Стихи легли на прозу жизни

Летний бриз шелковым шлейфом касался бархатной кожи брюнетки. Шелест волн убаюкивал как та самая любимая колыбельная, которую много-много лет назад ей пела мама. Пела, когда маленькая Юлечка совсем не хотела спать, капризничала или, когда ночные кошмары–злодеи, одолевали малышу. То время прошло, и мамы не было рядом, но море знало наизусть каждую ноту заветной песни. Лучи солнца лишь начинали пробиваться сквозь горизонт, озаряя все побережье, но Юля давно не спала. Просто не могла. Сумбур мыслей, в голове лишь ее образы. Ее профиль и анфас, от макушки до кончиков пальцем и по кругу. Любовь навсегда от луны и обратно. И крылья не нужны, чтобы проделать этот путь, если рука в руке и из сотни нитей веретеном именно их судьбы сплелись в полотно трепетных чувств. На небе догорали последние звёзды. Юля вырисовывала палочкой, найденной на пляже, замысловатые узоры на песке, в них она видела самую теплую улыбку. Одними губами шептала стихи Сафо, каждую новую строку посвящая единственной, которая, посапывая, складно спала в теплой кровати в пятнадцати шагах, девяти ступеньках и еще семи шагах от Юли. Богу равным кажется мне по счастью  Человек, который так близко-близко  Пред тобой сидит, твой звучащий нежно  Слушает голос…  Кажется, именно сейчас брюнетка могла сказать, что по-настоящему счастлива. Потому что любимая «близко–близко». Она осязаема. Не в полетах фантазии буйного подсознания, а здесь, совсем рядышком. И даже если касалась ее —не исчезала, а лишь притягивала ближе за воротник рубашки и нежно целовала пока воздух в легких не заканчивался. Юля до сих пор не верила, что каждое утро этого знойного времени года просыпается в объятиях Тины. Она вставала раньше, чтобы была возможность смотреть, как ямочки появляются на щеках от улыбки в минуты пробуждения блондинки и слышать «Доброе утро» еще не проснувшимся с хрипотцой голосом. Брюнетка присела на теплый песок, вытянув ноги вперед, позволяя морской пене омывать их. Она прикрыла глаза, на изнанках век рисуя образы прошедших дней. Вот они с Тиной словно дети носятся по всему дому, круша все на своем пути. Кароль с визгами и заливистым смехом убегает от Юли в страхе отхватить пиздюлей. Ибо нечего было кусаться так, что на брюнетку будто стая голодных чихуахуа напала. Позже, сидя у костра и поедая маршмеллоу с печеньками, они еще долго смеялись над этим, а еще над тем, что в дом придется купить новый светильник и вазу. Ну и конечно же ковер, который не пережил их первого романтического вечера со свечами. С того момента свечи разрешались только в ванной. Но вряд ли это кого-то убережет от сожжения чего-нибудь еще, ведь камин-то никуда не денешь. Пламя костра потихоньку гасло, поэтому Тина уютно устроилась между ног голубоглазой, спиной прижавшись к ее груди, кутаясь в теплых объятиях и огромной кофте любимой. Кароль слегка развернулась боком, чтобы удобно было положить голову на плечо. На коже Юля чувствовала обжигающее дыхание блондинки, та, недолго думая, придвинулась настолько сильно, что губы касались пульсирующей венки на шее Саниной. Юля прикрыла глаза от удовольствия и слегка откинула голову, давая мягким губам, не скованным алой помадой, больше пространства. Тина то спускалась к острым ключицам, оставляя на них багровые следы, то поднималась к самому уху. Она прикусывала мочку, что-то томное шептала, дразнила, пока не столкнулась с глубиной океана в глазах брюнетки. Кароль начала тонуть. Не в силах больше мучать любимую, она сдалась, набрала полные легкие воздуха и прильнула к устам Юли, на которых все еще был привкус маршмеллоу. Девушки легли прямо на песок, руки Тины будто в первый раз блуждали по фарфоровому телу, скрытому от взора любопытных зеленых глаз под футболкой, которую так хотелось сорвать и кинуть в огонь. Юля безропотно наслаждалась ласками, руками сжимая бедра, ягодицы блондинки. Ногти впивались в плечи, когда Кароль расправилась с пуговицей и молнией на джинсовых шортах брюнетки, и ее поцелую влажной дорожкой пошли от губ по шее к ключицам. Ниже к вздымающейся груди. Ниже к животу, останавливаясь в самом его низу. Дразня. Юля начинает сладко постанывать. Холодные пальцы к оголенным плечам и сладкое «Доброе утро» из любимых уст. Девушка дергается от неожиданности, в мгновение ее выбрасывает из воспоминаний, и она открывает глаза. Солнце давно поднялось из-за горизонта и во всю слепило и согревало своими лучами. И сколько Юля так просидела, копаясь в архивах памяти? Пару часов так точно. Тина протянула руку голубоглазой и помогла той подняться: ноги немного затекли. — Давно ты тут сидишь? — С нотками волнения интересовалась блондинка. — Не знаю. Не долго, — Тина посмотрела на девушку с укором, — ну, может пару часов, — взгляд любимых зеленых глаз в тотчас стал самым нежным и ласковым. Тина держала Юлины ладони в своих, чуть приподнялась на носочки и чмокнула любимую в кончик носа. Брюнетка расплылась в улыбке чеширского кота. Они просто пошли вдоль пляжа, взявшись за руки. И Юля читала стихи, все так же посвящая каждую строчку взбалмошной блондинке. Я ощущаю твое отчаяние своей кожей, я слышу гром биения сердца в тебе, до дрожи, знаю, ты веришь, что где-то я есть, тоже… Дай нам этот путь, пусть даже он невозможен. Как мне почувствовать тот момент, когда скажешь… Не дожидаясь следующей жизни нашей, делай все, что ты хочешь, рисуй кровью моей как гуашью, только найди меня до конца миров, уведи меня дальше.