Маленькое привидение, ты всё слушаешь, Unlike most you don't miss a thing В отличие от большинства, ты ничего не упускаешь, You see the truth Ты видишь правду. I walk the halls invisibly Я прохожу по коридорам невидимкой, I climb the walls, no one sees me Забираюсь на стены, но никто не видит меня, No one but you. Никто, кроме тебя…
…Белый жемчуг сверкает меж пальцев, кажется, будто он живой, как маленькая змейка – перетекает, струится. Я думаю о том, как изящно оно обовьется вокруг смуглой шейки. Может, даже затянется. Шаги гулко отдаются в коридорах. Пустой клуб - жалкое зрелище, но порой я не знаю, что нравится мне больше - тишина или шум толпы. Возможно, все зависит от того хочу ли я, чтобы меня видели. Чаще всего, да. Поправляю лацкан алого атласного пиджака и невольно улыбаюсь, хваля себя за предусмотрительный выбор – крови на нем не видно совсем. Хорошо – я не настроен внушать ужас сегодня. Но как же жемчуг смотрится на фоне алого!.. Меня тормозит голос прямо перед поворотом……You've always loved the strange birds Ты всегда любил странных птиц, Now I want to fly into your world И теперь я хочу влететь в твой мир, I want to be heard Я хочу быть услышанной. My wounded wings still beating, Мои раненные крылья всё ещё бьются в движении…
…Господи, как же прекрасно!.. Я замираю, забываю обо всем, исчезаю, когда слышу!.. Это приобретение стоило всего, что я отдал за нее. Всего того, о чем она знала, и о чем ей только предстояло еще узнать. А узнает она непременно. Губы кривятся в полу-усмешке, а взгляд невольно снова пробегает по кроваво-красному пиджаку в поисках пятен – я сам не знаю, чего во мне больше – предвкушения или ужаса от этой перспективы. Что если все пойдет прахом, что если всех усилий не хватит и она исчезнет, что если это станет таким важным, что однажды я потеряю связь со всем другим… Я осознаю, что меня начинает потряхивать, только когда слышу звук удара – бусы упали на пол. Я все еще слышу ее голос – он взлетает, словно на невидимых крыльях, оборачивается вокруг меня потоком теплого воздуха, дрожит, как ветерок. «Все в порядке, все в порядке, я слышу ее, она тут, когда закончит, я скажу ей петь сначала, сколько угодно, а потом, возможно, покружусь вместе с ней… Да, так и поступим!..». Я убеждал себя до тех пор, пока не смог сдвинуться с места и поднять бусы так, чтобы не уронить их снова. Моя птичка – вот для кого этот белоснежный жемчуг. Все в порядке. Моя. Я решительно двинулся вперед – ее голос звал меня, она звала……О, маленькое привидение, ты видишь боль, But together we can make something beautiful Но вдвоём мы можем создать нечто прекрасное, So take my hand and perfectly Так возьми же мою руку, и вместе идеально We fill the gaps, you and me make three Мы заполним все пробелы, мы станем семьёй I was meant for you, and you for me Я была предназначена для тебя, а ты для меня…
Чувствую, как под моими пальцами вздрагивает ее хрупкое тело, когда застёгиваю на шее Птички замочек. Идеальная!.. Я позволяю себе очертить контур голых плеч до лямок стального цвета платья и хмурюсь. Ужасный цвет, - цвет железа, оков, доспехов. Ей подойдет белый шелк. Завтра же пошлю за таким кого-нибудь, оно будет на ней следующим же вечером. Отрывают от мысленного образа Птички в белом, когда она слегка передергивает плечами. Ах, точно, руки. Резко делаю шаг назад и слышу едва ощутимый вздох. Она боится меня, я знаю это. Иногда мне нравится, когда меня боятся, иногда же это раздражает, особенно если хочешь, чтобы кто-то стал тебе близок. Но ее страх… Он какой-то идеальный, наверное. Меня захлестывает волнами эмоций Птички, я упиваюсь ими – безотчетный ужас, ведь я никогда не делал ей ничего плохого, даже рядом с ней ничего такого себе не позволял, что, вообще-то было чертовски сложно, но, кажется, она нутром чувствовала меня. Чувствовала, когда я приближался – я видел каждый раз, как меняется едва уловимо ее поза, как начинает дрожать голос и бегать взгляд. Чувствовала какое именно настроение лучше всего подойдет сегодняшнему дню. Чувствовала, когда стоит улыбнуться или пролить слезу… Страх был всегда, да, но его оттенки… Она подбирала их идеально, как заправский художник. И она все еще была Моей. Не то чтобы я позволил бы ей улететь, но меня грела мысль, что она даже не пытается. Грело, с каким жадным любопытством впитывает каждое мое появление, как и я ее. Она пока не понимала, но ей нравился этот ужас. Ничего, поймет. Поймет однажды и то, что никто другой не способен дать ей подобного. Поддавшись порыву, я резко вскинул руку, сжал ее подбородок и заставил взглянуть себе в глаза… Да, идеально!..…You've always loved the strange birds Ты всегда любил странных птиц, Now I want to fly into your world И теперь я хочу влететь в твой мир, I want to be heard Я хочу быть услышанной. My wounded wings still beating, Мои раненные крылья всё ещё бьются в движении… You've always loved the stranger inside Ты всегда любил незнакомку Me, ugly pretty Во мне, уродливо-привлекательную…
Глядя в ее теплые шоколадные глаза – не знаю откуда такая ассоциация, но я вдруг вспоминаю, что очень люблю горячий шоколад – я с восторгом и трепетом осознаю, что ждать совсем недолго. Скоро, скоро будет развязка. Скоро я смогу показать ей. О, ей понравится!.. Я и сейчас чувствую, как дрожь, постепенно охватывающая все ее тело, неуловимо начинает меняться, пока я пристально смотрю в ее глаза – боюсь упустить малейшую перемену. Делаю еще шажок вперед и от меня не укрывается, как слегка приоткрываются ее губы, но я не выпускаю ее взгляд. Порой изнутри меня начинает сжигать чувство, которому я не могу дать название – например, когда она так же пристально меряется взглядом с Засом, когда думает, что я не вижу. Обычно это бывает после того, как они оба обмениваются очередными колкостями и порцией угроз. Выражение ее глаз тогда бывает иным, я бы сказал, она будто молниями в него метнуть хочет. Однако, когда Птичка выходит я все равно подхожу к Засу и бью изо всех сил. Один раз, но жестко, по лицу расползается синяк, но зато теперь он знает, понимает, что я не хочу больше это видеть. Не совсем уверен, что именно «это», но Зас понимает. С тех пор он не пересекается с ней взглядом. Но на меня она по-прежнему боится так посмотреть. Ничего, однажды это тоже начнет приносить ей удовольствие. Я не успеваю сделать следующий незаметный шажок – дверь хлопает. Ее голова дергается в сторону звука. Клуб оживает, Птичке пора за работу. Я нехотя разжимаю пальцы, но наклоняюсь ближе и, пользуясь тем, что ее лицо по-прежнему повернуто к входной двери, еле слышно прошу: - Оставь эту мелодию для меня. Я не жду, что она отреагирует, разворачиваюсь и направляюсь к бару. Но в зеркальном отражении замечаю, как Птичка, все еще глядя мне в след, слегка проводит пальцами по жемчужинам и с недоумением прищуривается. Внимательно наблюдая за ней сквозь отражение, я пытаюсь понять – вспомнила или нет?.. Но нет, как она могла – центральная подвеска-капелька лежит в моем кармане, неосознанно я тоже поглаживаю ее пальцами. Эту подвеску Птичка видела на другой девушке прошлым вечером. Я заметил взгляд, брошенный ею на подвеску – взгляд профессиональный, выражающий почти рефлекторный порыв забрать то, что так понравилось. О да, он знаком мне! В отличие от не менее рефлекторного подавления этого желания, которое последовало дальше. Но не я один заметил тогда интерес Птички. Девушка, к несчастью для нее не слишком отличающаяся здравым смыслом, поделилась с Моей Птичкой свои мерзкими мыслями об этом и о ее прошлом, а потом и со своим не менее мерзким дружком рядом. Остаток вечера я еле ощущал ее крылья. Рука рефлекторно сжалась в кулак вокруг подвески. Мне пришлось сделать несколько вдохов под ритм начинающейся песни. Ничего, скоро она все поймет, я в этом уверен. Но пиджак сегодня, все же, исключительно удачен…You've always loved the stranger inside …Ты всегда любил незнакомку Me, ugly pretty Во мне, уродливо-привлекательную. Oh no, no, no, no! Оу, нет, нет, нет, нет!..