Назови моё имя

Рука у Армина тёплая, а пальцы, хоть и расслаблены, держат крепко. Элен вопросительно шевелит ладонью и ощущает ответное мягкое движение — движение притягивающее, приглашающее сделать шаг ближе. В темноте плохо видно, как идти, но юноша направляет её, слегка дотрагиваясь до плеча, и разрывает прикосновение, когда они оказываются нос к носу друг с другом. В темноте плохо видно, но даже если бы кадет Майер что-то видела, она бы закрыла глаза. Ей кажется, что так отчётливее можно ощутить тихое тёплое дыхание Армина на своих губах. Оно щекочется, и она едва-едва, самыми уголками улыбается, издавая почти беззвучный смешок, на который парень реагирует незамедлительно. Его сейчас растрёпанная чёлка мягко падает им на лица, а ещё кончики носов вслепую так щекотно скользят по щекам, и тем неожиданнее момент, когда их губы встречаются, осторожно соприкасаясь каждой своей трещинкой. От прикосновения по телу разбегается тепло, пальцы сжимаются крепче, а расстояния становится ещё меньше — они исследуют друг друга, чутко ловя любое движение, любое изменение, и поцелуй от этого получается долгий, мягкий и чувственный. Армин тянет руку, опасаясь задеть в темноте что-нибудь не то, но попадает верно — подушечки замирают на щеке Элен, отчего-то очень горячей, хотя сама она тёплая, и губы у неё тоже, а щёки почему-то обжигают. Прислушиваясь к реакции на прикосновение, он понимает, что она не против — просто выдыхает тихонько и кладёт ладонь сверху. Чувствуется немного веса — она наклоняет голову, прижимаясь к его руке, и прядь её волос путается у него в пальцах. Стоять друг к другу так близко, вплотную, карман к карману, довольно непривычно; такая близость смущает, однако это быстро забывается за тем, что происходит потом. Кадет Арлерт наматывает отросшие пряди тёмной выстриженной чёлки, отводя их назад с девичьего лица, попутно изучая каждый его сантиметр. Жилка на виске — он помнит её, она выделяется ярко-голубым, — панически пульсирует, волосы мягкие и тонкие, и касаться их так приятно и уютно. Несмотря на стеснение, ему вдруг хочется увидеть её взгляд. Её руки легко, почти невесомо ложатся на его плечи. Армин напрягается, машинально выпрямляется, но тут же успокаивается от поглаживающих разогревающих движений. Форменный воротник отводят, и парень впервые чувствует прикосновение там, куда посторонним обычно вход заказан, приличиями, по крайней мере; Элен обнимает его за шею, отодвигая рубашку, и её ладони от шока кажутся кадету Арлерту очень мягкими (хотя это уже скорее солдатские ладони, чем девичьи), а ещё горячими, и довольно сложно сказать, что она собирается делать дальше. Девушка приближается быстрее, чем можно было бы подумать; в темноте все движения почему-то кажутся замедленными, и целует его, видимо, слегка промахиваясь и попадая в уголок рта — это отчего-то даже смешно и мило. Прикосновение ниже края форменной куртки оказывается неожиданным, и Элен распахивает глаза, будто это что-то может изменить. Армин просто держит руки у неё на талии, словно примериваясь и привыкая — только пальцы чутко движутся выше и ниже, обводя контур фигуры. Кофта мнётся, ткань трётся о кожу, а тепло юноши разбегается дрожью по телу. Сейчас они стоят вплотную, и он обнимает её уже уверенно, сжимая объятия крепче, и девушка расслабляется окончательно — напряжение уходит из линии плеч, из выпрямленной шеи, из чуть влажных рук — и доверяется ему полностью, давая разрешение на дальнейшие действия. Ремни безбожно путаются — сложно снимать их в темноте, и, если бы не несколько лет практики, Армин был бы почти не в состоянии это сделать. Но сейчас снаряжение покорно поддаётся и с тихим звуком спадает вниз по одежде. С кофтой разобраться несколько легче — юноша тянет её наверх по телу и попутно чувствует костяшками островки оголённой кожи. Это слегка волнующе — как и то, что от этого у Элен бегут мурашки, которые он может осязать при случайном прикосновении. «Тебе не холодно?» — едва не вырывается у него, однако он вовремя ловит слова на языке. Она так близко, и она такая горячая — вряд ли ей может быть холодно, думает он, скидывая кофту на стул одной рукой, а вторую так и не отводя от девушки. …её дыхание под рёбрами будто наживую касается его пальцев, и Армин внезапно осознаёт, где лежит его ладонь, но ситуация к смущению уже не предрасполагает, а ещё так завораживающе ощущать, как дышит другой человек… Вторая рука ложится зеркально, и большие пальцы почти обводят солнечное сплетение, и почему-то юноше кажется, что он сейчас просто держит Элен в своих руках. Он держит её вроде бы спокойно, но подушечки слегка подрагивают, и кадет Майер понимает, что это для него волнительный момент — точно так же, как и для неё. В этот момент и в целом она благодарна темноте за то, что её лицо увидеть почти невозможно. В его крепкой линии пусть и не слишком широких плеч безошибочно опознаётся военная выправка, а ещё под форменной курткой тонкими чертами проступают лопатки, их границы можно нашарить наощупь — только вот сквозь одежду неинтересно. Неловкая попытка расстегнуть верхний ремень подсказывает Армину, что Элен собирается делать, и он спешит к ней на помощь — операция отработана до автоматизма, и проблем не возникает, разве что неловкие столкновения руками позволяют сделать это не так быстро, как обычно. Так как всё равно ничего не видно, с рубашкой девушка решает действовать вслепую, не уделяя пуговицам слишком много внимания, потому что сейчас её занимает нечто другое. Например, то, что в густых волосах Армина тоже можно запутаться, и что ключицы у него очень резко выделяются — так, что, кажется, губы можно порезать, и что кожа у него тёплая и ровная, и что у него есть свой, особый запах, которого ей чувствовать ещё не доводилось. Запах, который не желает выветриваться — приятный и лёгкий, и особенно силён он в густых прядях и ярёмной впадине. Рубашка летит вниз, шурша рукавами. Запрокинувший голову кадет Арлерт думает, что сейчас тот редкий момент, когда последствия для него почти не важны. Мужские ладони бездумно ласкают чуть выгибающуюся спину, скрадывая чуткими прикосновениями каждый сантиметр, ведя двумя пальцами вдоль вытянутой линии выступающего позвоночника, доводя почти до поясничного изгиба; а потом поднимаются выше по бокам, по тёплой коже, отмечая ритм вдохов-выдохов и останавливаясь у шершавой полоски ткани. В этот момент девушка целует его в шею ещё раз, и это вместе с вопросом о том, чего же сейчас он касается, заставляет юношу мучительно покраснеть. Он не глупый, он понимает, и, пытаясь игнорировать подступившие мысли и объяснить всё любопытством, дотрагивается до белья, стараясь понять, как оно выглядит, и называя себя как только придётся — разве что не вслух. Кадет Арлерт не может похвастаться блестящим осязанием — а может, всё дело в жаре, перетекающем с шеи на плечи? — и вскоре бросает бесплодные попытки, чем вызывает у утыкающейся ему носом в плечо Элен тихий смех. Её руки свободно заброшены к нему на шею, а сама она стоит напротив — только губы суховато щекочутся, и резкий, неожиданный выпад, прикосновение тела к телу обнажённой кожей заставляет их обоих вдохнуть глубоко и почти одновременно. Объятия сейчас безопаснее всего, и пальцы Армина забираются в спадающие на спину тёмные волосы, перебирают короткие отрастающие пряди у выступающего позвонка, зарываются в корни, ощущая тепло, тогда когда самого юношу будто окатывает кипятком от близости и открытости-обнажённости момента. Дышится как-то через раз и скорее чужими лёгкими, чем своими — когда оказываешься с кем-то настолько близко, ближе, чем когда бы то ни было, поневоле начинаешь подстраиваться. Открыв сей факт, Армин слабо улыбается, думая о том, заметила ли это Элен, которая почему-то совсем затихла. Словно подслушав его мысли, девушка тихо сглатывает — в горле совсем не вдруг пересохло, а ещё сейчас она чувствует его выступающие косточки под пылающей кожей, и от мыслей, что дальше, начинает кружиться голова и подкашиваться ноги. Жарко. В темноте слышится лишь имя, произнесённое одними губами.