Ужин на троих

Малкольма нет за столом, но их все же трое. Джессика. Эйнсли. Мартин. Мартин молчит. Он совсем рядом и торжественно улыбается, понимая, насколько близок. Его улыбка так переменчива. Сейчас она вовсе не походит на ту, какой была двадцать лет назад: ласковой, сияющей, доброй и наполненной любовью. Сейчас она держит жену и дочь под контролем. Мартин — глава семейного ужина, и он чертовски рад быть в окружении любимой семьи. Сегодня, в сочельник, Мартин здесь, с ними. Даже если его тут нет. Даже если прямо сейчас он заключен в карцере. В их головах все мысли только о Мартине. И о том, что он им оставил. Обе чувствуют на себе его взгляд, от которого бегут мурашки по коже. Часы идут, Малкольма нет. Они обе знают: виной тому тоже Мартин, так или иначе. Кажется, еще никогда за последнее время он не проникал так глубоко в их сознание. Именно сейчас — после интервью, после заявления о двадцать четвертой жертве. Мартин обращает на себя их тревожные взгляды и, так же глядя на часы, беспокойно качает головой: Малкольм опаздывает. Сын не придет — это плохо. Они отворачиваются, стараются выкинуть Мартина из головы. Не выходит. Его дух слился с рождественской атмосферой. Его присутствие ощущается во всем: в блеске бокалов, елочных украшений, в свете гирлянд и огне камина. Мартин окутывает своим удушающим теплом. И улыбается шире, давая понять, что никогда этот дом не покинет. Он будет в каждой вещи этого дома, в каждой детали. В каждой из них — в жене, в дочери. И в блудном сыне, опоздавшем на ужин.