Подмена понятий

— Соси лучше, Уилхафф. Орсон резко подается вперед, и его партнер издает глухой давящийся стон. Но пальцы в темных волосах сжимаются только крепче. — Хороший мальчик, — жмурясь, шепчет Орсон, когда его член усиленно ласкают языком. — Еще немного… С неправильно молодого лица снизу вверх смотрят серо-стальные глаза, и надменное, гордое выражение в них не меняется, даже когда Орсон особенно грубо вталкивается в тугое горло — стоящий на коленях лишь издает еще один хриплый, задушенный звук. Кренник за волосы оттягивает его голову назад и обводит взглядом худощавое лицо. Даже сейчас в ответ на него смотрят так, как будто они оба на параде перед Императором, и это подчеркивает столь необходимое сходство и подхлестывает желание. Орсон разжимает хватку на волосах и вновь погружает член в жар чужого рта. — Глубже, Уилхафф. И его вбирают глубже, по самые яйца. Тихое шипение срывается с губ, а потом язык проходится по щели в головке, и Орсон напрягается в оргазме, рывком выходит из этого умопомрачительно горячего рта и изливается партнеру на лицо. — Молодец, — шепчет он. Пальцы вновь проходятся по волосам, но уже в призрачном подобии ласки. — Можешь умыться, Энрик. Энрик Прайд встает и утирается рукой с непринуждённой легкостью, будто на его лице всего лишь вода. Через секунду он скрывается в освежителе, а Орсон падает в кресло. Энрик всегда стремился походить на Таркина. Всегда, сколько Орсон его знал. Умный. Образованный. Самоуверенный. Высокомерный. С идеальной военной выправкой. И, разумеется, из знатного старого рода, элиты Ядра. Мальчишке двадцать пять, а на конференциях он держится так, как будто ему за пятьдесят. Надменно кривит губы в усмешке, смотрит свысока и убивал бы льдом в своих глазах, если бы мог. Если бы Орсон Кренник попадал под его чары. Или если субординация поменяла бы их местами. Через полгода после работы в бюро передовых оружейных исследований Энрик Прайд посмел прилюдно перечить второму директору Брайрли Ронану, и Ронан рисковал пойти под трибунал, не выдержав и прострелив молодому лейтенанту голову. Вот только Прайд всё говорил верно: действительно было бы выгоднее вступить в бой с синдикатом пайков, чем вести три коридора снабжения в обход подконтрольного им пространства. Энрик заранее рассчитал расходы на войну с прагматичностью, удивительной для его возраста, и с не меньшей точностью разложил по полочкам проблемы грядущей многолетней необходимости скрывать гиперпространственные коридоры под самым носом пайков. Еще тогда Орсон обратил внимание и на его манеру держаться, и на его стиль речи. Обратил — и ощутил в груди тяжелое, сжимающее чувство, какое испытывал только в разговорах с губернатором Таркином. Когда хочется ударить кулаком в лицо, но возможности исполнить желание нет. В том споре он принял сторону Прайда. И пока имперский флот громил пайков, расчищая дорогу шедшим к проекту «Звёздная пыль» грузовым кораблям, Орсон приглядывался к лейтенанту. Это потом он узнал, что когда-то именитый аскаланский род Прайдов разорился вместе с поражением конфедератов, и что от былой роскоши не осталось ни следа. Это потом Энрик открыто заявил, что спит с ним только потому, что это выгодно для укрепления его положения. Это потом Орсон признал себе, что трахает его только ради того, чтобы называть Уилхаффом и обращаться как с собственностью. Дверь освежителя глухо пищит и отъезжает в сторону. — Удовлетворены? — Прайд приподнимает брови и проходит в комнату, расправив плечи и совершенно не стесняясь собственной наготы. Орсон издает глухой смешок, а затем выдыхает, откидывая голову на спинку кресла. — Вполне. Можешь идти. — Конечно, — с идеально ровной спиной Прайд склоняется за боксерами и цепляет их кончиками пальцев. — А вы пойдете теперь к гранд-моффу? — Не твоего ума дело, — откликается Кренник. — Ты свободен. Он поднимает со стола датапад и, пока Прайд натягивает нижнее белье, офицерские бриджи и сапоги, уже успевает погрузиться в сообщение от Ронана. — И как часто вас трахает Таркин? Орсон не вздрагивает. Только медленно приподнимает голову, чтобы посмотреть из-под бровей в эти наглые глаза. — Повтори, — мягко просит он. — Как часто, — уголки губ у Прайда изгибаются вверх, — вас трахает гранд-мофф? Орсон неторопливо откладывает датапад на стол. Поднимается на ноги. Приближается к Энрику и обратной стороной ладони наотмашь бьет его по щеке. Удар выходит такой силы, что мальчишка с глухим вскриком падает на одно колено, хватаясь за лицо, и Орсон использует это: вцепляется пальцами ему в волосы и заставляет запрокинуть голову. У левой скулы под ладонью Прайда уже начинает алеть след. — Думаешь, ты незаменим на работе? — тихо спрашивает Орсон. — Или что я не выброшу тебя как сломанную игрушку, потому что ты из кожи лезешь вон, чтобы походить на гранд-моффа? Директор разжимает хватку и сухо усмехается. — Не проверяй пределы моего хорошего к тебе отношения, Энрик, — он склоняется чуть ниже и проводит подушечками пальцев по чужой щеке, будто бы заглаживая удар. — Быть может, ты считаешь меня слабым? Прайд смотрит в ответ всё тем же самоуверенным, открытым взглядом, в котором отчетливо сверкает вызов. — Быть может, — негромко говорит он. — Это я проясню позже. — Ты путаешь слабость с терпением, Энрик, — отвечает Орсон. Внутри свербит от желания оставить симметричный след, но и так уже могут пойти вопросы. — Терпеливые всегда побеждают. Прайд улыбается, обнажая зубы, — улыбается широко и хищно, без малейшего сомнения в глазах. — Если только раньше их не пристрелят нетерпеливые, — что-то мелькает в глубине этих блестящих серых глаз. — И это не угроза, директор. Это констатация факта. — Разумеется. Орсон поворачивается к нему спиной и возвращается в кресло. Прайд встает, все еще держась за щеку, но затем плавным и слишком показательно изящным жестом опускает руку. Орсон смотрит на это, не скрывая усмешки. Мальчишка так стремится походить на Таркина. В осанке, в манере речи, в движениях. Так отчаянно старается не играть в аристократа, а действительно им быть. Когда-нибудь Кренник рассмеется от этого, глядя Энрику в глаза, и впервые увидит обиду и ярость. И это будет прекрасный день