Первоцветы, брови-мотыльки, душистый перец

Я нашёл их в саду. Предгорья Цишаня украшают драконовы деревья и виноградники, а навесные сады и искусственные террасы почти целиком заполнены императорскими первоцветами, роскошью ничуть не уступающими «Сиянию среди снегов». Я люблю свой сад, особенно — ранним утром, когда город внизу просыпается. Не знающий ночи, сияющий огнями круглые сутки, он обвивает гору, как лента обвивает талию танцовщицы: одна и та же улица может находиться на нескольких скальных карнизах одновременно, кое-где путь можно продолжать только по плоским крышам домов, а в гости друг к другу ходят по мосткам, переброшенным от окна к окну... Чужаки почему-то считают, что здешние земли бесплодны, а Безночный Город и вовсе расположен на иссушенной, растрескавшейся от внутреннего жара пустоши. Откуда этим невеждам знать, насколько плодородной делает почву извергнутый вулканом пепел? Как чудовищная сила оборачивается изобилием? Внушать ужас не велик труд, всякая стихия на это способна, а вот не только запугивать, но и насыщать... Это труднее. Они лежали вместе, когда я нашёл их. Среди моих первоцветов. И мальчишке Ланю было плевать, что его одежды испачкались. На всё на свете ему было плевать, кроме Вэй Усяня, с которым они катались по тёплой, чёрной земле. Этот... один из двух Нефритов клана Гусу Лань даже не испугался, по-моему. Поднял голову и уставился на меня, вызывающе вздёрнув подбородок. Я нашёл их там на исходе ночи, когда солнце поднялось из-за гор. Тебе не кажется, что я неуместно поэтичен?.. Что ж, тогда добавим немного приземлённости: я бы только посмеялся над гусуланьским щенком, если бы не причина, по которой Вэй Усянь сейчас здесь. Впрочем, ты должен бы уже понять, насколько плохи дела, раз я разговариваю с тобой. В каком-то смысле это ещё более унизительно, чем беды старины Гуаншаня, который последний год тайком тратит баснословные суммы на оленьи рога и тигриные члены. Наши мудрецы давно забыли, что когда-то заклинатели были такими же людьми, как и все прочие. Что двуснастность, предмет гордости истинных самосовершенствующихся, — порождение отчаяния. Что если бы учёные из Гусу не придумали выход, а наши лекари не нашли способ воплотить его в жизнь, мы бы давно вымерли. Путь бессмертия? До него доживали редкие счастливчики. И до пути, и до бессмертия. Твари, чудовища, призраки и демоны, а также болезни, чуждые обычным людям, вроде нарушений течения ци, успешно сокращали жизнь заклинателей до обычного человеческого срока. Если повезёт. Чаще не везло... А рождались мы трудно и редко. И просто не успевали восполнить свои потери. Мы — штучный товар. Мы слишком дорого себе обходимся. Годы медитаций, духовных практик, оттачивания навыков — и всё это запросто может сжевать какой-нибудь резвый лютый мертвец под ближайшим кустом. Последнюю сотню лет нам хотя бы больше не грозит вымирание. Когда мальчики, достигая зрелости, начали превращаться в сюнчжунов, а девочки, расцветая, — в яньци, детей стало рождаться больше, а условностей осталось меньше. Только в Гусу, пожалуй, ещё пытаются настаивать на соблюдении правил, однако же, на мой взгляд, с тех пор как у дев вдобавок к женскому пиону появился янский корень, а у юношей — наоборот, всякий смысл в раздельном проживании и обучении исчез. Хорошее вино. Мысли от него петляют, как змея меж камней. ...Ну и, конечно же, есть ещё и чжунъюны. Дети, не сумевшие к поре созревания продвинуться по пути самосовершенствования настолько, чтобы приобрести вторую снасть — или же те, у которых процесс, начавшись как должно, завершился... не лучшим образом. Пожалуй, этим последним повезло меньше всего. Если первая разновидность чжунъюнов, в сущности, обыкновенные люди, ограниченные тем, что дала им природа, то вторые страдают уродством, причём как в глазах простолюдинов, так и в глазах заклинателей. Как иначе можно назвать не до конца сформировавшуюся снасть, мучающую своего владельца и мешающую ему? С А-Сюем у меня обошлось, но когда подошло время А-Чао, я призвал лекарей клана и велел не рисковать. Лучше уж получить здорового обычного парня, чем заклинателя-калеку. ...Молчишь? Ну, молчи. Впрочем, из мечей плохие собеседники. Даже из обладающих душой, вроде тебя. Так о чём я? Ах да. О Вэй Усяне. Мне вполне хватает двух детей, что бы там ни думал Цзян Фэнмянь. И нет никакого желания ввязываться в юношескую драму. Вот сливы цвет смешался с персиковым цветом, луна купает косы в черноте пруда, и небеса полны пока лишь этим светом, а до рассвета... что-то там. Да? Вода? Беда? И что-то про убывающую луну, брови-мотыльки и очи, подобные туману над Янцзы. Не помню дальше. Всё-таки я сентиментален, когда пьян. Налей и себе тоже, что ли. Хочешь знать, что было дальше, когда я нашёл юного Ланя и Вэй Усяня вместе? Ничего. Мне не нужен скандал с участием одного из Нефритов из Гусу Лань. И ему, я полагаю, тоже. Он благоразумный юноша, таланта воспитателя у Лань Цижэня не отнять — манеры в своих учеников он вбивает намертво. Так что я просто поднял его с земли. И рассказал, что будет, если я ещё раз увижу его в моём саду. И вывел прочь из семейной части дворца — так же, как и поднял. За ухо. Вэй Усянь, впрочем, нисколько не испугался тоже. Сказал, что его приятель приходил просто навестить его, и они сперва разговаривали, а потом подрались: Лань Чжань — он зовёт его по имени — уговаривал Вэй Усяня уйти с ним в Гусу и проявил неуместную настойчивость. Так что Вэй Усянь сделал ему подсечку, ну и в этот момент появился я. Можешь себе представить? Нет, не напоминай мне, что я говорил про нежелание участвовать в юношеских драмах. Если бы юный Лань был так же расторопен в словах, как в действиях... Или если бы это были правильные действия... Нет, если он продолжит в том же духе, Вэй Усянь, пожалуй, и ответит ему взаимностью. Лет через пятнадцать, когда поймёт, чего Лань Ванцзи от него хочет. Но мне-то, знаешь ли, не восемнадцать, так что то, чего он хочет, я получил от Вэй Усяня на третий вечер после того, как он по моему приглашению прибыл в Безночный Город вместе с четой Цзян. Как? Хватило прямо высказанного предложения. Через три дня любопытство его доконало. Бедняга Цзян Фэнмянь выглядел так, будто проглотил живого ужа, заедая его желчью. Но уговор есть уговор: я обещал, что не стану принуждать его старшего ученика, да и Вэй Усянь вышел от меня довольным. Зато через неделю заявилась делегация из Гусу. И судя по наспех собранному составу, невнятному мычанию на переговорах и внезапному интересу к библиотекам Безночного Города — ха! это у Ланей-то! — причина у её появления одна-единственная: Лань Сичэнь своего младшего брата любит и балует. А их дядюшка всыплет уважаемому главе палок, когда узнает об этом. Почему я пью, раз ничего дурного не случилось?.. Нет, всё-таки меч есть меч. Почему... Да уж не из-за Лань Ванцзи в моём саду. Хотя первоцветы жалко. Знаешь, как их ещё называют? Цветы землетрясения. Если они выбрасывают бутоны в неурочное время, это предвещает извержение вулкана. Бойся, если первоцветы распускаются слишком рано... или слишком поздно. Слишком. Вэй Усянь приходил сегодня в мои палаты. До сих пор, мне кажется, его вёл исследовательский интерес. Он облазил всю гору, даже к жерлу сунулся. Это днём. А ночью... в общем, тоже везде побывал. Говорит, ему нужно пройти тропками несколько раз, чтобы досконально запомнить путь. Вот про это он ночами и болтал, а утром снова сбегал в город. Но сегодня был день, на улице была прекрасная погода и ему нечего было делать в моём рабочем кабинете. Однако он почти стражу рассказывал про своих шиди и шицзе, про какого-то осла, на котором отец возил их с матерью давным-давно. Пил чай, таская чашку и сласти с моего подноса — слуги как раз принесли мне перекусить. Разводил для меня тушь, пока я писал главе Иньчуан Ван, рассматривал картины и каллиграфию на стенах, трогал яшмовые вазы по углам. А потом, нервно посмеиваясь, сказал, что выбрал имя. А-Юань, Вэнь Юань, если мальчик. Или Вэнь Сянла, если девочка. У меня, наверное, было смешное лицо — потому что он сперва долго смеялся, а после заявил, что от меня должна родиться очень красивая яньци. Красавица, повергающая царства. И только спустя две стражи, когда письмо для главы Ван погибло безвозвратно, а тушью мы были оба перемазаны по уши, признался, что почти с самого начала отказался от зелий — решил, пусть выбирает судьба. Кому бы ни пришлось носить дитя, так тому и быть. Почему бы мне и не пить в компании своего меча, а? ...Нет, я говорил правду, когда сказал, что дело не в ещё одном ребёнке. Говорю же тебе — не в этом. Поэтому и пью, что не в этом... Знаешь, я ничуть не сожалею, что избавился от твоих прежних владельцев. Всё равно их клан был слишком слаб, чтобы владеть столь выдающимся клинком. И меня никогда не заботило, что ты не можешь сиять белым светом при луне, чуять нечисть или самостоятельно обрушиваться на врагов, пылая жаждой крови... Что там ещё могут прославленные мечи? Ну вот. Твоя способность хороша, но твоя форма иногда заставляет забываться даже меня. Понимаешь? Обычно меня забавляет, как реагируют на тебя остальные, особенно главы так называемых великих орденов — глупцы, не способные разглядеть то, что находится у них под носом. Ну да, да, моё чувство юмора, и что? Хотя Вэй Усянь бы понял. У нас с ним похожая манера давать мечам имена. Его клинок зовут «какая разница», вы с ним знакомы? ...Но твой вид сбивает с толку, это правда. Даже я порой жду, что ты догадаешься обо всём без объяснений, как человек. Но ты, конечно, не можешь. Хочешь секрет? Я понятия не имею, какова моя ци на вкус. И теперь, когда есть у кого спросить — боюсь спрашивать... Вэй Усянь? Я думал, что уже говорил. Да, первоцветами. С того мгновения, как я впервые увидел его на площади перед Башней Кои, он пах для меня, как мой сад. Как предвестие землетрясения. Не стану заставлять себя трезветь. Сегодня я хочу быть пьяным. Весна, закат... Пьяному простительны глупости. Могу позволить себе изливать душу собственному мечу и слагать паршивые стихи. Про первоцветы, брови-мотыльки и серые глаза. Бывает, что некоторые вещи... и люди... происходят слишком поздно. Как неурочное цветение на склонах вулкана. Руки! Разве я сказал, что нуждаюсь в помощи?! Благодарю покорно, я в состоянии дойти до своих покоев сам. Пока дойду, от хмеля и следа не останется. Там спят... они... Вэй Усянь и А-Юань. Или А-Ла. У меня раньше были только мальчики, только сыновья... два... Мне никогда даже не приходило в голову выбирать женские имена. Если всё-таки А-Ла, она точно будет похожа на своего родителя. Будет красавицей, повергающей царства. Всё, иду. И ты ступай, Чжулю.