***
Проходит несколько месяцев, прежде чем до него доходят новости от Полковника: Офферман мёртв, смерть произошла при загадочных обстоятельствах (и это ещё мягко сказано), — однако это не та часть информации, которая его волнует. Нет, ему больше интересны последствия, возникшие, когда миру открывается, что маленький Джона Хайдельбаум, сирота, на самом деле — давно потерянный внук миллионера. Внук, которого Офферман прятал — очевидно, для собственной безопасности — до тех пор, пока у него не осталось выбора, кроме как признать его, — когда бабушка мальчика была зверски убита. Эти новости — лакомый кусочек для прессы, и потому лицо Джоны вдруг появляется на всех первых полосах. Большие голубые глаза непрестанно следуют за Трэвисом, куда бы он ни пошёл, а ночами его сны принимают... новый оборот. Если раньше ему снилось, как он вырезает оленьи глаза мальчишки, а тот молит о пощаде, то теперь ему грезится Джона, молящий об ином виде пощады, поскольку Трэвис не торопится, растягивая удовольствие и заставляя Джону кричать его имя с желанием. Нет. Это никуда не годится.***
А затем — как только пресса связывает одно с другим и понимает, что это он убил лучшего друга мальчишки — и его собственное лицо оказывается повсюду. Журналисты сложили кусочки мозаики вместе и пришли к выводу близкому и в то же время далёкому от истины, — но, в любом случае, достаточно вульгарному, чтобы продавать газетёнки: якобы Трэвис — в рамках некоего неонацистского заговора — пытался похитить неизвестного наследника Оффермана, чтобы использовать его как козырь против его могущественного деда, и убил друга мальчишки, когда тот встал у него на пути. Полковник... недовольна. То, что он скрывал свою связь с Джоной и — более того — знал, кем тот является, оборачивается против него. Она дезавуирует его. Его позор привлекает нежелательное внимание к её планам. Теперь он сам по себе. Что ж, возможно, это к лучшему.***
Проходит год, прежде чем он сбегает. У него был год для создания собственной армии, и как только он убеждается, что она будет работать как до́лжно, то приводит в действие планы, позволяющие ему покинуть это место. Первое, что он делает — собирает информацию. Сначала он проверяет Милли и её Марию, но те исчезли. Моррис присоединилась к какой-то оперативной группе, цель которой — выследить его и ему подобных. Сперва он начинает планировать, как уничтожить их — всех до единого, — но затем отказывается от этой затеи. В конце концов, оперативная группа Милли занята поисками остатков гитлеровского режима в США и во всём мире, а не доморощённых угроз. Да. Пусть Полковник сама разбирается с этой проблемой. А у него есть дела поважнее. Он отправляется на поиски Джоны, своего мальчишки с большими голубыми глазами, — но выясняется, что тот бежал из Штатов, предварительно скормив прессе какую-то историю о том, что постоянное внимание было чересчур пристальным после пережитых им трагедий, и что ему нужно время, чтобы оправиться от потери бабушки и друга, — он лишился их, только чтобы найти своего дедушку, а затем столь же быстро потерял и его, не будучи на виду у публики. Пресса, разумеется, с готовностью проглатывает предложенную версию, провозглашая его современной Анастасией: прекрасный сиротка, потомок героического беженца, слишком рано оказавшийся в центре внимания. Но Трэвису лучше знать, в чём причина. Он видел в Джоне пламя, гнев, — и понимает, что если тот и ушёл, то точно не для того, чтобы найти душевное спокойствие и укрыться от внешнего мира. Нет, он ушёл потому, что, как и Милли, всё ещё на Охоте, — и использует свои недавно приобретённые ресурсы, чтобы закончить дело, начатое его бабкой и дедом, — причём с куда большей ожесточённостью, нежели Моррис. Глубоко вздохнув, Трэвис улыбается. Он давно примирился с мыслью о том, что Джона — его и что он сможет делать с ним всё, что заблагорассудится, — так что Охота, которой ему придётся заняться, в итоге лишь сделает обладание Джоной ещё слаще. Пусть же Охота начнётся.