такого, ничего такого, если это всего лишь работа, всего лишь удобная пиар-ловушка, Питер не особо в этом разбирается, ощущая себя глупым мальчиком, попавшим в дымовую яму и не знающим, как из нее выбраться с таким охотником. Фотокарточки сто семь на восемьдесят восемь миллиметров, полароид, глянцевая бумага, выдержка сочных цветов. Питер вспоминает одну из своих ужасных теорий про то, что у Старка даже разбитая тарелка с хлопьями и молоком будет искусством. И становится как-то не по себе. Выпитый кофе подступает к горлу. - Вау, я видел эту девушку, но не знаю ее имени, если честно, - Питер и знать не хочет. Оправдывает себя тем, что это бесполезная информация и лучше занять мозг чем-то рода формулировки через интеграл по траектории, нежели миленьким именем вроде Джуди, Хелли или Кайса. - Это здорово. Или даже более, чем здорово. Питеру нравится. Не то, чтобы он внезапно стал фанатом фотографического искусства, это просто исключение в виде Старка. Не более. Мистер Старк - это в принципе одно большое исключение. - Келли, Келли Хелькенс, можешь не забивать себе этим голову, но только взгляни, - Тони раскладывает фотографии в определенной упорядоченности, словно это чёртов несобираемый пасьянс. На его безымянных пальцах нет кольца. И Питер от чего-то расслабленно выдыхает. - По центру. Это подобие отсылки на "Лирика" Шиле. Питер ощущает незнающую глупость. Но болванчиком кивает, потому что Тони говорит с таким энтузиазмом, что это просто заразительно. - Ты будешь их публиковать? - Да, пара снимков уже есть в ее инстаграме. Часть уже в редакции журнала. Это должно быть красиво. Немного непонятно по великому всесекретному замыслу, но выглядело неплохо, не нужно быть гиперценителем, чтобы сказать подобное. На обратном пути поезд почему-то не врезается в поворот, мерно и покато тормозит на каждой остановке, лениво везя Питера домой. Пиксельные цифры в углу экрана показывают девятый час вечера. Заезжанный трек на повторе прерывается оповещением в директе инстаграма. Сообщение от Тони из вымеренной краткости и желания подавиться душным воздухом электропоезда. это был дурацкий смайлик в виде цыпленка и неловкая фотография питера с полупустым стаканчиком кофе. какая глупость. в его сториз мелькает короткая съемка из разложенных снимков, кофе, их рук. это должно было быть классно, словно тебя пустили ближе под свой кембрийский панцирь. Тони весь из себя, конечно занятой, Тони умеет активно отвечать ночью, записывать голосовые, потому что пальцы его шелестят по клавиатуре. Голос сонный, мягкий, слушаешь больше тембр, чем суть. Сказать что-то в духе, мол, знаешь, тебе пора бы лечь спать, ты кажешься очень уставшим последнее время - слишком откровенно и интимно для них. Возможно, ты просто накручиваешь. тебя отправляют спать первее. Питер зависает в телефоне исключительно двадцать пять на восемь, отказывается признавать, что первопричинная есть Старк. Так просто случайно вышло, Паркер же не виноват, что говорить про теорию вероятности в ключе, что он находится в точке А, а Тони в точке В, что возможно только лишь в этой системе отсчета забавно. в других системах отсчета они могли не пересечься. как и в другой вселенной в принципе. питер делает ставки на то, что в иных мирах они так и не стали нормальными знакомыми, но могли знать имена друг друга или украдкой встречаться на крошечной третьей планете. вероятность оказывается слишком мала, что все происходящее начинает казаться вселенским сбоем. - Питер, хэй, прием! Паркер вздрагивает, чуть не выронив телефон, чертыхается, выключает экран, смотрит взглядом человека, только что вернувшегося на Землю. - Ты что-то говорил? Извини, я задумался. - Ты пялишься в телефон уже несколько минут, - в голосе Нэда звучит натянутое недовольство. - Я продлил подписку на Нетфликс, если хочешь, мы можем досмотреть тот сериал завтра вечером. И пересобрать "Палача" заново? Питер астрально кивает, думая о том, что если Тони внезапно позовет его куда-либо в это время, но он же весь из себя взрослый занятой мальчик, ему удобнее быть на связи, чем быть действительно под боком. К завтрашнему вечеру Тони действительно не пишет ему что-то в духе: "Как насчет небольшой прогулки в ботаническом саду?" или: "У меня тут есть минутка, как насчет приехать в Хай Лайн?". Ничего не происходит, кроме как редкого просмотра сториз, что стало походить на легкую манию. Под этот "завтрашний" вечер Старк лишь отправляет:"Не обещаю привезти из Орландо дурацкий магнитик", в историях лишь зафильтрованная съемка взлета пятиминутной давности и отметка с чьим-то аккаунтом. очередная красивая девочка. Питер убито загружает ужасно корявую страницу сайта со скопищем форумов за две тысячи пятый. Буквально здесь мёртвое всё, включая ряд пользователей. Нэд загружает очередную серию нетфликсовской новинки, разгребает детали "Палача" по цвету и размеру. Паркер пялится в экран, неловко набирает в комментариях форума идиотское из серии: "Что делать, если тебе нравится взрослый мужчина, гетеросексуал на девяносто девять и девять десятых, которого я видел всего один раз в жизни?". Динамик ноутбука приятно хрипит австралийский английский диалект, Нэд сцепляет не те детали, тихо ругаясь. Комментарий Питера Паркера - первый за больше, чем десять лет на этом гребаном сайте с корявым дизайном, сделанным на выбитой коленке. Через две серии тихо вибрирует телефон, наверное, Тони уже приземлился и написал об этом. Наверное, полет прошёл успешно. Наверное, ему понравится в Орландо. Только на экране перезагружается страничка старого изнеможденного форума с новым комментарием: "беги". Собирать “Палач” вместе оказывается как-то неуютно. В два ночи Питер заглядывает в инстаграм, неловко и стесненно пожимая плечами. Тони уже приземлился, Тони уже сделал парочку красивых фоток из аэропорта с такой же красивой кукольной девочкой. Глазенки у нее сияют радостью, хоть и такие усталые. Это какая-то форма издевательства. 2.26 a.m. “Надеюсь, у тебя все хорошо”. новых сообщений нет. Новых сообщений нет уже больше недели. Паркер пишет еще несколько неловких фразочек, половину которых удаляет с отменой отправки. Легче не становится. Становится по-собачьим жутко. Наверное, так приращают и приучают к себе страданием. Они знакомы уже больше четырех месяцев, в то же время когда привычка формируется за двадцать один день. Тони слишком быстро у него сформировался, слишком быстро въелся. Тони взрослый, красивый, умный и состоятельный. В Тони, наверное, нельзя было не влюбиться. Или не привыкнуть, как свято убеждает себя Питер, перелистывая переписку с дурацкими смайликами цыпленков, фотографиями, поздними голосовыми, обсуждением теории стационарного состояния. Так иногда случается. Лишь по приезде Тони ласково пишет: “Давай встретимся в Black Fox в пятницу после твоих занятий?”. И Питер срывается. Электропоезд гулко несет Паркера до Манхэттена. Желудок волнительно сжимает, словно выворачивает наружу. Конец мира не случается, электричка покато катится в гроте, перенося в соседнее боро. Питер не думает, что несётся как глупая маленькая собачка на первое причмокивание человека, который как и прочие может держать за спиной не косточку, а нож. Старк, конечно же, особенный, Старк, конечно же, необычный, Старк, конечно же, ну весь из себя. А какой ты для этого всего из себя, Питер? Питер смотрит сквозь стекло оконного проема электропоезда, не вглядываясь в свое отражение. Он видит массу рекламы, номера девочек и мальчиков на ночь, чьи-то признания в любви, видит все, кроме своей необузданной глупости. Видит Тони, который болтает в кафе с какой-то красивой девчонкой, а потом она растворяется в толпе манхэттенской улицы. Становится неприятно. Они, конечно, с Тони друзья. Они с Тони договаривались о конкретном времени и Паркер даже не опаздывает, придя раньше. Просто липкий ком оседает в душе. Словно он будет сейчас допивать кофе за ней, поверх смытого отпечатка терракотовой губной помады, слушать слова, сказанные изначально ей, видеть эмоции на повторе перезаправленной кинопленки, когда она была первой. Питти, дорогой, только не злись. Ты просто не можешь злиться на Тони. Тони улыбается первообразным солнцем тебе, смотря сквозь бликующие линзы очков, и ты по-собачьи улыбаешься в ответ, отвечая робкое: - П-привет. И ветер из головы выцепляет из головы воспоминания про эту девочку до вечера, пока Старк не исчезает в толпе, а ты в предпоследнем рейсе с Уолл Стрит Стейшн. Тони рассказывает про Орландо, показывает новые полароидные снимки, и благо, что на них подавляюще город и океан. Вспоминать очередную Уэли или Кристиан как-то не хочется. Под конец он ласково показывает свою классную детку, редкую модель полароидной камеры из восьмидесятых. Наверное, это классно и дорого, Паркер не особо разбирается, по-глупому улыбаясь. Что, в принципе, стоит новой фотокарточки на спонтанной ситуации, которую и делает Тони. Питер складывает снимок между страниц "Мира в ореховой скорлупе" Хоккинга. Шутит про автограф, неловко заминая от смущения слова, но Старк пишет какую-то глупость на белом уголке. Буквы полупрописные, вытянутые. Это должно было что-то значить, но Паркер лишь ощущает эфемерное счастье, осевшее между связок и слепившее их. Тони сделал что-то для него. Фотография полюбовно прилепляется бумажным скотчем на стенку. Неловко вписывается между постерами из комиксов, кажется немного чужеродной. Кажется немного лишней. Кажется немного неправильной, как и то, что вы в принципе пересеклись в этой вселенной, не смотря на вероятность в тысячные доли. И не потому, что Нью-Йорк это огромный всепоглощающий муравейник. Паркер светится, словно взорвавшаяся свермассивная звезда перед тем, как стать черной дырой. Понимает, что зависает немного. Это же не Тони на фотографии, а всего лишь обычный мальчик из Куинса, ловящий каждое сообщение Старка, как глоток воздуха в космической среде. Если бы ничего этого не произошло, ты бы уже давно дочитал свою сладкую “Власть над миром”, нежели выжидал неизвестное нечто. - Ты выглядишь как еще больший придурок. Мишель просто немного не лебезит и говорит неприятную правду. В этом прелесть неловкой дружбы с ней. Хотя казалось бы, что это немного невозможно. - Питер просто влюбился, - нет, Нэд, это вообще не похоже на шепот, который передает вселенскую тайну за спиной Паркера. Это, между прочим, маленькое предательство. Питер пересматривает ленту, в которой на прокрутке снимков мелькает Тони. Слишком всепоглощающее занятие. - Не, не то, более конченно. Хороши ли, что Паркер пропускает конец чужого диалога, слушая новенькое пришедшее голосовое в директе? Может быть. На старые форумы начала двадцать первого века заходить больше не приходится. Тони пишет ему через неделю красивенькое: 1.47p.m. "Как насчёт прогулки в Бэттери-парке?". Питер не думает, как насчёт. Сегодня четверг, он и без того пропускает занятия в школе, без того не нарывается на Флэша, без того не находит себе новые проблемы, листая новостную ленту и периодически играясь в пустышки-приложения, чтобы формально убить время. 1.50p.m "Когда?". 1.52p.m. "Я уже жду тебя". Тётя не знает, что Питер прогуливает уроки и перестаёт вести себя как послушный мальчик-заучка. Как-то не приходится. Тётя не знает о взрослом классном мальчике и не представляет, что может произойти с ее сахарным мальчиком. Питер не представляет тоже. Питер неровно перебирает ногами по теплому асфальту, шуршащим листьям. Автобус мучительно долго несёт его до Брод Стрит. Внутри душно, словно в преисподней. Через стекло мелькают многоэтажки, биллборды, последние отцветающие деревья. Октябрь такой тёплый и ласковый. Бэттери-парк - большая ловушка и где ты здесь найдёшь своего супер необычного мальчика, упс? Писать Старку как-то неловко, казаться глупым необузданным ребёнком не хочется. Кратко Паркер строчит: 2.27p.m. "Я уже приехал. Где ты?". После всех встреч писать многое действительно становится неловко. Питер думает, мол, и это ему я рассказывал столько глупостей про котят, "Звёздных Войн", новые комиксы с супергероями и теории квантовой физики? Ему. 2.29p.m. "Рядом с Восточным мемориалом". Рядом с Восточным мемориалом с Тони нет сейчас красивой девочки. Возможно, она была до этого, но сейчас здесь Питер Паркер, ласково улыбающийся, отключающий звук на телефоне с нарастающим набатом сообщений от Нэда из: 2.31p.m. "Ты где сегодня был?". 2.31p.m. "Ответь, сраная ты задница". 2.32p.m. "Ты опять тусуешься с тем странным мужиком?". 2.32p.m. "Я не смогу вечно выгораживать тебя перед тётей, она звонила моей маме". 2.33p.m. "Пит?". новых сообщений нет. пользователь был в сети семь минут назад. Это четверг, послеобеденное время, еще не так много людей, но Питер думает, что ему будет гипер неловко, если он встретится здесь с кем-то из школы. Но пути назад как-то не было. В конце концов, ты сам сорвался, ты сам чувствовал неудобство за чужое ожидание. Ты сам наматывал цепь на свою шею. Они гуляют по набережной парка. Отсюда видно Статую Свободы, мелкие проплывающие катера, огромные здания всемирных корпораций. В этом был какой-то парадокс Нью-Йорка. Тони изнеженно угощает сахарной ватой. Розовая, клубничная. И Питер начинает романтизированно думать, что это похоже на гребаное свидание, а не спонтанную прогулку. Они не в отношениях. Тони просто удобно держать под боком податливого мальчика, словно золотистого ретривера. А Питер просто не осознает происходящего. Он делает несколько снимков Паркера на фоне Статуи Свободы с этой приторной сахарной ватой, свербящей горло. Фотокарточка выходит яркой, неловкой. Питер смотрит любопытным взглядом маленького ребенка, забитого отказами, который в этот раз получает снисходительную поблажку. Пит волнительного смотрит сквозь глазок видоискателя на Тони. Через призму стекла Старк все такой же красивый, все такой же классный. Новую фотокарточку со Старком Паркер думает приклеить рядом с уже имевшийся. Наверное, нужно будет купить красивый скотч. В аконитах. Что-то из серии гармонии и дизайнерского оформления из ничего. Фотография складывается между страниц черновой тетради с расчетами задач по Янгсу-Миллсу. Тони там красивый, рубашка расстегнута на пару верхних пуговиц, а волосы ласково подернуты ветром в беспорядок. Это не кадр на пулитцеровскую премию, скорее момент больной израненной любви. Питер расслабленно смеется, свесив руки с перил пристани, ближе к перекатам волн. В воде бьются мальки, их новорожденная чешуя сверкает бликами на солнце. Проносятся прогулочные катера. В телефоне масса непрочитанных сообщений от Нэда, парочка от Мишель, один вымученный пропущенный от тети. Она все еще надеется, что застанет вечером тебя дома. Всего такого готового объясниться за свои поступки, всего такого готового трепетно рассказать тетушке о своих проблемах и переживаниях, всего такого готового вскрыть наготу души. Но как-то не случается. Тони фотографирует его на бухте Юг. Глянцевая бумага красиво сияет под лучами. Питер пишет тонкой черной ручкой какие-то несусветные глупости самым ужасным почерком, чтобы никто не разобрал, не говорит даже Старку. возможно, потому что ему это на деле и не нужно. Город начинает уставше по-вечернему кипеть. Паркер ощущает приятную усталость в ногах, электронный циферблат часов какого-то кафе показывает восьмой час вечера. Тетя Мэй уже вернулась домой. И ждет. Питер думает, что действительно пора домой. Его предлагают любезно подвезти. И вязкое “нет” слепляет рот, что приходится взбудоражено кивнуть. Старк изрекает соблазнительное: - Из тебя вышла бы неплохая модель. - Мне нравятся твои эмоции. - Тебе стоило бы попозировать в более профессиональной обстановке. И этого хватает, что Питер Паркер нонстопом летел на красный свет в пасть всем своим проблемам. Питер прислоняется головой к холодному стеклу окна, смотрит, как мерно проплывает дорога, как остаются позади привычные биллборды, многоэтажки, авеню, Куинс скрывается, сменяясь на Кингс Пойнт. Паркер заглядывает в экран телефона, листает сообщения от Нэда, Мишель, перебирает губами, думая, стоит ли отвечать что-то на подобное. 8.37p.m. “Я беспокоюсь, ответь, как освободишься”. Экран смартфона гаснет как потухшие звезды Андромеды. Тебе бы стоило запоминать дорогу домой, а не коситься полюбовным взглядом на Тони. Где-то слышится прибой Манхассетского залива. У Старка небольшой уютный дом. Пестрят белые эухарисы. Красивые, наверное, когда распускаются на солнце полностью, а не спят. Должным образом это было обманчивое чувство комфорта, чтобы думать о последствиях и том, когда перезвонить тете Мэй и как объяснить произошедшую ситуацию. “Что стало с Питером Паркером?” - вопрос, на который google выдает сбитые корявые страницы форумов за две тысячи пятый и третий года. Что-то просто пошло не так. - Чай, кофе? Про себя Питер добавляет трепещущее “меня?”, но закусывает язык, выбирая кофе. Кофе просто дольше готовить. И пока Старк тихо делает кофе, Паркер крадучим шагом осматривает коридор, несколько случайных комнат. На стенках нескольких случайных комнат красивые девочки, несколько мальчиков. Мысль: “Черт, им вообще есть шестнадцать?” прерывается голосом мужчины, зовущим к нему обратно. быстрее. Ты когда-нибудь думал, что окажешься в доме взрослого мужчины, выключив телефон, поздним вечером? Шаги к отступлению трепетно оборвались, когда ты сел в чужой авто. Возможно, именно так взрываются сверхмассивные звезды, превращаясь в огромные черные дыры. Ты и Тони просто были слеплены из разных кусков разлетевшихся белых карликов доисторических времен. - Спасибо. Это не латте из Старбакса, но тоже неплохо. У Тони в целом неплохо. Клетка для зверя должна быть удобной, чтобы он не думал сбежать из нее в самый ужасающе неподходящий момент. Поэтому Питер и не думает. Пока что. - Можно я сделаю ещё фотокарточку с тобой? Хотя это, наверное, глупо, я не умею снимать. Неловкая заминка, пока ты пьёшь сладкий кофе. Ацетат свинца тоже, между прочим, сладкий, но изысканно смертельный. Ты же не знаешь, что именно приготовил тебе Тони, что именно в этой чёртовой кружке. Но накручивать как-то не приходится. Лишь приятное волнение свербит внутри грудины, растекаясь жаркой кровью словно из колото-ножевой. Нужно было быть слишком влюблённым мальчиком, чтобы не думать, что будет дальше. дальше, говорят, только хуже. - Окей, как насчёт сначала снять тебя? Думаю, тебе понравится более профессиональная обстановка. Питер Паркер кивает головой словно китайский болванчик. Мысль кажется будоражащей, от нее приятно взбухает сердце внутри, разгоняя кровь стремительным быстрее. Идея быть на месте всех тех красивых девочек в журналах или его инстаграме предельно соблазняет, заставляя поддаться, заставляя думать о том, что наконец-то это именно он, а не они. Странные фотографии еле шестнадцатилетних деточек в этот момент тебя не напрягают, как и статистика, заключающаяся в том, что каждые тридцать девять минут похищают одного ребёнка в Соединенных Штатах. Твои тридцать девять минут назад давно уже прошли. С последнего сообщения Нэда прошло больше получаса. Количество пропущенных от тёти растёт в геометрической прогрессии. Но Питер ещё не знает этого, оставив рюкзак на полу прихожей чужого дома опрометчивым шагом. Пит, ты в цуцванговой ситуации. Здесь не пахнет чем-то особенным, чем-то живым. В комнате тети всегда ощущался запах ромашкового крема, у Нэда - пластика и разросшихся бегоний миссис Лидс. Словно это место было только что собрано в игрушке симуляторе жизни на читкодах. Ничего лишнего это не минимализм мистера Старка, это убийственность существования и позиция из "прячь своих демонов глубже, в месте, куда никто не зайдёт". Проблема всех детей, что они любопытны. Питер все еще ребёнок. Питер залезет, куда не надо и найдет себе массу проблем. Стены вылизано белые, какая-то классная дорогая аппаратура классного дорогого взрослого мальчика. Закрой глазки и представь, что вы перенеслись в стены Next Model, конечно же, твой свитер не от мирового бренда из Италии, а талия не вымеренные красивые шестьдесят или сколько там у мальчиков с глянцевой обложки, но вспышка мерзко освещает пространство. Изгибаться в десяток векторных поз - ужасно. Тони делает несколько кадров. Тони изрекает: - Можно добавить изюминку. Сними верх. Влюблённость в Тони преобладает над детским стесненным "нет". Неудобно отказывать. Ты просто не привык доставлять кому-то неудобства, поэтому неудобства доставляет тебе твоя трепетная уступчивость, нежность, аргумент, что это же Тони. У этого же Тони ты никогда не спрашивает, почему у него нет супруги, воркующего карапуза в пестрых пеленках с корявыми пони, связующей нити отношений с родственниками из мамочки и папочки. И если последнее было немного лишним, то первое - нет. Тони - красивый взрослый мальчик с красивой взрослой работой и красивой взрослой жизнью. И ты - часть его вседозволенности в этой красивой взрослой жизни, хрустящей жженым сахаром между зубов. хороший мальчик, питер, скажи "гав". Старк откладывает камеру, говорит, было бы неплохо сменить локацию, добавить разнообразие. В зале легче как-то не становится. Мужчина делает несколько щелчков в полутемной комнате. Цокает в предельном раздражении, что Пит тут же ощущает себя маленькой провинившейся ручной собачкой. щелкщелкщелкщелк. - Сядь немного иначе. Я поправлю. Питер выправляет лопатки, словно крылья, поза неестественная, натянутая, хочется показаться самым лучшим мальчиком перед ним. Хочется показать: смотри только на меня, наблюдай только меня, зри только меня. Сейчас вы одни, и Старк действительно смотрит на тебя, подходит, сокращая расстояние, словно расширяющееся Солнце до Земли через миллиарды лет. Ты выжжешь его так же? Скулы Паркера касаются, плавно проводя по коже поверх латеральной поверхности. Сердце неловко срывается с привычного стука. Сейчас между ними нет телефонного экрана, нет пиксельных смайликов, нет постов в твиттере или инстаграме. Сейчас между ними меньше чем ангстрем. Питер готов цвести от того, что его коснулись. Ненавязчиво ластится к руке, летит нонстопом на красный в пасть своим проблемам. Поцелуи Тони это адская мясорубка. Легкое касание превращается в болезненные укусы. Привкус вечернего молочного коктейля, который они заказывали в парке. Ребра щекочет словно распустившимся ворохом диких полевых цветов до остервенелой болезненности. Пока в действительности не становится больно. Шею неприятно-жадно сжимают грубые пальцы. каждые тридцать девять минут в соединенных штатах пропадает один ребенок. ты не знаешь статистику выживших, статистику проданных в рабство или на органы, не знаешь в полной мере, что можно не вернуться домой. Пальцы Тони неприятно сжимают горло у основания, передавливая сосуды. В глазах мерзко темнеет, тело неприятно сводит. Мечты о сахарных сладких поцелуях из легких касаний и эфемерной разумной страсти немного надломно трескаются. Судорога сводит губы. Паркер хочет оттолкнуть, просипеть что-то в духе: “Тони, мне больно!”, но ладони, сжатые в кулак, ослаблено бьют в чужую грудину без должного эффекта. господи сраный ты, спаси уже этого мальчишку. Паркер пытается вырваться, вертится в грубых, сильных руках, не может взять ситуацию под контроль. Пути к отступлению сокращаются. Тебе просто неловко было отказать этому классному мальчику в предложении, тебе неловко было лишить себя шанса показать собственное эго. Твои последствия это пальцы, искривленные в жестокости, чтобы сжимать твои плечи до уродливых синяков. - Тони! Прекрати! Тони не прекращает. У Тони взгляд дикий, звериный какой-то, словно все голодные волки разом хлынули из паршивой просаженной части его нутра. - Тони, пожалуйста, остановись! Голос у Питера скулящий, воющий. А руки выкрученные, что дернешься, станет больнее, станет невыносимее. Чужие сухие губы царапают кожу линии челюсти, шею. Трепетное чувство из разросшегося вороха диких полевых цветов в реберной клетке сменяется липким ужасом. Ты, конечно же, мечтал о Тони. Только розовые стекла - это не лучший вариант, чтобы смотреть через них на Старка. Делать больно всегда как-то неприятно, если ты слегка затравленный пацифистский ребенок. Паркер пытается брыкаться, только по лицу ударяет горячая ладонь, оставляя опожарый след. - Заткнись, сука. Это была градация, в которой от адресованных тебе смайликов-цыплят все превратилось в один момент в это. Все твое нутро противится Тони Старку, больно сжимающего твои плечи, что руки начинают неметь. Твои ноги зажаты чужими. Кожа дивана тошнотворно скрипит под тяжестью тел. Ты не знаешь, сколько деточек прошло через эту пытку нового формата железной девы. В новостях иногда крутят выпуски про пропавших девочек, про то, что их видели последний раз с красивыми мальчиками, про то, что они были безбожно-невинно влюблены. Что-то внутри неприятно рушится. Твое сопротивление заводит Тони еще сильнее, обостряет дикость и остервенелость. Кожа покрывается словно гнойными ранами после каждого укуса. - Тони, отпусти. Я никому не расскажу, только перестань. - Тони! - Ну, Тони, прошу! - Тони… Голос сбивается на скулящий молитвенный шепот, которым нужно говорить с господом, только Старк - не бог, а омерзительное случайное скопление кусков взорвавшейся звезды и человеческих пороков. Он замирает на мгновение. Этого хватает, чтобы дернуться и покатиться на пол с гулким ударом плечом, это буквально ничего после того, что оставил Тони. Нужно бежать. Питер пытается рвано подняться, раздирая ладони о ворс ковра до вымораживающего жжения. Ступню сильно сжимает грубая ладонь озверевшего Тони. Ты доигрался, мой мальчик. Юноша брыкается, пытается пнуть, заехав куда-нибудь по лицу. Сердце сбивается, страх выедает легкие. - Ты куда собрался, шлюха малолетняя? Вырвешься и свою тетушку больше не увидишь. Он лжет, лжетлжетлжет, не заминайся, не останавливайся. Перестань идти у него на поводу. Паркер вырывается с диким вскриком. Может быть, его кто-то услышит, случайно проезжая в этом пространстве вседозволенных ребят на Кингс Пойнт. Нужно позвонить в полицию, девять-один-один, сбежать отсюда и больше никогда не видеть свои разбившиеся сахарные мечты. Тони сильнее. Тони со всей необузданной дурью вминает Паркера в жесткий пол. Что-то неприятно щелкает. По ощущениям ребро, но гораздо важнее по ощущениям нужно спасать себя. Питер выворачивается, лезет пальцами в лицо, пытаясь разодрать. Адреналин разгоняет кровь и животное чувство выживания. Мужчина ловит за запястье, выворачивая до резкого хруста. ай. Вскрик режет слух. Импульсивно свободной рукой юноша врезает свободной рукой, попадая в глаз. Боль на боль. Старк болезненно мычит, схватившись за вспухшее веко, саднящее кровью. Ногти прошлись по мягкой коже и роговице. Этого хватает, чтобы остервенело рвануть, чуть не упав от резкой смены положения. Питер захлопывает с размаху за собой дверь, коридор чужеродный, пространство словно искривляется. Паркер сбегает по лестнице на первый этаж, цепляется взглядом за случайное отражение себя в зеркальной поверхности, испытывая слабое отвращение. нужно взять нож. это самооборона. если тони помчится за ним. Шаги Тони тяжело отдаются за спиной. Рукоятка схваченного кухонного ножа скользит в потной от страха руке. Кожа содрана, касаться обжигающе, но приходится терпеть. - Я расскажу все полиции. Тебя посадят. Голос хрипит. Паркер сжимает гребаный кухонный нож из икеи, наставляет в сторону Старка. Они оба замирают. - Ну же, детка, успокойся, тебе же все нравилось. - Ты сраный педофил! - Ты ожидал чего-то другого, когда взрослый мужчина общается с таким как ты? Тони болезненно смеется. Поврежденный глаз наливается кровью, обезображивая Старка. Он больше не выглядит, как классный мальчик с камерой и ласковым этим “доброе утро”. Зверь, сорвавшийся с цепи. - Ты все это время обманывал меня. Я верил тебе! Паркер зло смотрит, встряхивая руки, сжимающие нож. Все неимоверно изнывало, но жалеть себя сейчас безрассудно. - Только попробуй приблизиться. Я… я всажу… всажу этот нож тебе в брюхо! Тишина мерзко скрипит в помещении. Старк горделиво выпрямляется, насмешливо закусывает губу. - Тебе не хватит духу, давай, опусти нож, мы вернемся и закончим начатое, может быть после я отвезу тебя к твоей ненаглядной тетушке, а ты будешь молчать, закусив свой острый язычок. Слова о тете Мэй режут по нутру. - Заткнись ты, мудак гребаный! Паркер дергается вперед, силясь ударить Старка, хотя бы задеть и показать потенциальную угрозу, но тот изворотливой кошкой уклоняется, бьет мальчишку в ребра, заставляя пролететь на несколько шагов вперед и чуть не упасть, осекшись. каждые тридцать девять минут в соединенных штатах похищают ребенка. питер просто пытается сбежать. Думать о последствиях иррационально. Питер врезается бедром в стол. В вазе иссохшие цветы. Керамика разбивается о плечо Тони, оставляя тупую боль. Нужно как-то отвлечь Тони, нужно вырваться отсюда, позвонить девять-один-один, бежать хоть босыми ногами до родного Квинса, спрятаться в четырех обывательски-родных стенах. Тони свирепо рычит, заставляя отступать назад, шагшагшагшаг. Резкий холод стены выбивает воздух из легких. Теперь бежать некуда. Питер выставляет нож. Расстояние меньше метра. Происходящее кажется дурным сном, после которого проснешься на сбитых простынях. Но боль не помогает пробудиться, загоняет только сильнее в ловушку. - Не приближайся ко мне. - Ты ничего не сделаешь мне. Старк делает резкий шаг. Сотая доля секунды. Питер летит нонстопом в пасть своим проблемам. Питер срывается с остервенелым ревом дергаясь вперед. Лезвие тяжело входит куда-то в под желудок. Слышится хрип. оу. Юноша дергается, как от огня, отступая от падающего набухшего тела. Беспорядочно шлепает босыми ногами о жесткий пол, крошка разбитой керамики раздирает ступни, неприятно впиваясь. Паркер судорожно хватает рюкзак, перед глазами все плывет достает телефон, снимает блокировку, набирая две девятки и единицу. Он успеет позвонить. Тони больше не достанет его. Гул гудков. Щелчок, сбитый, усталый голос молоденькой девочки из диспетчерской: - Что случилось? - Здесь, здесь человек… он пытался… пытался сделать мне больно, кажется, я его убил. Не знаю, это произошло где-то в Кингс Поинте… я не знаю адреса, меня сюда привезли… просто приедьте… - Пожалуйста… - Я… я не хотел его убивать, он… он понимаете… он может быть еще даже жив, я не знаю... Связки слипаются, страх все еще кусает за лёгкие. Паркер судорожно оборачивается назад. Тони лежит. На белом полу растекается металлически-багряное пятно. в голове вспоминается и заедает дурацкая попсовая песня из мирового чарта. во дворе распускаются утренние белые цветы. нужно ответить нэду в твиттере.