Кукла

— Как ты добрался? — Спасибо, хорошо, без пробок, — отвечает Роджер. — Я не об этом. Как ты шёл к машине? Потом по улице, ехал через полгорода… Как охрана пропустила тебя? — Я шёл по тротуару, ловя восхищенные взгляды, ветер развевал мою юбку, гольфы, правда, сползали. — Ты напялил их поверх колгот… — Да, наверное от этого. Добрался я без приключений, позвонил в дверь, мне открыл Фиби. Не сразу, но всё же. — Роджер, сверкая лайкрой на ногах, прошёлся по залу. Я с любопытством и не без восхищения рассматривал костюм, слишком шкодливый даже для него. Юбка, рубашка, галстук, безвкусные черные колготки с натянутыми поверх гольфами. Его вполне можно было принять за крупную тёлочку, студентку местного вуза. Для полного погружения не помешало бы заплести золотистый парик на его голове в пару косиц или хотя бы сбрить с его лица щетину. Роджер закурил, свободно разваливаясь в кресле напротив, ставя ногу в черном мягком ботинке на обивку. Я терпеть этого не мог. — Обувь чистая. — Улыбаясь сказал он, выпуская кабаньи клыки дыма. — Здесь только Фиби? — Почти. — Отправь всех куда-нибудь. — Зачем? Он в саду, больше нам никто не помешает. — отвечаю я ровным тоном, каким говорят о погоде, однако в груди помимо воли надувается тёплый шар, который давит на сердце. Я начинаю понимать, зачем он явился. Непроизвольно улыбаюсь, мой взгляд скользит по ноге, которую Роджер бесцеремонно поставил на обивку. Юбчонка съехала, давая представление о форме его бедер, которые я видел голыми не один десяток раз, но вот сейчас, в колготках и гольфах они казались неведомым деликатесом. Развалившись в кресле, он развел ноги в стороны, подтягивая ладонями выше и без того короткую юбку. Сигарета едва не выпала у него изо рта, когда улыбка тронула маленький розовый рот, однако, он успел прикусить кончик. — Пойдем наверх. — Говорю я. — Никто туда не сунется без спроса. — Я встаю, протягивая руку. Он улыбается, глядя на бугор, вспухший на моих пижамных штанах. Затушив сигарету, Роджер, резко подавшись вперед, игриво целует шелк пижамы, натянутый моим членом. Я вздрагиваю. Он хватает меня за руку и мчится вперед сам, словно маленький паровоз, до самой лестницы. Поднимаясь следом, я не могу удержаться, чтобы не тянуть руки и не хватать его за ляжки, скользя рукой выше и упираясь ребром ладони в горячий пах. С восторгом и ужасом я понимаю, что белья на нём нет. Рука упирается в чужую обтянутую нейлоном мошонку. Он смеётся, едва не падая на лестницу, отчего юбчонка только задирается выше. Лестница кажется мне бесконечной, а белая дверь моей комнаты выглядит светом в конце туннеля. Стоит ей захлопнуться за нами, и мы почти падаем на огромную кровать. Я пытаюсь сожрать его. Да-да именно так. Кусаю ноги, скользя зубами по нейлону, задираю рубашку и откидываю пестрый галстук, обнажая плоский светлый живот и почти вдавливаюсь в него лицом. Я прихожу в себя от того, что его рука, вцепившись мне в волосы тянет меня снова вниз, туда, где под юбочкой угадываются очертания вставшего члена. Здрав её, любуюсь видом возбужденной плоти стянутой нейлоном. Беру её в рот. Толком отсосать не получается, но зубы и рот мокро скользят по тончайшей синтетике, и Роджер, где-то сверху, почти вскрикивает подаваясь мне навстречу. — Так хорошо? — спрашиваю я. Мой голос слышится мне самому низким треском, и я тащусь от этого. — Скоро сам узнаешь, — выдыхает он. — Что? — спрашиваю я, на секунду отпустив его. Он тут же валит меня на спину, усаживаясь сверху лохматым давящим демоном. — Скоро сам узнаешь, — хрипит он, вылизывая мне лицо. — Натяну на твои волосатые ноги чулки, и на попец белье. Женское кружевное белье, Фредди, — мурлычет он и у меня окончательно сносит крышу. Я целую его шею, даже не замечая налипших на нее волосков парика и пытаюсь посильнее впиться пальцами в обтянутый колготками зад. Мои ногти, которые отросли длинней чем обычно, рвут тонкий нейлон, добираясь до горячей кожи ягодиц. Взмокший Роджер елозит по мне, легко скользя по шелку голубой пижамы, и мне кажется, что по мне прокатывается тяжелая морская волна, я почти задыхаюсь под ней. — Хочу тебя, — шепчет он жалобно. — Да, Лиззи, подожди секунду, — его кличка кажется родным именем сейчас, когда он похож на гигантскую куклу. Я тянусь к тумбочке, доставая презерватив и смазку. Повернувшись, я вижу, как Роджер рвёт колготки и те, растекаясь от паха жалобными ручейками стрелок, выпускают из-под себя ровный, увитый голубыми венками, розовый член. Не дав мне полюбоваться толком, он почти вырвал из моей руки упаковку и принялся аккуратно раскатывать скользкую от смазки резинку по стволу. — Роджер, ты собираешься трахнуть меня в таком виде? — мой голос дрогнул от какой-то глупой радости. — Если у тебя завелась в попке мышь, то я подумаю, во всех остальных случаях я не вижу препятствий, — заключил он, рассевшись на кровати большой красивой игрушкой. Из-под короткой юбки торчал вверх член, крепко и совершенно не игрушечно. Я хотел его, мне по большому счету было совершенно наплевать как это произойдет. Я почти сорвал с себя пижаму и попытался расслабиться, когда моя красивая крупная телочка почти грубо распластала меня по кровати, раздвигая ноги и усаживаясь между ними поудобней. Обильно смазав меня и немного растянув, Роджер протиснулся внутрь. Я зашипел что-то сквозь зубы, было больно. Член внутри задвигался. Краткое время подготовки он пытался компенсировать осторожностью, но надолго его не хватило. Спустя немного времени он сорвался в галоп, крепко, до синяков, прижимая меня к себе. Мокрый, горячий и розовый, он плохо соображал. Голубые глаза закатились под ресницы, тонкий белый оскал прорезался из-под губы, на красивом лице непроизвольно появилось чуть злобное выражение. Если бы он не шептал моё имя и не звал своим милым кроликом, могло бы показаться, что стервозная королева класса наказывает смуглую девочку-мигрантку в школьном сортире. Я чувствовал, как твердеет внутри меня член, становясь болезненно твёрдым. Торопясь, я выгнулся навстречу, оборачивая свой собственный ствол юбочкой Роджера и почти грубо надрачивая его. Я кончил, запачкав юбку, и чуть опоздав. Роджер, закрыв глаза, уже сидел тяжело покачиваясь на заднице, когда последние капли давящего жара вытекали из меня, пачкая живот и одежду. За ощущением легкости и пустоты пришла тяжесть его тела. Ноги в гольфах разъехались в стороны, и он почти рухнул на меня большой поломанной куклой, мокро целуя в шею. — Не зови меня кроликом. Раздражает. — тихо буркнул я на ухо, даже не надеясь, что меня услышать, да и какая сейчас разница. Мне самому хотелось только лежать и чувствовать, как затихают в теле дрожь и пульсация. Стоило бы порасспросить Роджера о чулках и белье, которые он, как показалось, обещал на меня надеть, но было совершенно лень.