Ученик

      Дети сегодня были особенно невнимательны.       Хотя, какие они уже дети?       Выпуск совсем скоро, и его ученики — без пяти минут герои — похоже, расслабились. Надо было бы погонять их хорошенько напоследок.       А может на них так действовала весна.       И на него.       В последнее время он не высыпался чаще, чем обычно. Надо это прекращать. Не тот возраст, чтобы жертвовать даже лишним часом сна ради мимолётного удовольствия. «Думай о здоровье, Айзава, ты уже не мальчик» — говорила Исцеляющая Девочка, когда он в очередной раз приходил к ней с приступом головной боли, и протягивала ему аспирин и конфетку. Он кивал, пил таблетки, забирал конфету и уходил, зная, что если не выкроит полчаса на сон во время урока — завтра снова будет у неё.       Прекратить всё это. Эту неправильную связь. Унять собственное тело и непрошенное желание, дурманящее сознание, кружащее голову, словно он действительно снова стал мальчишкой, неспособным совладать с бушующими гормонами.       Айзава обдумывал всё это под тихий шорох бумаги, наполнявший класс, глядя в окно, где утренние лучи ослепительно ярко золотили мокрые после дождя крыши общежитий.       Стук распахнувшейся двери заставил его обернуться.       Совсем охамел.       Бакуго Кацуки, глядя на него, застыл с приподнятой ногой, которой он эту дверь и открыл. Одна рука в кармане, в другой — ремень закинутой за спину сумки. На лице досада. Интересно, что он ожидал увидеть, если урок пять минут как начался?       — Бакуго, выйди и зайди нормально! — бросил Айзава строго и снова отвернулся.       Он слышал, как Бакуго раздосадованно цыкнул и закрыл дверь, а потом раздался громкий стук и ленивое: «Простите за опоздание, учитель Айзава».       В классе уже разлился тихий шелест перешёптываний, словно в открытую Бакуго дверь влетел ветер и потревожил ворох сухих листьев. Нельзя позволять одному наглому ученику срывать урок, или начнут наглеть и все остальные.       — Заходи и садись. И чтобы этого больше не было, или будешь наказан.       Когда Бакуго проходил мимо, к своему месту, Айзава заметил его заинтересованно приподнятую бровь и усмешку, притаившуюся в самом уголке губ.       То, что мог заметить только он.       — Дальше сами. И чтобы тишина в классе! — сквозь зубы произнёс Айзава, доставая спальник.       Хотя бы полчаса сна…       Бакуго выгибался всем телом под его настойчивыми ласками. Его связанные в запястьях и притянутые к спинке кровати руки натягивали ленту, пальцы судорожно сжимались в кулаки, хриплое дыхание вперемешку со стонами и невнятными всхлипами срывалось с приоткрытых дрожащих губ.       Потрясающе.       Тело Бакуго было настолько чувствительным, что отзывалось на любое его прикосновение. И каждый раз это сводило с ума как впервые.       Айзава отбросил с лица мокрые от пота пряди волос и, склонившись над ним, провёл языком от живота вверх, к груди, лизнул и прикусил сосок. Бакуго вздрогнул, судорожно выдохнул. Его член уже стоял колом, упираясь Айзаве в живот, пачкая в выступившей смазке и когда Айзава провёл по нему рукой, сверху вниз, Бакуго чуть было не взвыл, задрожав.       И таки взвыл, подавшись бёдрами навстречу его пальцам, просунутым между поджатых ягодиц и мягко, но решительно раздвигающим узкий проход.       Желание заворочалось внутри пробудившимся зверем, а затем вырвалось на волю, сметая преграды, затмевая разум. Он подхватил ноги Бакуго под коленями и навалился сверху, войдя резко, грубо, до упора, так, что тело под ним почти сложилось пополам, а с губ Бакуго слетел короткий крик, перешедший в громкий болезненный стон.       «Хотел пожёстче — получи», — мелькнуло в затуманенной голове.       — В-выйди… и зайди нормально… — сдавленно прохрипел Бакуго.       Айзава, словно трезвея, изумлённо взглянул ему в лицо и натолкнулся на яростный взгляд широко открытых глаз и болезненно-вызывающую усмешку, кривящую губы.       Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, а потом Айзава просунул левую руку под затылок Бакуго и, сжав пальцами жёсткие волосы, накрыл эту наглую усмешку губами. Заткнул готовые сорваться с губ ученика насмешливые слова глубоким жадным поцелуем, в то же время двигая бёдрами, толкаясь в разгорячённое тело.       Волосы Бакуго сжатые в его кулаке приятно покалывали ладонь, он покрывал поцелуями напряжённую шею и линию подбородка его запрокинутой головы, проводил языком вдоль пульсирующей вены. Кожа Бакуго была горячей и солоноватой на вкус, его ноги дрожали от напряжения, связанные руки вцепились в спинку кровати. Айзава вгляделся в его лицо, подсвеченное мягким светом ночника. Глаза Бакуго блестели из под полуопущенных ресниц, прерывистое дыхание вырывалось из приоткрытого рта, по виску скатилась капелька пота и потерялась в волосах. Айзава стиснул пальцами его ягодицу и особенно грубо всадил член в болезненно-напряжённое тело. Бакуго дёрнулся, связывающая его руки лента натянулась впиваясь в запястья, он зашипел, оскалился, мотнул головой и вдруг кончил, прикусив губу, чтобы заглушить прорывающийся стон.       Айзава почувствовал, как тёплая сперма размазывается между их телами, и через несколько сильных толчков кончил сам, обессиленно повалившись на своего ученика.       Он тяжело дышал. Сердце гулко билось где-то в горле, и Айзава попытался выровнять дыхание, подстраиваясь под мерно вздымающуюся грудь Бакуго.       — Может выйдешь из меня и развяжешь уже наконец? — выдавил Бакуго сквозь зубы. — Руки так затекли, что я сейчас сдохну!       — Прости, сегодня я что-то…       — Херня, — буркнул Бакуго в ответ и поморщился, когда он дёрнул за ленту и та послушно размоталась, упав на пол.       — Следи за языком, — проворчал Айзава.       Бакуго усмехнулся и потянулся всем телом, потирая запястья, а потом спихнул его с себя.       — Мне надо в душ, тебе, кстати, тоже! — сказал он, поднимаясь с кровати, так легко, как будто и не было этой неудобной напряжённой позы, как будто не в его зад Айзава вбивал свой член ещё минуту назад.       На его левой ягодице алели следы пальцев. «Как бы не остались синяки» — подумал Айзава и устало потёр переносицу. Каждый раз ему казалось, что он выложился недостаточно, но, после секса с Бакуго, он чувствовал себя выжатым до предела, чувствовал себя стариком. Каждый раз Бакуго словно бросал ему вызов и каждый раз побеждал.       Надо было заканчивать.       Но как закончить то, что не должно было начинаться? Ученик… это настолько непрофессионально, что граничило с безумием.       Он горько усмехнулся.       — Ты идёшь?       Бакуго Кацуки вполоборота стоял в проёме двери. Его силуэт, подсвеченый из душевой золотистым светом, казался нереальным.       Красивое сильное тело с рельефными мышцами и упругой задницей.       Несносный характер.       Его ученик, его любовник… и, скорее всего, его же смерть от переутомления.       Айзава на пару секунд прикрыл глаза, а потом поднялся с кровати и пошёл за ним.