Розы, вюрст и немного сэмок.

- Шикарно выглядишь, мой гомоэротичный друг, - с нескрываемой иронией произнес Гилберт, сидя в кресле, широко расставив ноги и ловко орудуя руками меж бедер. Прусс заботливо зашивал дырку на любимых и бессменных трико. А вы о чем подумали? Занятый рукоделием, Байльшмидт лишь изредка бросал взгляд на облаченного в новый - с иголочки! - костюм фиолетового телепузика, в то время как Франц с озабоченным видом вертелся у зеркала. Даже будучи в таком нелепом костюме, Бонфуа не утратил своего тонкого чувства прекрасного, взглядом истинного художника оценивая свой внешний вид. - Чего-то не хватает... - пробормотал Франция под нос, нахмурившись. Пруссия с видом знатока подскочил к блондину, на время даже забыв о своем дырявом сокровище, критически оглядел француза со всех сторон, вертя его в фас, в профиль, направо, налево, снизу, сверху!.. И, когда нервы "телепузика" уже начали сдавать, Гилберт удовлетворенно хмыкнул, поняв, чего именно не хватает для завершенности образа. Покопавшись в бездонных карманах своих трико, альбинос выудил оттуда на удивление приличного вида галстук-бабочку. Не успел Франц запротестовать, как Байльшмидт уже ловко завязывал вышеупомянутый предмет мужского гардероба. - Ябвдул. - коротко заключил Гилберт, вновь оглядев Франца с ног до головы. - В дырку на трико себе вдуй, - обиженно отрезал Бонфуа, напоминая о насущных проблемах прусса, который сразу же вернулся к прерванному занятию. И в тот момент, когда Францу более или менее удалось морально подготовиться к предстоящему выходу в свет в необычном костюме, зазвонил телефон. "Германия" - как приговор высветилось на экране сотового. Заметив замешательство Франциска, не знавшего, с какой стороны подступиться к телефону в своем необычном наряде, альбинос поспешил на выручку. - Давай выметайся. Все, что надо, я скажу. Обреченно вздохнув, блондин покорно вышел из дому, попутно с непривычки опрокинув пару вазочек, уже перед самой дверью услышав приглушенное "слыш, полегче на поворотах". Как и ожидалось, водитель уже давно терпеливо ждал Франциска. - Добрый вечер, мсье Бон... - рот шофера так и не закрылся при виде фиолетового нечто, направляющегося к машине. Француз в предупредительном жесте вытянул лиловую лапу. - Молчи. Ни слова больше. - всеми силами пытаясь сохранить гордый и независимый вид, Франциск сел в машину. Удалось это ему не с первого раза, поскольку антенна на костюме всеми силами препятствовала совершению сего действия. Самым сложным было заставить себя выйти из машины. Пока Франц собирался с силами, до него, словно издалека, донеслись слова водителя. - Проклятье, а я только сегодня машину помыл. - А? - растерянно отозвался Франция, думая, что обращаются к нему. - Ничего, мсье, я просто говорил, что моросить начинает, - ответил мужчина. Духу блондину это не прибавило, а скорее наоборот, казалось, что всё сегодня против него. И вот он стоит уже перед воротами Елисейского дворца. Стоит ли говорить, сколько мягко говоря удивленных лиц ему пришлось миновать, прежде чем добраться до заветных дверей, за которыми могло начаться одно из самых больших унижений за всю его долгую жизнь. И стоит ли говорить о реакции присутствующих на банкете лиц, когда Бонфуа решился кивнуть швейцару, дабы тот открыл дверь в зал. Хотелось провалиться сквозь землю, чувствуя на себе ошеломленные взгляды представителей немецкого правительства, неспособных оценить подобного рода шутки. Да чего уж там, даже привыкшая к подобным выходкам французская сторона, кажется, полностью разделяла мнение своих гостей из Германии. Но больше всего Франциска волновал только один из присутствующих там. В момент его сердце упало, когда он столкнулся с непроницаемым взглядом Людвига, в котором на мгновение промелькнуло удивление. Но Германия почти сразу же вернул присущий себе строгий вид и едва заметно кивнул французу. Именно этот жест заставил Бонфуа прикрыть на миг глаза и облеченно выдохнуть: пока Германия на его стороне, высидеть эти пару часов будет не так мучительно сложно. А дальше все развивалось в стиле дурной американской комедии, когда, в попытке поприветствовать гостей, француз то и дело задевал ту или иную важную персону своей необъятной задницей, совмещённой с телепузиковой. Своего апогея этот фарс достиг тогда, когда Франциск добрался до канцлера Германии. Привычно протянув свою фиолетовую лапу в галантном жесте, он не сразу заметил, что госпожа Меркель самую малость не понимала, что от нее хочет это небритое фиолетовое существо. Сидящий рядом со своим боссом Германия, поняв намерения француза, оперативно вложил ладонь Ангелы в руку(если это можно было так назвать) Франциска. Тот аж на миг просиял и поцеловал ее, радуясь, что хоть как-то удалось сгладить создавшуюся неловкую ситуацию. Долго описывать вечер не хотелось бы, однако эпизод с ужином заслуживает отдельного внимания. Тут-то и начались настоящие мучения несчастной страны любви: во-первых, он никак не мог пристроить свою гигантскую пятую точку на слишком изящном для неё стуле. После продолжительной борьбы с данным предметом мебели, телепузий зад одержал сокрушительную(во всех смыслах) победу; во-вторых, перед Бонфуа встала совсем уж непреодолимая задача: ему никак не удавалось подступиться к изысканным яствам, манящих своим аппетитным видом несчастного, у которого маковой росинки с утра во рту не было. Удачно опрокинув все столовые приборы в радиусе нескольких метров от него, Франциск смирился с тем, что сегодня ему придется устроить разгрузочный день. Поймав удачный момент, когда блондину показалось, что никто уже на него не смотрит, он предпринял отчаянную попытку уткнуться рожей в одно из ближайших блюд, но словив от Германии настолько суровый взгляд, что добытый непосильным трудом кусок фуагры встал поперек горла, а Франциск зашелся громким кашлем, вновь приковывая к себе взгляды. Как только ему удалось прочистить горло, он смог уловить обрывки недовольного шепота со стороны представителей Германии: "неорганизованные французы", "да что они себе только позволяют", "просто возмутительно, в Елисейском дворце!.." "это и есть воплощение их страны?". Последняя фраза особо задела и без того раздавленного Франциска и, в поисках хоть какой-то поддержки, он отчаянно взглянул на Людвига. Тот лишь отвел взгляд. Решив, что на сегодня с него хватит, Бонфуа резко поднялся, заставив близ сидящих испуганно отпрянуть от греха подальше. - Прошу меня извинить, - выпалил Франция и попытался как можно менее неуклюже покинуть зал. Однако и это выглядело комично, потому как передвигать ноги было не столь легко, как хотелось бы. Желая как можно быстрей вдохнуть свежего воздуха, блондин выбежал, проигнорировав попытку изумленного шофера выяснить, в чём дело. Франциск, знающий свою столицу лучше, чем кто-либо ещё, в две минуты скрылся от заинтересованных взглядов в одном из парижских переулков. Хотелось курить. Однако даже в таком всеобъемлющем костюме не нашлось ни единой сигареты. Ругнувшись, мужчина подумал, что хуже и быть не может. Но в ту же секунду начавшийся проливной дождь опроверг мысль француза. - Bien! Tres bien! - громогласно возмущался блондин, до смерти перепугав проскочившую мимо влюбленную парочку, жавшуюся друг к другу под одним зонтиком. Еще бы - не каждый день увидишь разъяренного небритого телепузика в одном из глухих переулков Парижа. - Все же найти тебя по этой антенне было проще простого. Наверно, это единственный плюс твоего костюма. - услышал Франциск позади себя родной голос. - Знаешь... - начал Франция, не смея обернуться и посмотреть в глаза Германии, - ... возможно, он был прав. И мне... мне правда с тобой очень хорошо. Пожалуй, даже слишком. - на лице промелькнула грустная улыбка при воспоминании об особо ярких моментах из их совместной жизни. И, набравшись решимости, Франциск продолжил. - Несмотря на то, что все меня называют страной любви, для меня эта любовь все также оставалась недосягаемым чувством. Столько лет я провел в погоне за чем-то настоящим, чистым... Но все это "чистое" ограничивалось лишь плоскими утехами, - горько усмехнулся Бонфуа. - И вот, мне показалось, что с тобой я обрёл то, что искал. Уют, тепло, взаимопонимание без лишних слов, безграничное доверие и, не побоюсь этого слова, любовь. Но за счастье всегда надо платить. Я готов заплатить любую цену за те моменты бесконечного счастья с тобой. Ты ведь знаешь, что такое вечность? И каким же я был глупцом, если бы надеялся, что ты сможешь терпеть меня всегда. Я боюсь, что ты найдешь кого-то лучше меня. Кого-то, кто сможет дать тебе все то, чего не могу дать я. Я не хочу терять все то, что наконец смог обрести с тобой. - Бонфуа почувствовал, что задыхается. Молчание со стороны немца пугало. Последний же стоял, успев промокнуть насквозь под дождем и не находил слов. - Какой же ты идиот... - тихо произнес Людвиг, - Ты идиот! - уже громче повторил немец, резко развернув к себе блондина и грубо схватил его за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. - Думаешь, развел тут сопли и смог так легко отделаться от меня?! Да я не меньше твоего боюсь, что ты уйдешь, бросишь меня, как всех, с кем был раньше. – а потом Германия едва заметно оскалился и, если бы Франция не знал его так хорошо, то наверняка бы испугался. – Если вся эта речь была просто для того, чтоб красиво расстаться и избавиться от меня, то я тебя обрадую: ты никуда от меня не уйдешь. И не успел Франциск опомниться, как почувствовал крепкие объятия. Только сейчас он заметил, как вымок Людвиг, который даже не соизволил на себя ничего накинуть, пока искал Францию. Его слова хоть и звучали резко, но успокоили и дали понять, что все переживания были на пустом месте. - Эй, - тихонько окликнул его француз, окончательно придя в себя. - Ммм? - с улыбкой отозвался Германия. - Ты под проливным дождем обнимаешь жирного телепузика, ты в курсе? - Заткнись. В следующее же мгновение обе страны весело расхохотались. "Черт, похоже, я им только помог укрепить отношения..." - наблюдавший в бинокль с одной из крыш за всей этой картиной с самого начала, Англия, злой и вымокший не меньше тех двоих, радостно ржущих внизу, мысленно проклинал и парижскую погоду, и собственную глупость, и любовь немца, и слишком сильно отросшие брови, которые то и дело приходилось смахивать с глаз, чтобы не упустить происходящего. Пари Франц выиграл. Артуру все же пришлось наступить себе на горло и признать это. Пока англичанин уныло спускался с крыши, время от времени чертыхаясь и убирая с глаз свисавшие мокрыми патлами рыжие брови, в вышеупомянутом переулке творилась настоящая любовь и романтика. Нежно притянув к себе немца, Франциск уже был в паре сантиметров от его губ. - Франц... - тихо выдохнул Людвиг. - Мм? - СНИМИ ТЫ УЖЕ ЭТОТ ЕБУЧИЙ КОСТЮМ!