Черная Бестия

Он носит желтые очки стильной формы, обрезанные перчатки из мягкой даже на вид кожи, облегающие брюки и белую рубашку, ворот которой никогда не застегнут до конца, открывая всем желающим рельеф ключиц и длинную шею. Он ходит мягко, почти бесшумно, сияет улыбкой, согревая ею всех, кто ее видит, и обожает яичные тарты, которыми его подкармливают девчонки из отдела обеспечения. Ван Чжочэн — мальчик-солнышко, и никто и никогда бы не сказал, что он лучший снайпер Управления, и весь отдел по борьбе с терроризмом буквально молится на него, а в списках команды сопровождения официальных делегаций он всегда на первом месте. В его глазах сияет тепло, но оно исчезает, сменяясь холодным прищуром, когда он смотрит через прицел или на того, которому не повезло перейти ему дорогу в принципиальном вопросе. Он умеет злиться, он очень эмоциональный, но становится воплощением своей любимой «девочки» — винтовки с оптическим прицелом, равнодушной и холодной. Сяо Чжань первый раз сталкивается с ним в кабинете своего отдела. Он вернулся после почти двух лет работы под прикрытием и заслуженного почти двухмесячного отпуска, и первые дни чувствовал себя очень странно. Но коллектив родного отдела по борьбе с организованной преступностью почти не поменялся, так что привыкает обратно и к своему месту, коллегам-идиотам и вечно недовольно ворчащему начальнику он быстро. И по началу даже принимает Чжочэна за нового сотрудника, пока тот не выходит с легкомысленным «увидимся», брошенным на пороге. А потом целый день не может выбросить его из головы. И вовсе не потому, что Чжочэн красивый и интригующий с этой своей улыбкой и винтовкой, а потому что Сяо Чжаню кажется, что он где-то его уже видел. Но где и при каких обстоятельствах — вспомнить никак не может. И Чжочэн ему никак не помогает, хотя и заходит неизменно почти каждый день. У него в Управлении много друзей, еще больше приятелей и поклонников, поэтому, пока работы для него нет, он или торчит в комнате отдыха, или гуляет по кабинетам. С ним общаются охотно, и иногда Сяо Чжаню кажется, что помимо основной работы у него есть еще и дополнительная: быть своеобразной психологической разгрузкой. В его лице каждый может найти то, что ему нужно, начиная от «жилетки», готовой выслушать в любую минуту, до объекта заботы, которую он всегда с удовольствием принимает. Особенно усердствуют, конечно, девушки, но, как успевает заметить Сяо Чжань, ни одна не может похвастаться особенным вниманием к себе. Сяо Чжань же с Ван Чжочэном почти не общается. И не потому что не хочет или как-то против, просто так получается. В чужие разговоры он влезать не привык, лично к нему Чжочэн почти никогда не обращается, а заводить беседу самому Сяо Чжань почему-то не хочет. Или не может. А еще никуда не делось то ощущение узнавания, которое преследует его с первого дня, и это тоже его тормозит. Все меняется, когда Ван Чжочэн приносит кота на «передержку на денек». Животные в Управлении не редкость, но кот Чжочэна с первой же минуты обращает на себя внимание. Красивый, холеный, рыжий, невероятно наглый и капризный. С первой же секунды кошачий дает понять всем желающим, кто здесь хозяин и что право его погладить еще нужно заслужить, как минимум, блюдечком с йогуртом. На тех, кто не принимает его правила, он смотрит убийственным взглядом, совсем как Чжочэн через прицел, и этим невероятно его напоминает. И когда очень внезапно Данта запрыгивает на стол Сяо Чжаня, недвусмысленно подставляясь под его руку, удивлению окружающих нет предела, а Чжочэн вообще напоминает обиженного ребенка. Он надувает губы, сопит, укоризненно глядя на кота, игнорирующего его практически демонстративно, и Сяо Чжань не выдерживает. Он смеется, запуская руку в рыжий мех, и под тарахтенье Данты говорит, что очень скучает по своей кошке. Чжочэн про кошку не спрашивает, но Сяо Чжань рассказывает все сам. И про короткие лапки, и про то, что та пока живет у мамы, и про что забрать ее все не доходят руки. Чжочэн слушает, кивает, что-то спрашивает и незаметно разговор о котах и кошках перетекает на корм, прогулки, погоду и дальше уже разворачивается сам собой. И почти два года вынужденный жить в окружении бандитов, не особо испорченных интеллектом, Сяо Чжань вдруг находит в Чжочэне идеального и очень интересного собеседника. На обеде они обсуждают книги, фильмы, картины, Чжочэн делится своей мечтой о Европе, которая удивительным образом совпадает с мечтой Сяо Чжаня. После обеда они все еще разговаривают за чаем с так любимыми Чжочэном яичными тартами, и Сяо Чжань ловит себя на том, что не хочет возвращаться на рабочее место и что ему уже плевать, где он видел Чжочэна раньше. А потом все обрывается, когда часы показывают три часа дня. У Чжочэна работа, он должен прикрывать группу захвата: операция по уничтожению «Алых драконов» на своей завершающей стадии. И группировка, которую так долго разрабатывал Сяо Чжань, доживает свои последние минуты. Он искренне рад, но когда Чжочэн в полной боевой выкладке забегает попрощаться с котом, зависает. Чжочэн улыбается как обычно солнечно, но от всей его фигуры, затянутой в черное, от того, как блестят его глаза поверх очков, веет опасностью, адреналином и смертью. Сяо Чжань не любитель таких острых ощущений, но невольно сглатывает, облизывая сухие губы. И да, будь-все-проклято, у него почти стоит на то, как обтягивают брюки задницу Чжочэна, прорисовывая изгиб спины. А еще его пальцы почти нежно держат ручку кофра с винтовкой. И Сяо Чжаню кажется, что он кончит, если увидит, как Чжочэн ее собирает. И это катастрофа, потому что такое быстрое «хочу» вообще не в его привычках, но Чжочэн, похоже, исключение. Данту Сяо Чжань забирает домой… …Группа к утру не возвращается. По Управлению ползут слухи, что парни попали в разборки группировок, начавших передел территории, и есть пострадавшие. Что пытавшиеся уйти боевики подорвали склады и под завалами оказались все. Сяо Чжань не собирается в это верить, но когда слышит о том, что в тот район перебросили группу по «особо тяжким» в помощь разгребающим завалы, чуть не срывается с места, одновременно удивленный собственным порывом, и уверенный, что все правильно. Но рассудок все же побеждает, и он остается на месте. И все же с работы он сбегает за час до окончания рабочего дня. Он говорит себе, что сидеть смысла нет, все равно всё валится из рук. И новостями никто не торопится делиться, а безвестность пугает до сорванного дыхания. Но когда он, спустя почти час, приезжает к руинам, спасательная операция уже почти закончена. Пострадавших увозят, но Чжочэна нет ни среди них, ни среди счастливо уцелевших. И все, что могут сказать растерянные сослуживцы — это, что в самом начале он был, и его голос они слышали в наушниках до самого взрыва. У Сяо Чжаня от предчувствия сжимается сердце, а потом он наконец вспоминает, где видел Чжочэна. Его фотографию держал в руках главарь «Алых драконов» и отдавал приказ: «Черную Бестию поймать. А если не получится — убить». …Когда он возвращается домой тем же вечером, уставший и разбитый, то обнаруживает, что его подушка превратилась в лохмотья, на любимых, опрометчиво оставленных на кресле джинсах слой рыжей шерсти, а кот сидит на подоконнике и смотрит откровенно обвиняющим взглядом. Сяо Чжань и сам чувствует себя виноватым, поэтому только молча собирает разорванное в неопрятный ком, чтобы завтра выкинуть, а джинсы отправляет в корзину для белья с намерением почистить их позже. Закончив с быстрой уборкой, он застывает истуканчиком у окна и, наверное, это настолько не похоже на то, что он должен делать по мнению кота, что тот сначала удивленно следит за ним, а потом неуверенно подлезает под руку. Сяо Чжань запускает пальцы в пушистый мех почти на автомате, а потом вдруг сгребает кота в охапку и прячет лицо в его шерстке. Ему запретили заниматься этим делом под угрозой полного отстранения, как только он сообщил руководству обо всем, что вспомнил, но ждать невыносимо. Если бы он вспомнил раньше… Следующее утро он встречает черными кругами вокруг глаз, истончившимися нервами и чуть подрагивающими пальцами. Он уже терял сослуживцев и друзей, и каждый раз делал его улыбку менее яркой. А Чжочэн… Они не успели стать даже друзьями, не говоря уж о большем, но Сяо Чжаню кажется, что его лишили половины. Выдрали сердце и оставили болтаться на веревочке над пропастью. И рыжий разбойник какой-то подозрительно тихий. На работу он приходит за новостями, и, пока его не выгнали, поднимает все дела, в которых Чжочэн успел поучаствовать, чтобы найти ниточку, связавшую «Алых драконов», преступную группировку «уважаемого Сяо Цзэ», с Черной Бестией — лучшим снайпером, которого знало Управление. Отдел по борьбе с терроризмом редко пересекался с отделом по борьбе с организованной преступностью, и как «уважаемый Сяо Цзэ» вообще узнал о существовании Чжочэна, для Сяо Чжаня остается загадкой. И для ее разгадки в столовке он садится за столик Цзи Ли. Никто в Управлении не знал, чем именно занимается Цзи Ли. То ли айтишник, то ли кадровик, то ли работает в отделе обеспечения. На самом деле всем плевать, ведь Цзи Ли — бесценный кладезь слухов и информации. И когда он слышит вопрос Сяо Чжаня — даже не берет время на раздумья. И все кусочки головоломки сходятся. Ван Чжочэн прикончил родного брата Сяо Цзэ во время штурма, спасая сослуживца от пули. Сяо Чжаню ответ не нравится. Как и выводы, которые напрашиваются сами собой. Но он благодарит Цзи Ли, ловит его очень странный взгляд и уходит, даже не пытаясь его расшифровать. Ему нужно домой и поспать. Но у порога Управления его самого ловят новости: среди убитых и пострадавших боевиков никого из «Алых драконов» нет. Операция по уничтожению провалилась. И решение о спасении Чжочэна еще не принято. Все сомнения Сяо Чжаня отпадают разом. Не то чтобы они были… На самом деле он решился уже давно, почти сразу. Никто, кроме него, не знает так хорошо все входы и выходы, все пути. Он знает график смен охраны, все явки и тайные убежища. Знает слабые места и «слепые зоны» видеокамер. Он знает так много, что не собирается никого ставить в известность и засыпает сразу несмотря на то, что за окном белый день. Он просыпается на закате, насыпает корма Данте, наливает йогурт в блюдце и выскальзывает из квартиры, как только на город опускается ночь. Он знает дорогу, как свои пять пальцев и сможет пройти ее даже с закрытыми глазами. Глухие железные двери, за которыми прячутся притоны, пугающие глазницы выбитых окон — Сяо Чжань всего этого не видит. Слившись со стенами, превратившись в тень, он идет, глядя прямо перед собой под ноги. Рельеф дороги меняется после каждого дождя и очередной пьяной заварушки, и никакая память не спасет от новой ямы или обломка. Сяо Цзэ взял Чжочэна ради мести, а он из тех, кто любит такое «удовольствие» растягивать на подольше. Поэтому Чжочэн точно жив, но о том, что уже успели с ним сделать, Сяо Чжань старается не думать. Он думает только о том, что Сяо Цзэ, скорее всего, держит Чжочэна в темнице «главного дома», оказывая своеобразную честь своим «самым дорогим пленникам». Это хорошо, потому что тогда Сяо Чжань знает где искать Чжочэна. Ночной Пекин отличается от дневного не только сияющими витринами и огнями подсветки небоскребов. Ночью из своих щелей выползают крысы всех мастей. От настоящих, с длинными хвостами и сияющими умом глазами-бусинами, до тех, кто ходит на двоих ногах, а то и ползает, потому что от дозы или алкоголя держаться на ногах уже не в силах. Кое-где все еще курят опиум, где-то потребляют химию, кто-то пьет, а кто-то покупает дешевую шлюху на ночь. В Пекине нет ярко выраженных криминальных районов, все территории давно поделены между группировками, но есть места, куда лучше не ходить обычным людям. Сяо Чжань замирает перед поворотом. За углом — территория «Алых драконов. Она напичкана видеокамерами, и на первый взгляд пройти незамеченным невозможно, но Сяо Чжань не зря потратил два года своей жизни, и потому сейчас только прикрывает глаза, вспоминая схему расположения «слепых пятен». Но сердце все равно стучит заполошно, когда он выходит из-за поворота. До невысокого здания с высокими металлическими воротами, похожего на гараж, он добирается быстро. Прячется в тени сваленных в кучу покрышек, пережидая, пока вышедший покурить парень не вернется внутрь, а потом огибает здание и, прислушиваясь к шорохам, разгребает еще одну кучу, на этот раз мусорных мешков, набитых бумажной стружкой. Они объемные, но легкие, как раз такие, чтобы можно было легко раскидать их, выбираясь наружу. Обманка. У «Алых драконов» четыре запасных выхода, но только этот почти не контролируется. И вовсе не потому что Сяо Цзэ дурак, а потому что никому не придет в голову выходить через него. Этот выход, а, вернее, вход, — для непрошенных гостей, он полон ловушек, и Сяо Цзэ доставляет особенное удовольствие смотреть на то, как умирают те, кто попадает в них. Но Сяо Чжань — тоже «крыса», хоть бывшая, и любую ловушку пройдет с закрытыми глазами. И хорошо, что Сяо Цзэ считает его покойником, иначе добраться даже до сюда ему бы так просто не удалось. Но ловушки он все же проходит не так быстро, как когда-то, а одна вообще его немного задевает. Это несерьезно, но неприятно. Впрочем, это того стоит, потому что освещенный только светом фонарика Сяо Чжаня коридор заканчивается дверью, ведущей в «комнату пыток» Сяо Цзэ. Каменная кладка и свисающие с потолка цепи с крючьями на конце — отличный сюрприз для тех, кто все-таки прошел все ловушки. Дверь за спиной бесшумно захлопывается, но Сяо Чжань даже не оборачивается. Он скользит между цепей, подсвечивая себе дорогу фонариком, проходит мимо еще одной двери, за которой слышны пьяные вопли и смех, и останавливается у той, что скрыта в нише. Она поддается с трудом, скрипит, и Сяо Чжань только поджимает губы, но поделать ничего не может, только надеется, что этот скрежет не настолько громкий, как ему кажется и что Сяо Цзэ не изменил заведенной издавна привычке ужинать вместе со всеми «для укрепления командного духа». В темнице пахнет сыростью и гнилью. Луч фонарика выхватывает пятна плесени, крысиный хвост, окровавленные тряпки и десять дверей, одна из которых закрыта на засов. Довольно странный замок, но Сяо Цзэ не любит ключи за то, что «их так легко потерять». Здесь тихо, и каждый его шаг отдается в ушах. Или это сердце так колотится в груди, что слышен его каждый удар. Перед дверью Сяо Чжань замирает. Прислушивается к шорохам и крысиному писку, пытаясь различить хоть звук по ту сторону, но там так тихо, что кажется, что и нет никого. Но Сяо Чжань знает, чувствует, что Чжочэн там. И что если он все еще способен держаться на ногах, Сяо Чжань рискует получить по голове, если не предупредит о том, что собирается войти. Сяо Чжань говорить не хочет. Не потому что боится, что его услышат, а потому что всегда есть шанс, что он ошибается, и что там все-таки не Чжочэн. На раздумья у него уходит доля секунды. Через которую он, чувствуя себя полным психом, мяукает. Всего один раз, но похоже и громко. Оттуда, из-за двери, буквально сочится недоумение, которое совсем скоро сменяется смешком и приглушенным ответным мяуканьем. И Сяо Чжань уже без опаски отодвигает засов. Чжочэн улыбается, жмурясь от яркого света фонарика. Сияет солнышком, и Сяо Чжань не может не улыбнуться в ответ, хотя смотреть на Чжочэна больно. Тому явно досталось, но, судя по тому, как он стоит и дышит, кости целы, а, значит, шанс выбраться живыми у них есть. — Так себе из тебя кот, — порыв шагнуть ближе и обнять Сяо Чжань подавляет сразу. Вместо этого он просто делает шаг. — Пойдем, пока они заняты. Но Чжочэн хмурится. Зачем-то смотрит за плечо Сяо Чжаня и задает вопрос: — Ты один? А где остальные? Ответить Сяо Чжань не успевает. Пол под ногами вздрагивает, сверху сыпется пыль и каменная крошка, и все пространство заполняет вдруг грохот. Сяо Чжань глохнет на миг, но этого мига хватает, чтобы Чжочэн шагнул к нему и, схватив за руку, рванул на себя. Уже падая на него, Сяо Чжань успевает подумать только о том, чтобы не придавить Чжочэна собой, а потом все мысли выметает из головы, когда раздается второй взрыв… …Это даже смешно, и Сяо Чжань действительно смеется, пусть и почти неслышно. Кромешную тьму разрывает только экран мобильного, лежащего на полу перед ними. Заклинившая дверь матово светится и не слышно даже крыс. Только дыхание Чжочэна, прижавшегося к нему плечом. Они оба сидят у стены, на подранном матрасе, и это единственная их защита от холода каменного пола. Там, наверху, идет операция. Там стреляют и кричат, отдавая приказы. Пять минут назад кто-то с той стороны пытался открыть дверь, но добился только того, что ее заклинило намертво. И, кто бы не собирался добраться до Чжочэна, у него это не вышло. «Алые драконы» остались без заложника. А Сяо Чжань и Чжочэн — без возможности выбраться. Шах и мат обеим сторонам. А Чжочэн теплый. Он тихо сопит в плечо и его растрепавшиеся волосы щекочут шею, а потом и подбородок, когда Сяо Чжань поворачивается и трется скулой о макушку. От волос Чжочэна пахнет кровью, усталостью и почему-то ванилью и шоколадом. Кое-где он слиплись, и Сяо Чжань стискивает пальцы, чтобы не начать проверять, не от крови ли. Сейчас он все равно сделать ничего не сможет, только разбудит Чжочэна зря. А пока они здесь под защитой двери, можно подумать. О том, что сказал Чжочэн, когда трясти наконец перестало, и они добрались до матраса, и о том, что Сяо Чжань уже знал сам. В Управлении завелась «крыса». Кто-то, кто сливал информацию «Алым Драконам», что позволяло тем столько времени гулять на свободе практически безнаказанно. Потому что даже информации, собранной Сяо Чжанем, было мало. У любой группировки есть своя крыша и свои схемы работы, и убрать лишь одно звено — недостаточно. Да и на суде тоже нужны доказательства. Поэтому параллельно с разработкой «Алых Драконов» шел поиск «крысы», которую тоже надо было поймать «на горячем». Все пути сошлись на Ван Чжочэне. Снайпере, чью голову так хотел получить Сяо Цзэ. Это «крыса» слила имя и фотографию Черной Бестии Сяо Цзэ. И это ради ее поимки Ван Чжочэн позволил боевикам «Алых Драконов» поймать себя. «Они должны были сообщить ему, что собирается группа для моего спасения. И отрубить ему связь, чтобы он не смог созвониться с Сяо Цзэ, чтобы предупредить его о налете. И, раз все началось, то он приехал сам, как и планировалось. Все получилось». Так просто на самом деле. Если не думать о том, что приманкой послужил Чжочэн, которого могли убить в любой момент. И что «крыса» — явно кто-то из тех, кто пришел в Управление уже после того, как Сяо Чжань начал свою работу под прикрытием, иначе его хладный труп давно бы уже похоронили. Если бы нашли. Но собственная судьба беспокоит Сяо Чжаня почему-то меньше, чем парень, который сейчас сопит на его плече, трогательно прижавшись в поисках тепла. — Сколько времени? — дыхание Чжочэна сбивается на миг, меняется, он ерзает, слабо охает, и Сяо Чжань почти сожалеет о том, что тот отодвинулся, разминая затекшую шею. — Всего полчаса прошло, ты проспал минут десять, — Сяо Чжань едва смотрит на экран телефона. Надо выключить, пока батарея не села окончательно. Из них двоих телефон только у него. — Холодно, — Чжочэн рядом вздрагивает, и Сяо Чжань с коротким выдохом дотягивается до телефона, а потом обнимает Чжочэна и притягивает его спиной к себе, разворачиваясь к стене боком. Не сама удобная поза, но будет теплее обоим. Чжочэн под его руками каменеет на миг, а потом расслабляется, его смешок в воцарившейся темноте звучит на удивление мягко. — Я забрал твоего кота домой, — Сяо Чжань, возможно, потом пожалеет об этом, но сейчас только крепче обнимает Чжочэна и прижимается скулой к его виску. — Он подрал мне подушку и испортил джинсы. — Сам дурак, мог и девчонкам отнести. С ними он вежливый и даже не дерет бумаги, — смех Чжочэна тихий, едва слышный, сильнее чувствуется вибрация в теле. Можно отшутиться, но Сяо Чжаню не хочется. — И сожрал весь мой йогурт. Ты живешь один, раз его некому оставить? Чжочэн от вопроса странно напрягается. Долго молчит, а потом с неохотой отвечает. — Полгода назад я расстался со своим… парнем, — то, с какой заминкой Чжочэн это произносит, говорит о многом. К сожалению, Сяо Чжань понимает его слишком хорошо. Любовь к своему полу не преследуется, но и не приветствуется. Сяо Чжань тоже долго молчит, а потом негромко произносит: — Спасибо. За доверие. Я не скажу. — Те, кому нужно, знают и так. А остальные тебе просто не поверят. — Знают? — теперь напрягается и Сяо Чжань. Кажется, он не знает о собственном Управлении очень много. — Такие, как я. И ты. В Управлении нас немного, но есть. Сяо Чжань вздрагивает. Уже открывает рот, чтобы кинуться в отрицание, но не произносит ни звука. В темноте очень удобно делиться секретами. — Как я прокололся? — Дело не в тебе, а во мне. Я чувствовал твой взгляд. — Я слишком интенсивно на тебя смотрел? — Сяо Чжань заливается краской и впервые радуется, что вокруг темнота, и его румянца не видно. — Я снайпер. Считай это профдеформацией, но я чувствую и различаю взгляды, обращенные на меня. Твой был… очень интересным. А еще я наблюдал за тобой, пока ты не видишь. Ты очень вежлив с девушками, но очень холоден. Даже с очень красивыми. Даже я иногда могу залипнуть на женской груди, но тебе это вообще не интересно. — О… — Сяо Чжань не знает, что сказать. — Так ты би? — Скажем так, я не делаю особых различий. А ты? — А я… Я пытался. Но то ли с девушкой не повезло, то ли с ориентацией. Так что… как-то так. — И я тебе нравлюсь? — У тебя совсем стыда нет? — Сяо Чжань возмущается почти всерьез. — И такта. — Что изменится, если я спрошу это другими словами? Сяо Чжань хмыкает. Ван Чжочэн младше его и, оказывается, это интересно. Он совсем другой. Лучше, искренней, честнее. Или это все темнота. — Нравишься, — наконец выдыхает Сяо Чжань и делает то, что хотел чуть ли не с первой встречи: ерошит носом короткие волосы на его затылке. Здесь шоколадом и ванилью пахнет сильнее. Шампунь? Чжочэн в его руках вздрагивает, выдыхает. — И это меня обвинили в том, что у меня стыда нет. — Ты игнорировал меня все это время. Считай, что это моя месть. Они разговаривали только позавчера? А кажется, что целую жизнь назад. — Я должен был убедиться, что не принимаю желаемое за действительное, — как-то слишком просто, словно само собой разумеющееся, говорит Чжочэн и даже пожимает плечами. Сяо Чжань растерянно замирает. Чжочэн это сказал? Или это он, Сяо Чжань, не так понял? Переспрашивать почему-то страшно, но он все равно это делает, как привык делать всегда. — Желаемое? — Ты мне тоже нравишься. — Ох… Сяо Чжань не привык к такой прямоте. И такой откровенности в личном. Он из тех, кто долго ходит вокруг и предпочитает действия словам. — Работать под прикрытием ты бы точно не смог, — выдыхает он первое, что приходит на ум. Чжочэн на это только хмыкает, а до Сяо Чжаня запоздало доходит, что из них двоих именно Чжочэн снайпер. А это совсем другой уровень концентрации и умения превращаться в кого-то еще. Что-то еще. Часы в неподвижности, когда живут только глаза и пальцы, чтобы не пропустить тот самый миг и вовремя нажать на курок. Впрочем, это все равно другое. Молчать вот так вдвоем, в темноте, уютно. Все также пахнет кровью, сыростью, где-то снова скребутся крысы, от стены несет холодом, от промерзшего пола не спасает даже матрас. Но Сяо Чжаню тепло все равно. Он слышит, как дышит Чжочэн, чувствует, как бьется под ладонью его сердце. И признается себе, что не хочет, чтобы это заканчивалось. Разве что камеру он поменял бы на спальню, матрас- на постель, а вместо темноты было бы неплохо посмотреть какой-нибудь сопливый фильм. Самое то для тех, кто сталкивается с человеческими несчастиями каждый день и вот-вот окончательно закроется в броню цинизма. — Чэн-Чэн… — едва слышно зовет Сяо Чжань Чжочэна, надеясь, что ему простят такое обращение. — М? — Посмотрим как-нибудь кино вместе? — Самое идиотское приглашение на свидание, которое он когда-либо произносил. Не то чтобы приглашал он так уж часто, но это точно побило бы все рекорды. — Ладно, — Чжочэн выдыхает. …Их так и находят. Они слышат голоса за дверью, даже отвечают, слушают, как вскрывают дверь. И дружно жмурятся, когда лучи фонарей скрещиваются на них. Парни шутят, но с потрепанным Чжочэном обращаются осторожно, а на Сяо Чжаня смотрят так, словно и не удивлены увидеть его здесь. Сяо Чжань уверен, что его сыграли «в темную», но уточнять желания нет, так что вместо того, чтобы вытрясывать всю правду из начальника, он слушает краткую сводку о захвате, провожает глазами носилки с Сяо Цзэ, и радуется про себя о том, что с пойманной «крысой» был знаком лишь поверхностно. Все закончилось хорошо и можно выдохнуть, но вырвавшийся из цепких лап Чжочэн перехватывает его у служебной машины. Царапины и ссадины на его лице сейчас более заметны, но глаза сияют улыбкой, и у Сяо Чжаня сжимается сердце. — Заберешь кота сегодня? Чжочэн молча кивает, и Сяо Чжань дает себе обещание, что утро они встретят вместе.