Не считай себя умнее остальных

Эрсо молча смотрел на большой экран с тем самым отстранённо-высокомерным выражением лица, которое раздражало абсолютно всех, за редким исключением. Кренник нервно дёргал перчатку, то снимая её наполовину, то натягивая. Его лицо было покрыто багровыми пятнами — Таркин всерьёз опасался удара. Это было бы некстати. Остальные сидели, опустив глаза, с видом школьников, распекаемых учителем за плохие результаты контрольной. Сам Таркин считал, что бездарно тратит время, слушая выступление руководителя группы аудита. Сейчас проверять имело смысл разве что бюджет, но никак не чертежи и их воплощение «в металле», чем и занимался сейчас этот инженер. Кто придумал посылать с проверками инженера? Первый раз Таркин столкнулся с инженером Крауссером на второй или третий год провозглашения Империи — тот работал с верфями Куата, помогая местным разработчикам усовершенствовать систему охлаждения реактора новой серии разрушителей. Таркин предложил Крауссеру участвовать в своём проекте, но инженер лишь посмеялся, сказав, что не видит в нём практического смысла, после чего исчез из поля зрения. Следующая их встреча произошла уже на объекте, куда Крауссер приехал с аудиторской проверкой. Таркин проклял тот день и того, кто придумал назначить главой комиссии инженера. Крауссер, один из ведущих теплотехников Империи, разнес в пух и перья всё то, что напридумывали конструкторы во главе с Эрсо и Кренником. Особенно досталось тем, кто занимался системами теплообмена и жизнеобеспечения, — их разработки были признаны нежизнеспособными, что Крауссер тут же, с чертежами и расчетами, доказал. После того аудита двое конструкторов слегли в больницу с нервным срывом, а Кренник ушёл в недельный запой, и Таркин его очень понимал. На устранение всех замечаний потребовался год. К несчастью, то был не последний визит. Инженер Крауссер раз в несколько лет набегал на проект, с каким-то садистским наслаждением тыкал всех носом в ошибки. Больше всего колотушек получали Эрсо и система охлаждения реактора. Не стесняясь в выражениях, Крауссер доходчиво объяснял, почему охлаждение реактора нельзя оставлять в таком виде, как сейчас, и обвинял всех в злостной растрате государственных средств. Даже уверения Эрсо, что это экспериментальная установка и исследовательские работы, не производили на него никакого впечатления. На попытки отказать ему в доступе к информации Крауссер размахивал таким уровнем допуска, который был разве что у Айсарда или Вейдера. Таркин провёл ладонью по лицу, слушая, как Крауссер своей речью фактически уничтожает итоги более чем двадцатилетней работы. Когда он в очередной раз прошёлся по бессмысленной конструкции, которую представляет собой шахта охлаждения реактора, Эрсо неожиданно встал. — Ваши замечания несущественны, господин Крауссер, — сказал он дрожащим от возмущения голосом. — В самом деле, господин Эрсо? — Крауссер развернулся к нему, сверкнул белозубой улыбкой, случайно мазнул взглядом по Таркину. Тот невольно поморщился — взгляд зелёных глаз неприятно напомнил турболазерный огонь. — То есть вы сейчас хотите сказать, что допущенные вами грубейшие ошибки при расчётах — они несущественны? То, что вы наплевали на неоднократные указания комиссии на ваши ошибки, — тоже несущественно? — В моих расчётах нет ошибок! — бросил Эрсо, бледнея. Инженер вывел на весь экран простыню формул и ткнул лазерной указкой в систему уравнений где-то в середине: — Вы начисто игнорируете решение, а здесь, здесь и здесь, — красная точка заплясала по экрану, — произвольно меняете значения коэффициентов теплопроводности и количество рёбер охлаждения. Далее… Сидевший рядом Кренник сдавленно хрюкнул, схватился за левую сторону груди. Таркин машинально сжал его руку, глянул на Эрсо. Тот не просто побледнел, он посерел, бескровные губы сжались в упрямую тонкую щель. Таркин понял, что пора вмешаться, иначе Эрсо и Кренника, а может быть, и кого-то ещё отправят в медблок или даже в морг. — Инженер Крауссер, мы постараемся устранить ваши замечания, но вы должны понимать, что срок сдачи объекта близок, — сказал он, вставая, и поёжился, когда турболазерный огонь прошёлся по нему. — Губернатор Таркин. Я очень надеюсь, что вы наконец-то прислушаетесь к тому, что я пытаюсь донести вам на протяжении пятнадцати лет, и успеете сделать хоть что-то, чтобы исправить ситуацию. Но со своей стороны хочу сказать, что все замечания будут внесены в итоговый отчёт. Как и моё особое мнение, губернатор. — Буду ждать вашего отчёта, — почти прошипел Таркин, бросил взгляд на Эрсо — тот находился на грани обморока. Крауссер сложил губы в вежливую улыбку: — Вы его обязательно получите, губернатор. В качестве плана ваших дальнейших действий. Совещание, точнее, избиение закончилось. Крауссер поклонился всем на прощание, собрал документы и покинул конференц-зал. Следом за ним ушла его свита. Остальные медленно разбрелись кто куда, приходить в себя. Таркин же утащил и Кренника, и Эрсо в свой кабинет. Переводя взгляд с Кренника, который выглядел как выброшенная на берег рыба, на бледного, дрожащего Эрсо, он спросил, с трудом скрывая раздражение: — Что это вообще было? Эрсо провёл ладонями по лицу: — Он всё-таки был прав — я действительно ошибся в расчетах, но обнаружил ошибку слишком поздно… Кренник выпрямился в кресле: — Гален! Ты понимаешь… Эрсо перебил его: — По моим расчётам выходило, что диаметр шахты должен составлять пятьдесят сантиметров, только потом я понял, что ошибся. Мы сделали всё, что смогли на тот момент, увеличив диаметр канала до двух метров. Моделирование показало, что этого достаточно. Он должен понимать. Кренник тихо всхлипнул, глядя на Эрсо со странным выражением, значения которого Таркин так и не понял. — Успокойся, Орсон, — улыбнулся ему Эрсо, улыбка вышла жутковатой. — Ты же знаешь, в чьей команде работает Крауссер. Лемелиск до сих пор не может простить того, что проектом занимаемся мы. — Вы так думаете? — подозрительно спросил Таркин. — Разумеется. Он хороший инженер, но слишком честолюбив, — Эрсо улыбнулся в ответ знакомой безмятежной улыбкой, только в глазах всё ещё стоял ужас. Чего именно боялся Эрсо и чего — Кренник, Таркин так не понял. В бесконечном колесе рутины этот разговор забылся. Таркин вспомнил о нём лишь тогда, когда один из офицеров сказал, что существует вероятность успешной атаки на станцию, и предложил подготовить шаттл для эвакуации…