и ты люби, ты всегда люби меня

Ночь была темна и полна ужасов... ... в поместье Курэ уж точно. Карле не спалось. Мутным взглядом она смотрела в открытое окно, за которым расположился садик, аккуратно возведенный Холлисом. Деревья шумели и качались в такт нарастающей головной боли, и она лишь сильнее хмурилась с каждым дуновением. Она могла бы пожаловаться на то, что ее терзали размышления, или же погода была не подходящей, но для настоящего ассасина такие факторы играли настолько малозначительную роль, что она даже не задумывалась о них — проблема была куда более серьезна, если смогла не просто разбудить принцессу клана убийц, но еще и заставить ее испытывать такие интересные ощущения, как головная боль, раздражение и бессонница. Особенно последнее. Можно было перебраться в другую часть особняка, но Карла была уверена, что источник ее ночных проблем последовал бы за ней, а потому она продолжала лежать в постели, чувствуя, как рядом возвышается он — не какое-то ночное чудовище, не какой-то монстр из легенд, а ее родной кузен. Его глаза таинственно сверкали в темноте, словно две лампы, и больше всего сейчас Карле хотелось швырнуть в него подушкой, чтобы не светил и не мешал. Она была бы жутко рада, скажи, что это все шутка (особенно про светящиеся глаза) — но то ли Райан обожрался фосфора (маловероятно, но возможно), то ли выцепил у Холлиса какие-нибудь светящиеся линзы, которыми он иногда баловался устрашения жертвы ради... В любом случае, этот кретин сейчас стоял рядом с ее постелью и сверлил ее взглядом добрые несколько минут, отчего Карла не могла ни уснуть, ни даже расслабиться нормально. Видимо, понимая, что согласие на выслушивание очередной очень интересной речи он точно не получит, Райан издал шумный вздох и устроился рядом на коврике. Смотреть на то, как звезда клана Курэ и будущий самый-лучший-уж-точно-убийца пытался устроиться на небольшой кусочке розовой плюшевой тряпки было забавно, но Карле совершенно не улыбалось подобное — она знала, что стоит Райану пристроить свою пустую голову на коврик так, чтобы уместиться на нем целиком, он начнет изливать ей душу. Холлис в таких случаях спешно ретировался. Карла жалела, что не умела делать так же. Думать о том, чтобы соорудить отвлекающее чучелко было уже поздно; и, когда Райан наконец прекратил возиться на коврике и окончательно сдался перед куском розовой плюшевой ткани, вытянув ноги и голову, отчего коврик скрылся под его широкой спиной, он уставился в потолок с самым серьезным, на какой был способен, взглядом, после чего вдруг бросил: — Послушай... От этого у Карлы началась старая хроническая болезнь, которую она сама называла не иначе, как «синдром закатывающихся глазок». Он возникал почти у каждого члена семьи, к которым Райан приходил не для тренировок или по делу, а для бессмысленных разговоров. Больше всего от него страдал дедушка Эрио, который при начале подобных односторонних (в ответе Райан зачастую не нуждался) диалогов начинал очень громко скрипеть зубами, отчего Холлису приходилось спешно его успокаивать и гнать Райана метлой прочь. Быт семьи ассасинов, он такой. Подперев голову рукой, Карла раздраженно взглянула на братца — тот продолжал лежать внизу, на розовом плюшевом коврике, но потом, явно почувствовав, что пауза слишком долго затянулась, пробормотал: — Дед мне тут начал мозги трахать, что пора бы себе жену подыскать, ну, знаешь. Сильные потомки, вся эта муть. Он явно старался не переусердствовать в формулировках, выбирая наиболее осторожные слова, потому как жаловаться на Эрио это было одно — но ругать деда в его же доме... Абсолютно иное. Карла знала, что стоит Райану хоть словцом неосторожно задеть главу семейства, как ему моментально прилетело бы по шапке, хотя сейчас вся семья усердно делала вид, что спала и не слушала этот интересный разговор. Где-то на крыше сидел Холлис и смотрел за тем, чтобы любопытные носы остального клана не совались в интимные разговоры двух юных членов семейства, но Райан об этом точно не знал — Карла сама-то узнала о его присутствии лишь потому, что ей было видно отражение в прудике, где на секунду мелькнула тень. Это случилось за пару секунд до прихода нерадивого братца в комнату. — Ага, — многозначительно сказала она, намекая, что стоит продолжать. — Но меня совсем не тянет искать себе жену! — Райан зло скрипнул зубами, и Карле показалось забавным, что при всей его ненависти к деду делал он это абсолютно так же. — Семья, кому она нахер сдалась?! Делать мне больше нечего, как спиногрызов растить?! Я что-то не видел настолько сильных женщин, чтоб, ну знаешь... Как у тебя с этим кретином Токитой. Это Райан так называл любовь с первого взгляда. Слишком сложное понятие для его пустой головы, видимо. Карла многозначительно кашлянула, намекая, что еще одно нехорошее словцо в сторону Омы — и Райан будет ночевать на коврике перед дверью Эрио, моля прощение и снисхождение за все то, что сделал. Тема Токиты Омы была запретной в этом доме — Карла из-за нее тоскливо вздыхала, потому как Ома продолжал активно изображать ничего не понимающее полено и убегать от любых разговоров, а дед от нее ловил очередные приступы фрустрации, которые не мог успокоить даже Холлис. Продолжая лежать на коврике, Райан скрестил руки на груди и вздохнул. Нет, он явно чего-то не понимал. — Не встречал, но попробуй объясни это деду! У него уже мозги ссохлись, вот и... Когда босая нога Карлы резко ударила его в печень, Райан замолчал и сделал вид, будто бы ничего не говорил, да и ничего и не произошло, хотя глаза его страдальчески закатились — Карла решила не сдерживаться и пнула его под «ремувалом». Впрочем, это было явно менее больно, чем вполне себе грозящая на горизонте трость деда прямо в задницу. Шутки шутками, а Эрио мог и такое устроить. ... о некоторых инцидентах в семье Курэ предпочитали не вспоминать. — Кхм! В общем, да. Не видел я никакой привлекательной женщины. Чтоб прям сердце болело! От ярости, или как там любовь проявляется? Райан покосился на Карлу с недоумением, и та мысленно отметила, что стоило провести терапию дешевых романтических комедий, чтобы этот кретин наконец понял, что такое любовь, и что ему, агрессивному бабуину, ее не понять. Но это позже. Позже. Если Райан сейчас не ляпнет об Эрио что-то нехорошее вновь и точно не будет убит тростью на месте. Он помолчал еще несколько секунд, а потом вдруг, куда более тихим голосом, продолжил: — Хотя... Это заставило Карлу насторожиться. Задумчивым — редкое явление, правда — взглядом пялясь в потолок, Райан поудобней устроился на розовом коврике и вдруг буркнул: — Я тут подумал... Я испытывал такие ощущения. На самом деле. К одному человеку... Это прозвучало как гром среди ясного неба, и сидящий на крыше Холлис подавился чем-то, что бы он там сейчас не жевал. У Карлы же глаза на лоб полезли от заявления, что Райан, тот самый кретин Райан, который кидался на каждого встречного, вдруг ощущал что-то сродни любви. Может, конечно, он это чувство неправильно воспринимал, но если его и правда тянуло к кому-то... Неужели... Неужели он был не совсем безнадежен?! — И кто же это? — наконец, подала голос Карла после столь долгой тишины. Медленно повернув голову к ней, Райан вдруг сказал убитым голосом: — Ты меня придушишь. Это заставило ее подозревать... — Токита. Ома, — по словам проговорил наследник семьи, золото и надежда клана Курэ. Где-то на крыше Холлис едва не свалился, явно добитый этим признанием. У Карлы не осталось слов, и она взглянула на Райана с абсолютно чистым недоумением — настолько, что даже он попытался было оправдаться: — Ну, в смысле, подумай сама! Я его вижу, так сразу внутри все вскипает! Так и хочется рожу начистить! И постоянно ищу его взглядом... Пока Райан продолжал описывать тонкости их взаимоотношений с Омой, Карла мысленно прокляла всех богов за то, что ее кузен был абсолютным кретином и придурком. Она многое могла понять — желание наброситься на Ому, то, что Райан искал его взглядом, в конце концов, мало кто задавал такую трепку ее тупому братцу, но то, что главный наследник семьи воспринимал это за любовь... Хотелось присоединиться к Холлису и смачно заехать ладонью по лицу. Себе ли... Нет, пожалуй, Райану. Тем временем эта бестолочь продолжала описывать незнакомые для себя чувства: — ... может, я по пацанам? — Райан. — В смысле, я всегда в окружении мужиков. Не считая пару наших кузин. Ты не подумай, но это что-то да значит... — Райан. — А если я и правда по пацанам, то что же, выходит, я могу отвязаться от деда? И никаких внуков? — Райан. Наконец, тот замолчал, смотря на Карлу во все глаза. Он был похож на потерянного щенка, и если бы Карла не была взбешена тем, что ее сон ушел из-за этого идиота, который не мог различить простую симпатию и, черт возьми, любовь, она бы его даже пожалела. Но Карла была зла. А потому Райан заслужил страдания. — Если ты не отстанешь от моего любимого, то я не просто сверну тебе шею, я позову дедушку, и он задаст тебе такую трепку, что бой с Омой покажется тебе легкой прогулкой, — прошипела она, грозя кулаком. — И поверь, дед узнает все в мельчайших подробностях. А если да, то тебе не жить! Ну, пошел! Райан исчез буквально за секунду. Вот она, подготовка ассасинов... Вздохнув, Карла спрятал лицо в ладонях и тихонько застонала. Она не знала, что расстраивало ее больше — то, что ее кузен был полнейшим идиотом, или то, что он положил свой взгляд на Ому. И когда рядом тихо приземлился Холлис (Карла назвала бы это «элегантным падением с крыши»), она буркнула: — Как думаешь, как скоро дедушка задаст ему трепку? Холлис не ответил и поднял один палец вверх, после чего в ночной тишине поместья вдруг раздался тоненький визг. — Прямо сейчас, — проговорил он. Карла вздохнула. Ну, будет знать, как пытаться отбить у нее парня.