Тульпа

Насколько тотальным должно быть одиночество, чтобы пойти на создание осознанной, мать его, галлюцинации? В попытках не сдвинуться сдвинуться еще сильнее? Так сложилось, что Федя попал именно в это положение. Он потерял своего лучшего друга из-за своих же чувств. А остальные просто перестали его замечать. Катя и Макс — в своем манямирке, с Ником и вовсе поссорились из-за его нежелания признать, что Лера, впавшая в безвременную кому — Друг. С матерью, зациклившейся на разводе с Артуром, тоже отношения холодные и отстраненные. Вот бы иметь рядом человека, который не уйдет, не оставит, не предаст. Но где найти такого в реальности? Негде. Такие люди реальными не бывают. Черт его знает, до какой степени Макаров был одинок, если придумал себе идеального парня. Придумал, и всей душой хотел правда увидеть его. Правда встретить, взять за руку, поцеловать. Чтобы он был рядом. Его звали Стас. Темноглазый высокий брюнет-бармен с трехдневной щетиной. Такой любящий, такой понимающий, такой теплый и до невозможности домашний. Федя иногда сидел, просто продумывая Стаса, представляя его внешность, запах одеколона, колючие поцелуи, голос с легкой хрипотцой… А потом появилось ощущение незримого присутствия, будто кто-то сидит рядом, наблюдает. Парень списывал все на какую-то собственную паранойю. Но в какой-то момент в Фединой голове промелькнула словно чужая мысль. Настолько быстрая, резкая, что Макаров даже толком не успел уловить ее. Потом это начало повторяться все чаще, и он захотел услышать Стаса. Пусть даже он ненастоящий, а все это — ненормально. Какая разница? И вот он наконец-то услышал голос. Точно такой, каким он его представлял: приятный, немного хрипловатый. И они даже начали общаться. Сначала короткими репликами и понемногу, потом все чаще и дольше. Вскоре пришли и ощущения. Ткань его кофты. Грубоватые пальцы. Колючая щетина. Жесткие темные волосы. Словно мечта. Точнее, Стас ней и был. Воплотившейся благодаря силе Фединой мысли мечтой. С тем, чтобы увидеть его, было сложнее. Визуализация отнимала много сил и первое время срабатывала только на пару секунд. Однако чем больше Федя внушал себе, что Стас реален, тем легче было его увидеть. К весне он вообще перестал исчезать и был рядом с Макаровым все время. Даже засыпали они в обнимку. Федя уже поверил в реальность своего друга. Поверил, что ходит с ним за руку по парку, поверил, что разговаривает с ним, обнимается, целуется, смотрит фильмы. Что скоро познакомит его с мамой. Разумеется, когда Макарова увидела, как ее сын разговаривает с воздухом — естественно, Ольга не могла видеть Стаса — то, мягко говоря, прифигела. А когда Федя начал знакомить ее с каким-то парнем, упорно обнимая воздух и, кажется, видя то, чего на самом деле нет, впала в ступор. Впрочем, лишь на первое время. Как бы ни было больно, принудительное лечение стало единственным возможным выходом. Смотреть, как в Федю запихивают горсти таблеток — ужасно. Слышать, как он рыдает — в сто тысяч раз хуже. «Вы убили Стаса! Теперь он больше не вернется ко мне! Вы убили моего парня! Зачем вы это сделали? Я здоров! Со мной все нормально!» Таблетки заставили Стаса уйти. Остался только иногда болезненно отдающий, изредка возвращающийся голос с легкой хрипотцой.