Наоми Кэмпбелл продаёт кембрики в рыболовном

— Эй, Андрей!— Он, как всегда, поездом в своём туннельном зрении прокатывается мимо знакомых, не замечая. От отклика притормаживает и узнавание на лице меняет ровно нихуя. — Что?— Сонно. — Пизду побрей. — Мамки твоей?— И лёгкая усмешка с душком. Андрей никогда не здоровается с людьми первым из-за близорукости, отличая знакомых издали лишь по одежде и походке. Ждёт, пока подойдут, чтобы удостовериться и только тогда руку пожать. Обознаться очень не хочется. Лучше уж зазнаться и чтобы считали конченым, высокомерным. *** Начерпав ассетов как асассин, наматывал ленту на кассеты, внутри нося червя красивого. Пасьянс "Солитёр" только для офисных работников. На фоне играет "Ленинград" с заедающей строчкой: "Тебе повезло, ты не такой, как все, ты работаешь в офисе". Эти наивные люди нулевых. Сейчас пьют нулёвку неловко, чтобы поехать завтра на работу в офис и побыть не такими, как все. Сегодня же по плану опять ничего. Рулетка дней, которая делает не пыщ-пыщ, а кремовый рулет из тебя или крем брюле вкусный. Главное, что не жирный беляшик. Ты пока жив, делаешь полный жим от груди. Ну, образно говоря. На самом деле в рот ебал спорт и просто сонно потягиваешься. На улице зима, запорошило снежком немного улицы. Потом подтаяло и подмёрзло. Кеды проскальзывают. Пора заменить шторы на жалюзи, чтобы по льду не скользить. Андрея вовремя подхватывают под руку. Это тот продавец, который давеча зазывал носков купить. — Хорошая у вас служба заботы о клиентах. — Добрый день. Купи носки. Или ботинки нормальные. — Вынужден отказаться,— Андрей отряхается, хотя нечего отряхать и брешет. Пока брешь защиты от коммивояжера без выезда не спадёт. — Вынужден кем? — Собой. По соображениям нищебродства. Продавец понимающе кивает, но потом щурится, примеряя последнюю отработку возражений на сегодня: — Смотри, будут скидки, а ещё завоз новый. Можно под заказ всякого выбрать. Там сейчас... — Ну вот когда носки с красными пандами будут, тогда и поговорим. Где в этой временной линии псевдонулевых продавали носки с пандами? Неясно. Глеб удручённо оценивает такой резкий ответ, но и улыбка по лицу прыгает лисичкой от того, что это довольно остроумная отмаза. — Что ты сикаешь, давай. Подбадривает, будто своего родного ребёнка. Андрей смущённо хочет поправить очки, но он в линзах, поэтому просто трёт веки, всматриваясь в муть строк на экране. Этот караоке бар слишком люден. Посетители хорошо отдыхали, наслаждались привычным ходом песен и вещей, явно не были готовы к таким талантам, хотя тут и каждый второй с душой да без голосослуха. Глеб не справляется с подбадриванием и начинает угрожать, припоминая Андрею все огрехи, просит спеть за себя и за Сашку. Почему никто не сообщил Маковееву, что при ситуации, когда слух, попадание в ритм не твои сильные стороны, идеальным выходом станет русский андер реп, неясно. Возможно, Андрей не хотел связываться с этим и имел вкусы более утончённые даже, чем ваши стенные перекрытия с соседями. А. После своего исполнения Пистолетова, когда аплодировал стоя весь оставшийся (в живых) зал, парень торжественно обвёл взглядом аудиторию. Во время песни запомнил каждого, кто неодобрительно высказался или скукожил лицо. Молча встал из-за столика, под который всё рвался залезть во время исполнения, а товарищ настойчиво-аккуратно за воротник каждый раз вытягивал на свет и люд. И положил маленький зазубренный ножик, кои обычно в заведениях с едой бывают тупые, себе в карман, обернув салфеткой. — Я всех запомнил, кому не понравилось,— тихо и чётко сказал Андрей,— он был немного возмущён. Ничего странного. Оттарабанил свои стишки и пошёл на бар пить чай. Глеб же опять всех разъебал. Внёс лепту Лепса на липкие столы, на липовые улыбки, на хмельные напитки и упитанных самомнением красавцев и красавиц, что показать себя ходят. Воспринимая это как шоу талантов какое, а не пятничный замес с песнями и плясками в удовольствие. А тут молодой дед изволит выдавать такие диапазоны. На самом деле, Глеб даже местами намеренно фальшивил, чтобы остальные не чувствовали себя неловко. За круглыми линзами его глаза блестели удовольствием. *** Опять буханка и решили проверить на прочность новую партию капроновых колгот. Глеб прочно связал запястья Андрея, а потом, естественно, не мог развязать. Сходил за ножом на кухню. — А мне мама говорила, что я наживка для педофила, а ножи — легендарные герои криминального эпоса. Прикрыв глаза в вспышке гнева, Андрей сквозь багровые комки и белые точки представлял, как в нутре ножевыми незабудками устраивают алую клумбу. Вместо пчёл и шмелей — кадка с опарышами и мухи. Как он зарос мхом со стороны севера и все глазеют на него в утренней газете. Однако быстро и аккуратно разрезают путы, гость недоверчиво растирает затёкшие запястья и смотрит в пол, думая о странности. Вот ему совсем не страшно, например, попасть в передрягу, а потом поездочкой в морг. Ну а что, с кем не бывает. Но вот если его кончину безвременную осветят в местных СМИ, откопают самое уродское фото, где он насильно давит улыбку, разместят это фото на какой-то странице замшелой газеты, в группах в контакте, и глаза народа будут смотреть-смотреть, жалеть и охать — вот что по-настоящему ужасно и отвратительно. Его даже замутило. — Требую рефанд за билет на ваше шоу фокусов,— Глеб явно обрадовался, что тишина тоже была разрезана. И переспросил: — Рефанд? — Возврат денег, да. — Экие словечки заморские ты любишь,— почесал чуть подбородок. Андрей тут же не забыл подъебнуть за произношение "Prince of Пёржа". Он колол маленькими булавками, точечными едкими шутками, истинный шкило, вне зависимости от возраста. Вот состояние души такое. В Глебе это поднимало с ила подсознания какое-то отеческое принятие. Мол, ну да, подросток, возраст такой, ещё израстётся. Только вот этот уникум и в 40 без зазрения совести будет с искренними и чистыми глазами шутить про твою мамку, попутно мешая в разговор застарелые книжные слова. Будто он настраивает внутренние весы, где на чашах всегда баланс. Но баланс из говн. **** — А ты что, не нюхаешь свои пальцы? — Нет?— Андрей недоумённо прыскает и подготавливает шутку, но его приятель уже вступил в колею своих охренительных историй и начал пояснять привычку, делая разговор ещё более странным и неловким, когда поднимаешь щиты из смеха для самозащиты головы от бредовых настроений. — А я вот люблю, знаешь, обвести потное или сальное лицо, а потом обонять. И кажется иногда, будто это копчёная колбаса или шашлык. — Тоже хочешь насадиться на шампур или упаковаться в бычью кишку? — Что? — Спрашивает так, будто не он тут бредит сивой пони,— Да просто,— чуть плечом поводит за поводья недосказанности,— Люблю, знаешь, запахи копчёные разные, когда не очень грязные волосы пахнут приятной смесью шампуня и запаха человека. Андрей не находится в продолжениях этого бессмысленного и беспощадного диалога. Пока его друг мутно смотрит на нагие ступни приятеля, который зашёл в гости и решил снять дырявые носки. — Ты ещё потники мои не нюхал, с такими ароматами если бы Парфюмер махнул, то толпа бы в два раза экстатичнее забилась между брусчаткой. — Поверю тебе на слово и проверять не буду,— усмешка у мешка с сахаром. — Доверяй, но проверяй, разве не знаешь такую поговорку?— Гость перешёл по плавленому сыру в режим Сысерти, когда кроешь карту бреда своей контурной, аккуратно закрашенной. Глеб посылает, но от пальцев рук не отказывается. Андрей ещё больше внутренне напрягается, в чатах локалки ему легче шутить и язвить. А тут приятель такие фортели подкидывает знатные. Что порой и путаешь слои иронии. Жалеет, что они сегодня не в компании, там это обыграть и разогнать было бы куда веселее, подстегнуть эту странную привычку и фиксацию. Но будто ещё не время и не место. Пока под рюмочку доместоса чистить всем кости, обсуждать игры. Но Андрею и интересно иногда поглубже лопаткой сковырнуть, приподнять пласт чужой странности, посмотреть на корни и кинуть обратно. Поэтому он аккуратно интересуется, а чем пахнет он, если тут сидит такой супер нюхач. Глеб хмельной и с энтузиазмом ноздри расширяет, как меха. Пересаживается с компьютерного кресла на диван. И прямо обнюхивает, пока координация движений позволяет не шататься. — Ничем. — Ничем? — Да, вот странно. Будто без запаха вообще. Хм,— Глеб с полминуты думает,— Только моей квартирой. — Вот был стерильный, а тут такой бомжатник впитал,— наигранно кривится. Интонация правильная, но вот отображение эмоций явно не сильная сторона. Глебу нравится, что Андрей такой спокойный. Если бы при совместных играх в компьютерных клубах тот блажил и матерился, то тогда ничем бы и не отличался от школьников. А так, более элитный, что ли. Едкость свою изящно раскручивает. Если тиммейт подведёт, начинает возмущённо журчать спятившим ручьём, очень требовательно спрашивая, а какого, собственно, хуя они так проебались. Но почти всегда без мата. *** Андрей случайно находит заметки Глеба про игры, которые тот писал сам для себя. Говорит, что угарно, но кровь из глаз, конечно, идёт из-за ошибок и общей кривости письма. Говорит, что ему чешется такое редактировать. — Хочешь стать корректором? — Я пока только как замазка белая,— отшучивается, пока на самом деле начинает задумываться о такой возможности. *** Пенный смех к пенному и похрустеть суставами, затёкшими под ванну, оставшись в шве между плиткой плесенью отголосков былых времён и мышиным хвостом дружбы. Глебу нравилось, когда Андрей из тишины своего аппарата речевого начинал извлекать смех, сначала по копейке, по 5, 10, 50. Рублёвые раскаты уже такой россыпью мелочи по паркету звучали и отражались от стен дико, приливами. Было забавно смешить у угорать уже на волне его угара. Если бы было можно, Глеб бы сделал себе ванну из этого пенистого смеха и поставил купать туда свои уши. Но. Спотыкался всегда о то неуместный комментарий кого-нибудь ещё или вообще кому вздумается убить шутку, выкорчевать пень и унести себе, поставив по середине комнаты. Только запоминать шутки и разгоны друзей дело такое себе. Так ты не научишься быть весёлым. Лишь смотреть на веселье и трогать себя за центр юмора. Не забыв сменить вывеску "Аншлага" на "Камеди", а потом и ещё чего поновее. "Клиника" смотрелась быстро, но никому особо не понравилась, как и "Друзья". Тогда Глеб стёр малый слой пыли с видика и поставил кассеты с фильмами, что ему принесли, но он пока не смотрел. — Экий ты ретроград, сейчас уже даже ди-ви-ди умирает,— Андрей расплывчато смотрел на индикатор перемотки, пока друг отматывал кассету к началу. — Ну, так уютнее, что ли? У меня ностальгия по последним продающимся кассетам. Вот, купил недавно треш хоррор про автостоянку. — Ну не знаю, не знаю. Это всё дух барахольщика. Или старый пердун внутри растёт,— сизый кашель, Андрей сухарик поперёк горла поставил в пробку. Крошки прыгали от попытки прочистить его, но хмель порешал, промыв трубу кротом. *** Пальцы подгибает, но пока не погибает. Холодок по полу тянется как лески или лимит паука, но не человека. Ноги под себя, диван велюровый и тёмный, с бутонами всратышей-роз. Ты Тамагочи и просишь пива и поесть к нему. И полезть к окну, чтобы прикрыть, наконец На конец духоты попадают друзья. Эти ваши разговоры к пяти утра мутируют в крахмал на лезвие ножа. Где трезвость это сталь, а белёсые разводы — упущенный клейстер. Беседа не клеится, в отличие от Маринки. Она в мареве сигарет липкая. Ободрали как липку, когда ходил за догоном ваш друг, напевая Дагона и мечтая Лавкрафту поджопник отвесить. Так о чём эта спесь? Что-то было про носки по скидке. Ты не Глеб, ты Глебка. — Так что там с носками по скидке? — Включает режим ехидны Андрей. — Какая тебе скидка? Бери две пары, на вторую... — Не-е, мне две не нужно. На одну скинь по братски. — По братски только в Братске торгуют,— парирует мудрый Глеб, ошарашивая бычок стряхиванием в обезглавленную алюминиевую банку без маткапитала. — А о чём речь тогда? Жадный ты, жадный. — Упрёки свои упри в бока, пока упыри продаж будут посасывать прибыль. — Автогол какой-то ты забил. — Ну да,— Глеб беззлобно посмеивается,— Пора завязывать с этой пиздотряской и искать другие варианты работы. Но он пока не хотел. Лениво расставаться с клетчатыми сумками и ништяками поштучными. Пока сам не тучный, но и не как перистые облака, где одни рёбра торчат, пока небо сквозь них палит. Палец о палец уж он ударить умел, чтобы заработок сделать, и не получить заворот от Дошиков. — А, может, так отдашь? Ну лишнее или брак? — Неа,— он одним рыгом ставит туманную точку в этом перепирании и продумывает план, как же заманить друга на покупку носков. Вот он ёжится сидит и выёживается, а ноги то без носков, жалко смотреть. Нудист печёночный. Держи, щегол. С китайской палью обручен и обречён скрывать красных панд с кривыми ёблами под слоем топорщащихся длинноватых джинс.