Вой метели вместо голоса

Вокруг тишина и пустота. Чистота, до омерзения идеальная, только свежие следы еще видны. Тарн одновременно любит и ненавидит Мессатин с его вечными снегами, залежами нуклеона и автоботской больницей. Эта планета будто издевается над перфекционизмом главы ДЖД: тишина — но автоботы, чистый снег — но со следами. И все же, именно здесь можно уединиться и подумать. В стороне от подчиненных, без лишних объяснений и необходимости нести слово Мегатрона как знамя праведного гнева, готового обрушиться на предателей. Уединиться и подумать, никому ничего не объясняя, особенно сейчас, когда слова — недоступная Тарну функция. На броне, еще хранящей следы недавнего боя, застыли потеки энергона, стекавшие из разорванных топливных магистралей. Сложно говорить, когда голосовой модулятор — главное оружие, орудие справедливости — сейчас лишь воспоминания. Тарн выключает оптику и не отдает себе отчет, что снова раздирает когтями маску. Метал скрежещет о металл, и лидер ДЖД снова почти чувствует Его прикосновения, мощные ладони, сминающие прочный фиолетовый корпус, как игрушку. Оверлорд. *** Первый в списке на уничтожение, цель, ради которой Тарн готов был перевернуть всю вселенную, только бы найти, пожелала встретиться сама, только вот радости от желанного обнаружения ДЖД не испытало. Все пошло не по плану с самого начала. Шестифазник не стал даже слушать список обвинений, разметав команду первоклассных палачей, как кучку жалких миниботов-пацифистов. Тарн смотрел и не верил в то, что видел. Его Идея потерпела фиаско, разбилась о банальную силу, многократно превосходящую все самые смелые ожидания и опасливые предположения. — И это знаменитое ДЖД? Ха, я ожидал большего от ближайших псов Мегатрона. Но, видимо, он так и не смог создать хоть что-то достойное, что-то хоть сколько-нибудь сравнимое со мной, — Тарна подняли, как мелкого дрона, одним манипулятором легко удерживая на весу напротив ярких алых линз. Лидер ДЖД паниковал, но маска, символ его дела и преданности Мегатрону, придавала сил, оставляя надежду на то, что враг не почувствует страх. Тщетная глупая надежда, но она немного успокаивала, заставляя даже в экстренной ситуации соображать и драться до последнего. Тарн не хотел умирать, но сдаваться тоже не собирался, выкладывая последний козырь, активируя свой Голос. Сказать, что это не сработало — ничего не сказать. — И это все? Я наслышан о твоих способностях, Тарн. Спой-ка мне лучше другую песенку, — грубые пальцы удивительно ловко сжались на шейных кабелях, перекрывая подачу энергона к системам и кроша, выдирая кончиками вышедших из пальцев игл, хрупкие системы голосовой модуляции. Оверлорд игнорировал все попытки освободиться, ударить или выстрелить. Стоял и ухмылялся, глядя в безмолвную маску, продолжая крошить системы. — Ну же, почему ты замолчал? Тарн будто издалека слышал треск собственного ломаемого плечевого шарнира. А потом выдираемых креплений маски. Жалкие попытки сохранить остатки достоинства упали вместе с десептиконской эмблемой куда-то к ногам шестифазника, позволяя видеть весь спектр эмоций лидера ДЖД — страх, злоба, отчаяние, надежда. Видимо, что-то такое мелькнуло между ними, потому что Оверлорд ухмыльнулся и отпустил фиолетовый корпус, позволяя упасть следом за маской. — Вот там тебе самое место, где и всей десептиконской идеологии — у моих ног. И не мельтеши мне больше, гаечка. Когда я захочу — я тебя найду. Споешь мне снова. *** Тарн включает оптику и долго смотрит на горизонт. Эта встреча внезапно показала ему, что десептиконы закончились на Овере. Шестифазник был эффективнее всего отряда карателей, сейчас лежащего едва ли не металлоломом под манипуляторами медботов. Цель стала охотником, привычный мир иллюзий Тарна дал трещину. И имя ей было Оверлорд. Первый и единственный. Единственный и неповторимый. Если бы лидер ДЖД мог, он бы, наверное, завыл. Но вокруг был только бесконечный снег и вой метели вместо отнятого голоса.