Голос воды

На душе было неспокойно. Так бывает накануне боя или в преддверии грозы, когда чувствуешь, что буря близко, вот-вот грянет, но не знаешь, когда точно, и каждая секунда проходит в напряжении. Секунды складываются в минуты, затем в часы, пока от затянувшегося ожидания не начинает ломить виски. Вот только небо над столицей было ясным как никогда, а самым большим боем оставался ежедневный разбор молитв и прошений. Можно было, конечно, подумать о грядущем испытании, но перед смертью не надышишься. Он потратил достаточно времени на подготовку, можно не беспокоиться. А вот непонятно откуда взявшееся болезненно-острое напряжение нужно было срочно снимать. Иначе был риск натворить глупостей, а Ши Уду в небесном обществе был известен как раз тем, что глупостей не творил. Достойнейший, рассудительнейший из богов, как не уставали повторять на Средних Небесах. Воистину, счастье в неведении. Задумавшись, он столкнулся с мелким небожителем в невзрачных одеждах младшего служащего. Бегущий мальчишка едва не влетел в него, пребольно задев плечом. От толчка оба покачнулись, чудом не свалившись на мостовую. — Смотри, куда прёшь, — строго заметил Ши Уду вполголоса. Мальчишка, конечно же, спешил не без повода, но сбивать с ног верховных богов в любом случае не стоило. Могли найтись и те, кто за подобную оплошность лишил бы нерадивого руки — ему следовало быть внимательнее. Ши Уду не жаловался ни на рост, ни на сложение. Как вообще можно было его не заметить?! — Покорнейше прошу Повелителя Вод простить меня, — затараторил парень, мелко кланяясь. — Поди прочь, — беззлобно отмахнулся он, но мальчишка так и стоял, не поднимая головы. Поправив сбившуюся одежду, Ши Уду продолжил свой путь, но через несколько шагов замер. Спину продрало судорогой, будто под кожу вошла игла, скользнула в кровоток и готовилась вот-вот уколоть в сердце, оборвав его дни. Чужой, откровенно недобрый взгляд был практически осязаем. Ши Уду обернулся, но позади никого не было, лишь убегал прочь мальчишка. Что за напасть?.. Какого гуля с ним творится? Ши Уду передёрнул плечами и прибавил шагу. Во дворце Линвэнь стояла привычная суета. Служители сновали туда-сюда, как муравьи, — невидимые солдаты многотысячного фронта, каждый — со своими обязанностями и чётко обозначенными полномочиями. Здесь даже дышалось легче, словно каждый вдох и выдох был регламентирован и подотчётен, а значит — допустим. Попадая сюда, Ши Уду неизменно чувствовал себя лучше, словно педантичная Богиня Литературы имела власть и над хаосом в его голове. Впрочем, это было недалеко от истины. В мире Линвэнь не было места душевным метаниям: их невозможно было уложить в распорядок, а значит, не стоило держать вовсе. Он миновал несколько лестничных пролётов, едва склоняя голову на почтительные приветствия, прошёл по коридору, заставленному мандариновыми деревьями в кадках, и, наконец, постучал в знакомую дверь. — Войдите, — донеслось изнутри отрывистое. Не разрешение даже, приказ. Ши Уду повиновался. Линвэнь сидела за столом, и её красивую головку обрамляли пирамиды наваленных друг на друга свитков. В комнату не попадали прямые лучи солнца, и свет здесь был рассеянный, будто шепчущий. Явно недостаточный для работы с документами. Пахло травами и тушью. Тихо шуршала по бумаге кисть. Хозяйка кабинета не подняла головы. Ши Уду с наслаждением втянул плотный воздух, чувствуя, как вместе со знакомыми запахами в кровь проникает спокойствие и томное предвкушение. Он медленно выдохнул и прошёл к столу. — Убьёшь глаза. Линвэнь фыркнула в свиток и, не глядя, обмакнула кисть в тушь. — Хоть передохну, — голос её был настолько уставшим, что даже язвительность в нём была размытая, затупившаяся. — Присядь пока, будь любезен. Я почти закончила. Он окинул ленивым взглядом гостевые кресла и прошёл вглубь кабинета. Здесь стояла тахта, которую Ши Уду самоуверенно считал своей. Ладно, их общей. Когда-то тахты не было — а потом появилась. Он тешил себя мыслью, что для тех целей, ради которых Линвэнь её сюда притащила, подходил лишь один человек. Плотная ширма с рисунком из набегающих волн скрывала тахту от посторонних глаз. Эта ширма когда-то изрядно его повеселила, пусть он и не подал вида. Впрочем, Линвэнь не нужны были его слова и реакции, она и без них знала: он оценит иронию. Ши Уду присел и, опершись локтями о колени, растёр лицо руками. От курительницы рядом с тахтой поднималась тонкая струйка дыма. Резные ножки тонули в пушистом ворсе ковра. Здесь царил запах благовоний, словно изгоняя прочь канцелярскую атмосферу кабинета. Лишь последним оплотом лежала книга форзацем вверх. Ши Уду поднял её и лениво пролистал страницы. Послышались приближающиеся шаги. — Бестиарий, серьёзно? — Новое издание, — кивнула Линвэнь. — Предпочитаю быть в курсе. В нём много дополнений. — Что там может быть нового? — поморщился он. — Призраки, демоны и твари, все они одинаковые. — Однажды твоя самоуверенность тебя убьёт, — она подошла и опустила руку ему на голову. Её маленькая ладошка как раз помещалась между линией роста волос и заколкой. — Какая разница, — пожал плечами Ши Уду. — Всех нас что-то убьёт. Вместо того, чтобы тратить время на чтение о тварях, я лучше поработаю над собственной силой. В конечном итоге, в любой схватке только она будет иметь значение. — Не глупи, — нахмурилась Линвэнь. — Любая схватка — это противостояние не только физической силы, но и умственной. Игнорировать второе — неосмотрительно, тем более с такими мозгами как у тебя. — Это лесть? — он положил ладони ей на пояс, притягивая ближе. — Это факт. Пальцы Линвэнь завозились с заколкой, и на плечи Ши Уду упали освободившиеся пряди. Линвэнь любила играть с его волосами, вот и сейчас её пальцы нырнули вглубь, прочёсывая, царапая ногтями кожу головы. Ши Уду прикрыл глаза, блаженно вздыхая. Тревога отступила ещё на пару шагов. — Ты взвинчен, — это был не вопрос: Линвэнь знала его как облупленного. — Что стряслось? — Не знаю. Возможно, пока ничего, или я просто ещё не осведомлен в достаточной мере, — он наклонил голову набок, и острые ногти проехались по шее до ворота. Ши Уду вздрогнул и, распахнув глаза, потянул её на себя, усаживая на колени. Линвэнь не была пушинкой, но её вес ощущался приятной тяжестью и словно придавливал Ши Уду к земле, не давая смерчу дурных мыслей и неясных предчувствий подхватить его и унести. Воздушные бури были вотчиной Цинсюаня. Уду не разделял его очарованности злым ветром, корчующим столетние деревья. — Беспочвенные страхи, уважаемый? — Линвэнь остро улыбнулась, прижалась ближе. Её бедра дразняще придавили твердеющий член. — Ну что вы, уважаемая,— отзеркалил её улыбку он, — в нашем с вами случае они едва ли беспочвенны. Он обхватил ладонью ягодицу, скрытую одеждой, а другой — надавил между лопаток. Линвэнь податливо склонилась, но эта мнимая покорность давно уже не сбивала его с толку. Это всё — лишь видимость. Горячее дыхание обожгло щёку. — Расскажи мне про свой страх, — выдохнула Линвэнь ему в ухо. — Какой он? Крадущийся и неясный? Парализующий? Всеобъемлющий? — скользкий язык очертил раковину, на мочке сомкнулись зубы, потянули. — Расскажи мне. Я знаю их все. Ногти царапали его шею — пока ласково, будоражаще. Ши Уду на ощупь распустил её пояс, скользнул ладонью под одежду. Здесь Линвэнь была пылающей, как вынутая из костра головня. От прикосновения к горячей коже пальцы закололо. Если бы прикосновения имели вкус, ни одно не сравнилось бы с этим — Ши Уду практически ощущал на языке его жгучую сладость. Кто бы мог подумать, что Линвэнь, холодная и замученная богиня литературы, может быть такой. Он и сам в первый раз опешил. Когда же это было? И не вспомнить уже. — Ничего из этого не верно, — прошептал он, прикоснувшись губами между полукружьями груди. Вырез ханьфу Линвэнь разошёлся, и Уду провел носом по обнажившейся коже, широко, длинно лизнул. Кожа Линвэнь была солёной, как морская вода. Но пахла, как и её кабинет — благовониями и совсем немного — тушью для письма. Интересно, как изменится этот запах, если забрать Линвэнь отсюда? Кто победит, дух канцелярии, пропитавший насквозь её кожу и, казалось, даже мысли, или легкомысленный запах полевых цветов? А может, запах хвойного леса, древесный и маслянистый? Подумалось, что они никогда никуда не выбирались вдвоем, без старины Пэя. Исправить бы... Линвэнь тихо дышала над ухом, требовательно притиралась бёдрами, и Ши Уду пробрался пальцами ниже, под слои одежд, в горячую, влажную промежность. Невесомо погладил увлажнившиеся складки, осторожно потянул за жёсткие волоски. Он ласкал неторопливо, упиваясь тем, как она чуть заметно сжимала ногами его бёдра в ответ на дразнящие касания. Как всё больше текла в предвкушении. В паху потяжелело и запульсировало требовательно, Ши Уду сухо сглотнул. Тревога, мучавшая совсем недавно, побледнела настолько, что он почти забыл про неё. — Какой же тогда? — прошептала Линвэнь, подаваясь в его руку. — Он как часть меня, жить без которой жаждется, но невозможно, — тихо ответил он, собирая с её кожи первые капельки испарины. — Иногда мне кажется, я сам его создал. Под её чёрным, строгим ханьфу проступили крупные, заострившиеся соски — так бесстыдно и притягательно, и Ши Уду сжал один губами. Пососал, чуть прикусил через влажную ткань, и Линвэнь тонко застонала, ткнувшись лбом в его плечо. — Тогда тебе придётся убить что-то в себе, мой милый, — выдохнула она, приникла ближе, так сладко и трепетно, — и немедленно впилась в его шею, прямо под ухом. Боль на секунду ослепила, и вскрик сорвался с губ прежде, чем он успел его удержать. Линвэнь зализала укус, подула на него, будто извиняясь, и Ши Уду пробило дрожью. — В противном случае твой страх поглотит тебя, и ты бесславно сдохнешь, — припечатала она и, отстранившись, ухмыльнулась. В глазах потемнело от ярости и желания. Под рукой Ши Уду было так мокро, что едва не хлюпало. Щёки Линвэнь обсыпало крупными красными пятнами, словно от пощёчин, тёмные глаза блестели алчно. Она хотела его так явно и неприкрыто, что это восторгало. Потиралась текущей промежностью о его пальцы, наслаждаясь этой нехитрой лаской и вздыхая от удовольствия. Сдвинув в сторону ткань, он снова втянул в рот её сосок, и без предупреждения вогнал пальцы в пульсирующую, скользкую глубину. Плоть меж его губ была такой упругой, что кажется, надави сильнее — и потечёт дурманящее, сладкое. Линвэнь тянула его за волосы, вжимала лицом в мягкую грудь, так, что он видел лишь тёмный ворот её одежд и кусочек лилейно-белой кожи. И в это мгновение Ши Уду стало хорошо. Так хорошо, что тревога ушла совсем, растворилась в тихих, требовательных стонах, в их общем шумном дыхании и запахе благовоний. — Ещё, — потребовала Линвэнь, — больше! Его пальцы погружались в жаркое нутро по костяшки, от торопливых движений и неудобной позы запястье начинало сводить. Чуть согнув пальцы, он потянул на себя, будто таща крюком, и Линвэнь подалась, коротко вскрикивая. Удивительно, какой несдержанной она бывала в такие моменты. Вряд ли кто-то заподозрил бы в чопорной богине Литературы подобную откровенность, а Ши Уду точно не собирался ни с кем делиться сакральным знанием того, как Линвэнь прикрывает глаза от наслаждения, как требовательно насаживается на пальцы и сжимает его плечи. Обхватив ладонью её тонкую шею, он целовал и прикусывал тонкие, влажные губы, собирая сдавленные стоны. Линвэнь ловила его язык, жадно посасывала. Возбуждение взвилось до ломоты в чреслах, это доставляло неудобства, но вместе с тем было настолько упоительно, что, когда Линвэнь оттолкнула его, роняя на тахту, он испытал одновременно триумф и жгучее сожаление. Причёска Линвэнь растрепалась, и она нетерпеливо дёрнула шпильку, распуская волосы окончательно. Ханьфу её съехало, обнажив пенно-белое плечо, такое острое и обманчиво-беззащитное. Время, когда Ши Уду хотелось её защищать, безвозвратно ушло. Линвэнь была способна сама защитить и себя, и того парня. Для этого Ши Уду ей был не нужен, и спасибо, что был нужен для чего-то вообще. Она сноровисто распустила на нём пояс, развела полы халата. Тонкие, цепкие пальцы обхватили член, и Уду вздрогнул от долгожданного прикосновения, прогнулся в лопатках. Линвэнь гладила его жёстко, уверенно, как он любил, и именно так, как нужно, но этого уже было мало. — Давай, чего ты ждёшь, — сказал он, сжав пальцы на худом бедре. Линвэнь ухмыльнулась, прикусила тонкую губу. — Жду, когда ты попросишь. — Опять? — нахмурился он. — Это ты пришёл ко мне, мой милый. Будет только справедливо, если ты скажешь мне, чего хочешь. — Тебя, — прошипел он, впиваясь ногтями в её бёдра. — Я хочу тебя. Давай же, — он закончил почти нежно, чего сам не ожидал. И этого оказалось достаточно. Линвэнь сдвинулась выше и, приставив его член к мокрой щели, опустилась тем плавным, неумолимым движением, каким волна глотает прибрежные обломки скалы. Она качнулась неторопливо, почти лениво, и Ши Уду окутало наслаждением. В голове не осталось ни одной мысли, настолько упоительно было погружение в этот жидкий огонь. Линвэнь была узкая и такая мокрая, что при каждом ударе бёдер о бёдра, тёплые капли оседали на его коже. Он встречал её толчки на полпути, и Линвэнь вскрикивала, запрокидывая голову. Её ханьфу упало на локти, и это выглядело так непристойно, словно они были не во Дворце Литературы Небесной Столицы, а в весеннем доме, и Ши Уду повезло снять на ночь самую горячую и бесстыжую шлюху. Стыда в Линвэнь сейчас и правда не было. Она смотрела так, словно готова была убить, если не получит причитающегося ей блаженства. Она вдруг повела бёдрами по кругу, меняя плоскость движения, и от накатившего удовольствия в глазах Ши Уду замерцали звёзды. Он застонал и резко подался вверх, выбивая из своей дерзкой любовницы крик. Просто удивительно, как за всё время их утех, к ним ни разу никто не вломился. Им никогда не удавалось сохранять тишину в такие моменты. Видно, Линвэнь вымуштровала своих мышек на славу, и вломиться к ней в кабинет без приглашения могли лишь они со стариной Пэем и, возможно, Цзюнь У. Вот и хорошо… хорошо… — Да-а-а, — пьяно протянула Линвэнь. Опустив ладони на маленькую грудь, Ши Уду смял податливую плоть, зажал меж пальцев соски. Линвэнь коротко всхлипнула, словно маленькая девочка, и именно это сбило все оставшиеся пределы. Он вскинулся, впечатывая Линвэнь спиной в подушки. Её ноги сомкнулись на пояснице. Член глубже вошёл в хлюпающее нутро раз, другой, и Линвэнь с шипением врезала Ши Уду меж рёбер острым кулачком. Он охнул, больше от неожиданности, чем от боли, и пришёл в себя снова на спине. Лицо Линвэнь было прямо перед глазами. Она торжествующе улыбнулась, вбирая его в себя по самый корень, сжалась так восхитительно, что дыхание перехватило. — Нет, здесь я тебя ебу, моя бедная, испуганная рыбка. В груди брызнуло бешенство. Запустив пальцы в чуть влажные волосы Линвэнь, он притянул её голову ближе и сжал пальцы, целуя и кусая бесстыжий рот до металлической ноты на языке. Дождавшись возмущённого стона, он сбросил Линвэнь с себя в сторону. Она успела дотронуться до губы и удовлетворенно улыбнуться красным пятнам на пальцах, прежде чем Ши Уду навалился на нее, приминая и подчиняя, навязывая свой план. Но когда с ней было легко? Эта борьба тихая, но суровая. Они сдёргивали друг с друга остатки одежды, оставляя отметины от ногтей и зубов. Линвэнь, ловкая и вёрткая, остро кусалась в отместку, но сила была на его стороне, и в конце концов, он навалился сзади, сжал её бёдра до белых отметин и впился в округлую ягодицу, словно намереваясь выдрать кусок плоти. Это наверняка больно, Линвэнь закричала и задёргалась, но ему надоела эта игра в сильнейшего. Довольно. Зализав отпечаток зубов и мимоходом отметив, что крови нет, он опустил ладонь на поясницу Линвэнь, и она длинно застонала, прогибаясь. Она признавала поражение, подчинялась, и Ши Уду вогнал член в ждущую, трепещущую плоть. В ушах гремело, словно потоки крови внутри слились в один, образуя девятый вал, и эта могучая волна оглушала. — Да, да, да, — на одной ноте полушептала-полустонала Линвэнь, словно в забытьи. — Сильнее, Уду, демон тебя побери, ещё! Ещё! Он опустился сверху, накрыв её своим телом. Так член заходил особенно глубоко, умопомрачительно сладко, и Линвэнь всхлипывала, мотая головой, так, что растрепавшиеся волосы плескали по плечам. Намотав на руку эти пряди, чуть волнистые от влаги, Уду заставил её выгнуть шею. Глаза Линвэнь были закрыты, на заалевших щеках — влажные следы, не то испарина, не то слёзы, из уголка рта тянулась ниточка слюны. — Кто теперь кого ебёт, рыбка? — шепнул Уду, слизывая солёную влагу со скулы и целуя уголок глаза: острые ресницы защекотали язык. Сердце сочилось болезненной, ненужной нежностью. Ши Уду мог бы утопить в ней Линвэнь, если бы хоть кто-то из них этого хотел. Он нашёл пальцами свободной руки скользкий, налитой бутон прямо над расселиной, и мягко потёр, выбивая из Линвэнь стон. Она подавалась навстречу его толчкам, льнула к руке, стонала не сдерживаясь, его строптивая послушная девочка. Их ритм стал безумным, от чавкающих, грязных звуков внутри стоял надрывный звон. Клитор под пальцами был твёрдым и горячим, и Ши Уду безжалостно сдавил его, рывками вгоняя член. Линвэнь захлебнулась воздухом, сжала его внутри — жадно, собственнически, словно желала удержать, словно он был способен быть чьим-то ещё — и протяжно застонала, дрожа и выламываясь. Он еле успел вынуть член — экстаз ударил наотмашь так, что перед глазами побелело. На спину и задницу Линвэнь падали тяжёлые капли. Обессиленный, Уду повалился рядом на тахту. Разум был чист и гладок, словно песчаный берег, с которого волна слизала все следы. Ши Уду лежал, купаясь в мягком свечении неги, тело будто плыло, заласканное и лёгкое, не желающее ни битв, ни испытаний, лишь блаженного покоя. Он пришёл в себя от того, что Линвэнь лизнула его плечо, длинно и лениво. Вне угара страсти этот жест был лишён всяческого очарования и даже несколько противен. Ши Уду поморщился, стирая ладонью влажный след. — Перерыв окончен, — Линвэнь села на тахте и сладко потянулась. В каждом её движении сквозила сытая нега. В эти минуты, пока сияние пережитого наслаждения ещё не истаяло до конца, Линвэнь была по-настоящему прекрасна, даже синие круги под глазами будто становились бледнее. А может, они просто терялись на фоне алых щёк. Если бы Ши Уду велели выбрать, в какое мгновение она была краше — расслабленная и тёплая, как сейчас, или звенящая и обжигающая на пике страсти, — он бы не смог. С трудом подняв налившуюся ленивой тяжестью руку, он погладил Линвэнь по бедру, по животу, мягко забрал в ладонь грудь, и Линвэнь опустила поверх его руки свою. — Что бы ни случилось, ты справишься, — без малейшего сомнения сказала она. — Ты сильнее, чем сам думаешь. — Но выживу ли, — задумчиво ответил Уду. Линвэнь уселась на него верхом и склонилась, почти касаясь кончиком своего носа — его. — Какая разница, если справишься? Прижав её ближе, Ши Уду вплёл пальцы в тёплые локоны, поцеловал горячие, солёные губы и закрыл глаза. Линвэнь на вкус — как море. Только эти двое всегда понимали его без слов.