Ненависть

Он мог бы ее ненавидеть. Эйден и хочет так сделать, но разве возможно приказать себе возненавидеть кого-то? Фрея сломала его жизнь. Она лишила его столь многих вещей, что были для него привычными. Она разрушила его мир. Проблема лишь в том, что все это сделал он сам — своими руками. Фрея предала его, но разве Эйден сам не поступил бы на ее месте так же? Разве не сделал он то же самое чуть позже? Он поступил еще хуже, потому что он это делал не ради сохранения своих позиций, не ради их общего будущего — а только из своих эгоистических побуждений. Эйден платит за это. Эйден теперь один. Без отца, в смерти которого всегда будет виноват только он. Без жены, которая, конечно, не простит такого поведения, странно, что она и раньше-то его прощала. Без детей, потому что им будет гораздо, гораздо лучше без такого отца как Эйден Хойнз. Его карьера закончена. Теперь-то ему все равно, теперь ему не важно, что там происходит в Вестминстере — теперь он бы выбрал совсем другое, теперь он бы предпочел семью, но уже поздно, уже давно ничего не исправить. Никогда. Он мог бы ее ненавидеть. Но на самом деле Эйден прекрасно знает, что все случившееся — лишь его ошибки. Его — и ничьи больше. И, наверное, Фрея была тем единственным человеком, который всегда был на его стороне. Даже с отцом он мог спорить, но Фрея безоговорочно принимала его точку зрения. Раньше. Эйден боится, что Фрея его, и правда, разлюбит. Подумаешь, задача. Подумаешь, вырвать из сердца любовь. Нельзя любить человека, который тебя не уважает. Нельзя любить того, кто предал тебя и, возможно, не остановился бы не перед чем, пока не предал бы и детей. Он знает, что ничего не исправить. Знает, и все равно возвращается в их дом. В дом, где они когда-то были счастливы. Он не знает, что скажет. Нет таких слов, которые бы объяснили, что он чувствует. Нет таких слов, которыми Эйден мог бы попросить прощения — где их найти, если он виноват не только в предательстве жены, но и в том, что сердце его собственного отца не выдержало того откровения, каким человеком стал Эйден. Эйден знает. Но все равно почему-то идет в дом, где его не ждут. Ему открывают дверь — и это уже куда больше, чем он мог рассчитывать. Его обнимает Руби, и даже Ноа стоит рядом, совсем рядом, гораздо ближе, чем мог бы подпустить к себе раньше. Это его дом, и он тут теперь лишний, но хоть кто-то все равно его ждет. Потому что его детям не интересна политика. Им не важно, кто кого предал и кто кого не поддержал. Им не интересны законопроекты, им лишь нужно, чтобы их родители были рядом с ними. Он мог бы ее ненавидеть. Но он просто говорит: «прости». Зная, что Фрея не ответит. Зная, что этого недостаточно, и никогда не хватит, не хватит никаких слов, чтобы заслужить ее прощения. Фрея и не отвечает. Не нужно отвечать тому, кто и не ждет ничего. Она не отвечает. Но обнимает его. Как раньше. Невозможно просто так разлюбить человека. Они знают это оба. А Эйден еще и понимает, что это тот самый-самый последний шанс, который он не заслужил. Но все равно почему-то получил. Может быть, потому, что никогда ее не ненавидел.