Лучшая из лучших

Первый человек-спектр. Спаситель Галактики. Просто человеческий герой и лучший представитель вида и расы… Люди видят лишь уверенного солдата, героя, с винтовкой наперевес и улыбкой. Человека, который уже спасал их мир несколько раз и обещал спасти ещё раз. Чувство, что ты сидишь с этим героем рядом в одной лодке, и вы гребете в одном направлении воодушевляла, заставляя людей брать в руки весла и махать энергичнее. Пусть даже и лодка разваливалась, и весла вырывало из рук течением, и впереди была огромная пропасть. Они гребли. И надеялись. Это заставляло Шепард улыбаться. Точнее не так. Шепард должна была улыбаться. Когда твоя жизнь похожа на Помпейский ад, где кругом течет лава, слышны людские крики и в воздухе витает запах жаренного мяса и сгоревших волос, и посреди всего этого дерьма ты, неистово бегаешь, спасая свою жизнь, и пытаясь попутно помочь таким же «обреченным», за всем этим легко упустить тот крайне неловкий момент, когда из обычного солдата, из простого человека ты превращаешься во всеобщего героя, в символ победы. Ещё один гвоздь в крышку психической уравновешенности Шепард. Теперь она должна не только бегать, убивать, терять друзей и так по кругу, но ещё и величественно сиять, чтобы люди продолжали жить и верить. А Шепард устала. Смертельно устала. Быть лучшим из лучших… Неудивительно, что это про Шепард. Иначе не могло и быть. Люди редко думают о сиротах, а если и думают — то плохо. Действительно, рождённые и уже никому не нужные, попавшие сразу во враждебную среду, лишенные родительской любви и обременённый заботой лишь о своей жизни, дети превращаются в зверей. Шепард родилась и жила в говне, барахталась среди этого говна и топила в нем других, действуя по закону джунглей. Так что мнение людей вполне оправданно, не так ли? Чтобы начать двигаться на свет, надо достигнуть самого бездонного дна, благо, что скатываешься быстро. Банды, наркотики, делёжка территории и отстаивание себя- все это закаляет. Закаляет тело, закаляет характер и убивает душу. Неудивительно, что Шепард- сильнейшая, удивительно, что она сохранила остатки человечности. Решение вступить в армию было той самой «рукой помощи», которую Шепард подала себе сама. Все сама. Всегда сама. Спасение утопающих- дело рук самих утопающих, верно? Форма, звание, благие цели- чем ни спасение из болота, в котором она погрязла? Подобно бабочке, она полетела на свет. Бабочка сгорает, обманутая пламенем свечи, а Шепард… Она сама не знает, что с ней произошло. Тогда, первое время после той миссии на Акузе, она бы ответила, что сгорела. 50 человек, один молотильщик. Выживших не должно было быть, а их и не было. Шепард видела картину растерзанных тел своих товарищей сначала наяву, а потом во снах. Наверно, во снах все же было хуже: за много месяцев кошмаров Шепард так и не привыкла к тому, что с ней разговаривают выпотрошенный кишки, а лужи крови превращаются в трясину, затягивая ее на дно, к разорванным товарищам. Она должна была остаться там. Рассудок остался, а тело выжило. Кажется, именно тогда Шепард лишилась надежды, что жизнь солдата чуточку лучше, чем жизнь криминала. Ничуть, болото лишь сменило цвет и консистенцию. А человек лишенный надежды, лишён и желания жить вообще. Ради чего? Зачем? Настолько, что проснувшись после смерти на корабле Цербера, пришло чувство досады. «Снова бегать, снова спасать». Кто знал, что покой найдется в смерти. Искать смерти- непозволительная роскошь для героя, который должен всех спасти. Если не он, то кто избавит мир от жнецов? Поэтому пришлось снова брать винтовку в свои руки и с первых же шагов второй жизни бороться за нее. Стоило ли говорить, что друзей у Шепард никогда не было, только враги? Андерсон стал первым человеком, который начал что-либо менять. Ни друг, ни враг, а учитель. Отношения учителя со своим учеником всегда становятся особенными, ведь обучая человека ты отдаешь ему часть себя, да и время проведенное вместе сближает. Андерсон же в последствии стал тем, кто заменил Шепард родителей и дал шанс на нормальную, насколько это возможно для солдата, жизнь. Команда Нормандии приняла Шепард, она же приняла их. Вега как-то сказал ей, что в своей жизни она любит лишь Нормандию, и был чертовски прав. Это был ее первый и последний корабль, ее любовь, ее команда, и самое счастливое время в ее жизни. Все солдаты — люди с изувеченным душами. Это сближает. Команда Нормандии стала легендой во всей Галактике и семьёй друг для друга. И как ни странно, центром этой семьи стала Шепард. Больные души тянутся друг к другу. Скажи ей кто раньше, что она влюбится в дрелла и сможет назвать другом турианца, она бы пустила нож под третье ребро идиоту. Но так уж и вышло, и в этих «людях» она нашла свою причину жить и бороться. Но все хорошее рано или поздно заканчивается. Говорят, когда человек начинает вспоминать былое, то его кончина уже близко. Шепард, не сомневалась, что ее там уже заждались, нельзя так долго избегать смерти, да и, честно, не было уже никакого желания. Криос мертв, Легион и Мордин тоже. Галактика гибла, а Шепард чувствовала, что не справляется. Сны, в которых она оказывалась дома, на Земле, в родных окрестностях, пугали ее. Дорогие люди, приобрётшие очертания черных масляных теней, изводили ее жестокими воспоминаниями. Не от того ли, что она не смогла их уберечь? И так каждую ночь. Человек не может долго без сна — он сходит с ума. Крыша едет незаметно, совсем, просто в какой-то момент ты осознаешь, что все — приехали. Странный шум поначалу существовал только будто бы на задворках сознания, и становился отчётливее рядом со жнецами. Связать два и два больной мозг командора уже не мог. Лучшая из лучших… Жнецы ведь тоже выбрали ее. Шепард ещё никогда не хотела делать выбор настолько, насколько она не хотела делать его сейчас на цитадели. Ради чего все это было? Ради чего она боролась? Кровь друзей на руках Шепард напоминала о цене уже уплаченной за полное уничтожение жнецов. Нужно было только нажать пару раз на курок. Андерсон этого хотел бы. Но хотела бы ли этого она? Какой толк в спасении галактики, если при этом погибнут оставшиеся ее друзья, последнее, что ей было дорого? А это было бы именно так. Горн уничтожит всю технику, обуглиться должны были даже импланты в телах адептов. О синтезе Шепард и думать не хотела. Отдать свою жизнь на создание какой-то издёвки над жизнью? Сарен уже пробовал, и результат не понравился никому. Разум твердил, что лучший выход это контроль. Но Шепард не покидало чувство, что что-то тут не так. Мысли путались и сбивались, а сознание грозилось покинуть избитое тело, действующее на пределе возможностей. И возможно, Шепард и выбрала бы контроль, только ей чертовски претила мысль жить и спасать эту Галактику вечно. За вечным океаном ее уже ждут и заставлять ждать дольше не хотелось. Взрыв от разрушение адской машины жнецов приносил покой затухающему сознанию, позволив осознать мысль, которая все время ускользала: «Никто не может контролировать жнецов. Это лишь иллюзия. Призрак уже пытался, вот только они уже контролировали его». Закрыв глаза, Шепард ожидала очнуться по ту сторону океана, увидеть друзей и называющие вывески «райского бара», а увидела Землю, гору трупов попавших под атаку Жнеца, и себя под завалом. «Твою мать»