Ужасы нашего Дерри

Семь резвых детишек в час после отбоя Собрались на Пустоши, чтобы спокойно, Без лишней опеки от Роберта Грея, До дрожи колен испугаться скорее. Костёр разгорелся. Смеркается быстро. По кругу летят разноцветные искры. У Хэнскома Бена рождается строчка Про волосы Беверли. «Угли?» Да, точно! Билл смотрит на Бена — и щёки пылают. От ревности? Злости ли? «Кто начинает?» «Учитесь-ка, лузеры», — Ричи прокашлялся. По правде сказать, стало каждому страшно. Все знают, что ждать от него — Голосов. И вот на огонь самый мерзкий пришёл. И Ричи с акцентом от жителей юга Рассказ начинает. Про то, как у друга Однажды братишка по имени Джорджи Кораблик просил смастерить, и нашёлся Так кстати журнальчик у Билли-умельца. Страница «Плейбой» хороша для поделки! И дальше в их круге ни строчки приличной. И шесть голосов в унисон: «Бип-бип, Ричи!» И он, усмиряя внутри злого гения, Страшилку свою продолжает уверенно. Как Джорджи спешит под дождём до шлагбаума, И как в водосток утянуло кораблик, Как Джорджи рванул за ним живо в слезах, А там, в водостоке, кааабух! — и глаза. У Беверли вскрик вырывается громкий. И вот уже Бен к ней подался неловко. И вот уже Билл к ней подался неловко. Столкнулись носами, застыли, а Ричи: «Здесь Джорджи-малыш распрощается с жизнью!» Но Билл возмущён: «Не хочу смерти Дж-Джорджи!» И Ричи, скривив недовольную рожу, кивает на Стэна, Лови, мол, бро, пост. А Стэн жмёт плечом: «Значит, Джорджи уполз!» У Стэна рассказ, как обычно, — про взрослого. Унылого клерка из банка, из офиса. Зато у него есть свой дом и машина. Вполне состоявшийся в жизни мужчина. Он, кстати, женат. Ричи, не успокоившись: «А есть ли у клерка вдобавок любовница? Чтоб титьки как дыньки, вот гладишь одну…» Стэн машет сердито: «Он любит жену. Имея грешок. Клерк — фанат книжек ужасов, Возможно, с их автором в детстве был дружен он. А вот в его мирную взрослую жизнь Кошмары ночные в реальность влились. И в ванную с пивом зайти — целый подвиг: Он видит детей разложившихся. В воду С весёлыми визгами скачут детишки. И плитку, и зеркало пачкают их кишки. Клерк смотрит в своё отражение. Молится. Изломано скорбью вселенской его лицо. А в полочке бритва. В ней — острое лезвие. Жена кричит снизу, чтоб он не порезался. Потом, не дождавшись его дольше часа, Она поднимается в ванную. Сразу…» «Ага, — Ричи долго молчать не пристало. — Клерк выбросил бритву. Жена — отсосала». «Отсос. Как же-как же. Ты думаешь — здорово?» У Эдди Каспбрака страшилка готовая. Он ёжится, тянется к жару поленьев, И заунывно так: «В доме на Нейболт… В доме на Нейболт-стрит, доме заброшенном, Как-то подросток стал гостем непрошеным. Сбежавший от мамы бунтующий юноша Ждал там девчонку, А та — не пришла. И он, озадаченный, в праведном гневе Собрался пойти в дом к любимой скорее. Но тут его ногу схватили и — цепко. «К чему нам здесь эта никчёмная девка? — Игриво на ушко шепнул ему кто-то, Запах вокруг разливая болотный И смрадно дыша. Вонью вод, гнилью сточной: — Я сам отсосать тебе вовсе не прочь бы». Со струпьями руки, в крови, в жёлтом гное — к лицу паренька. Ну, а тот с диким воем шатнулся назад. Затрещавшие доски прогнулись под весом его и, неловко Взмахнувши руками, он рухнул в подвал. Но и там его голос елейный нагнал: «Ты ручки себе так обломишь, мой друг, Но так уж и быть, сможешь кончить без рук». «Без рук, — Бевви Марш повторяет, и медленно С плеч её катится краешек пледа. — А знаете, мальчики, как на окраине Дерри Хозяин кафешки, а может быть, бара Считал, что он, мол, привлекательный малый, Умнее, богаче и горячей любого другого в этой дыре? И вот свои руки с мясистыми пальцами Он, крайне уверенный — девочкам нравится, Держал на их бёдрах, груди и боках Почаще, чем в собственных карманцах. Одна из сотрудниц на смене ночной Его осудила общительность. И жаркую, потную босса ладонь Она оттолкнула решительно. И, бросив отрывисто чёткое: «Нет», Сказала ему, что уволится. Но босса-красавчика этот ответ Едва ли устроил. Он бросился Вдогонку. За шею её обхватил. Швырнул на тюки — с мусором. Гниющий, зловонный, но мягкий настил. А сверху — сам босс — мёртвым грузом. И правда ведь — мёртвым, именно так. Она поняла. Едва его руки — с груди убрала. Едва из своих — отпустила тесак. С тех пор уж девчонки не кляли судьбу. К хозяину — строго по делу. И руки держал тот теперь при себе Пришитыми крепко к телу. В гробу». «Поделом!» — Хэнском Бен, багровея от гнева, Края теребя здоровенной футболки, Садится чуть ближе, чуть ближе к Марш Бевви, Бурчит: «Я бы снёс ему, кстати, и голову». И резко бледнеет, дыхание — с присвистом. «Ребята, а помните вы завод Китчнера? Там, где в начале двадцатого века Полсотни детей превратились в калек? Про взрыв на Пасхальном сборе яиц. Когда все детишки в углы разбрелись, Рванул где-то в глотке завода как раз Разлившийся спирт. Или сжиженный газ. Взметнулся столб пламени. Ядерным грибом. И все, кто был рядом, — мгновенно погибли. Окутан весь город в стон скорби и дым, И каждый из выживших — выжил седым. Так Кролик Пасхальный принёс шоколад, И все, кто поел, — отправились в Ад». «Ой, Стог, дорогой, ты бы мог пострашнее придумать историю. Эту-то в Дерри лелеют настолько, Что даже включили в учебник истории». Запнувшись и зыркнув сердито на Ричи, Бен Хэнском продолжил: «Все помнят. Отлично! Но мало кто в курсе, что Роберт Дохэй, Последний из найденных мёртвых детей, До сих самых пор не обрётший покоя, Расстался навек со своей головою. Нашли в ветках яблони голову ту. И вот каждый год, как деревья в цвету, Приятной и тёплой весенней порой, Я вам поклянусь, поклянётся любой, Любой житель Дерри рискует найти На яблоне Бобби Дохэя Конечности! Ага? Так страшнее? Давай, коли смелый, поди отыщи целиком его тело». «Бывает реальность ужаснее баек…» И вот уже шестеро слушают Майка. «Отец не читал мне из книжек на сон, Про то, что случилось здесь с «Чёрным пятном», Не выдумал он. Приукрасил? Едва ли! В пожарище том он и спасся случайно. Ему повезло — он стоял ближе к двери. И выпал на улицу он из лап смерти. Рванулся обратно — остались друзья там. Дышать не сумел он не воздухом — ядом. Упал он, мечтая поверить — мерещится Толпа в колпаках ку-клукс-клан, и как женщина В платье для танцев кипенно-белом С цветком в волосах. Сгорела. Слышал он крики и хруст крепких досок. Да уж, ребятки, не так-то и просто Дом разломать, что построен любовно Десятком парнишек. Чтоб стать для них гробом. Смотрел он сквозь дым в «черномазое» небо, От копоти едкой и звёзд видно не было. Зато он увидел, ребят, между нами, Громадную птицу. Воздушные шарики. Она их держала когтистыми лапами. А над отцом моим кто-то заплакал. Он сел — из последних сил — пепел в горстях, И в ужасе понял: не пепел. А прах. И всех, кто там выжил, допрашивал въедливо Местный шериф. Не видели негры ли Что-то такое… кхм… кхм… не такое? Людей в колпаках? Нет! Значит — дело закроем. Отец до сих пор видит в Дерри их лица. Людей в колпаках. А в кошмарах — и птицу». Всполох костра нежно лижет поленья. К Майку подходит притихшая Беверли. Бен. Ричи с Эдди. И Стэнли. А Билли их всех обнимает. «Я, кажется, вспомнил». Взгляды к нему обращаются мигом. В центре внимания — сказочник Билли. Двигайтесь, Гримм, поутихни-ка, Андерсон. «Как же мы с вами не поняли сразу? Двадцать семь лет мирной жизни у города. Но неизбежно настанет и новая Веха кошмара. Так стало с заводом. Ну, а потом, спустя сколько лет? Повторилось с «Пятном». «Расстрел банды Брэдли. Как Бонни и Клайда…» У Беверли голос — дрожащая сталь. «Серебряный доллар», — и Ричи, сменяя насмешливый тон, Поясняет: «Резня». Всё! Сказочки к чёрту. Включаются скептики. Долой посиделку. Урок арифметики. Подсчёты ведутся, когда там начало нового цикла, Ведь времени мало, А им изменять ещё Дерри судьбу. …Над Пустошью пулей истошное «Бу!» Все семеро с воплем вскочили и замерли. А из кустов Роберт Грей к ним направился С видом довольным — навёл страху знатно. «Что ж, малышня, вам пора по кроваткам». Билл, возмущённый сильнее друзей, Вслух говорит, что вожатый — Боб Грей — Шутит едва ли смешней Балабола: Так себе взрослый. И так себе клоун. «Клоуны злыми, Уильям, бывают». Невозмутимый Боб Грей, усмехаясь, И в ностальгии косясь на костёр, Шёпотом зычным: «У них есть шатёр Вооот такой. Акробаты, хлопушки. Много попкорна, из джунглей зверушки. Женщины-кошки и женщины-змеи. Только в народе, народу виднее, Прозвали их шоу великое что-то Грубо и гадко. Цирком уродов». Сверкают глазища с восторженных лиц. Ну что ж, подопечные, вы нарвались. И сам Роберт Грей с виноватыми вздохами Садится к костру. «Расскажу. Чур, недолго!» Ближе к рассвету вернулись обратно Лузеров семь с их любимым вожатым.