j'aime pour toujours

      Тихое сонное утро. В комнату пробираются первые солнечные лучи. Скользят, ласково прогибаются и оседают на поверхностях и коже.       Слышно шуршание. В комнате идёт первое движение. Под одеялом ерзают, переворачиваются, натягивают ткань сильнее на голову, лишь бы скрыться от света.       В какой-то момент, навязчивый свет перестает мешать, словно уходя. Ацуши лениво и сонно приоткрывает один глаз, делая из складок одеяла себе небольшой зазор.       Шторы. Точно.       — Спи, — ласковый поцелуй приходится на плечо и прикрытое веко; чуть хрипловатый после сна голос заставляет Накаджиму неосознанно улыбнуться.       — Уже не хочется, — оборотень утыкается носом в чужое плечо, прикрывает глаза и чувствует копошение у себя в волосах. В груди разливается домашнее тепло, топит внутренние органы в ласке и заставляет поддаться внезапному порыву всепоглощающей любви и нежности.       Огай оставляет прикосновение губ на чужих губах и сдерживает улыбку, смотря на довольного тигра, который лениво приоткрывает глаза и лукаво смотрит на мужчину. Ацуши готов так просыпаться и почаще. Мори умеет и любит доставлять удовольствие своему котёнку. И знает, что тот охотно идёт на ласку.       Накаджима оказывается на чужих бедрах. Взъерошенный, сияющий, сыто улыбающийся. Потирается носом об нос мужчины, заливисто смеётся от щекотки. Футболка немного задирается и естественно оттягивается вниз, стоит нависнуть над Огаем.       Юноша тихо взвизгивает и хихикает, когда мужчина садится и заставляет его сползти немного на его ногах подальше, чтобы было удобно. Ацуши складывает руки в своеобразное кольцо и голова Мори оказывается в нем.       — У котёнка сегодня хорошее настроение, верно?       Оборотень довольно мурчит и жмурится. Ему до дрожи на кончиках пальцев нравится, как возлюбленный его называет.       — Мори-сан, — Накаджима зарывается пальцами в темные пряди, несильно их сжимает и тяжело выдыхает в губы. — Давайте вставать. Вы ведь хотите завтракать, верно?       Ацуши честно уже не помнит, когда всё это началось. Когда он перебрался жить в просторную квартиру в два этажа — многоэтажка, почти крыша. Когда такие утра стали обыденностью. Когда босс мафии вообще обратил на него внимание. Внимание в романтическом интересе, а не лёгкой наживы в семь миллионов йен и выше на черном рынке.       — М, как правильно ты подбираешь рычаги давления, — мужчина ухмыляется и отпускает подростка. Тот резво вскакивает и, лёгкой непринужденной походкой с присущей кошачьей грацией, выскальзывает из комнаты.       Остановившись в коридоре, Ацуши смотрит на себя в зеркало. Растрёпанный, футболка сползла с плеча, зато довольный и выспавшийся. Умыться, скинуть одежду в стирку и уже потом готовить. Почему? Потому что может.       Омлет весело шкварчит на сковородке, тосты вот-вот выпрыгнут из тостера. Звук льющейся воды из ванной, наконец, прекращается, слышен щелчок двери, неторопливые шаги.       Накаджима не сдерживает смущённую улыбку, чувствуя на талии чужие руки. Ладони скользят ниже, останавливаются на покачивающихся бедрах и несильно их сжимают, раскачивая больше.       — Котёнок, ты пытаешься сделать так, чтобы я опоздал? — Мори убирает руки и заправляет длинную прядь челки парня ему за ухо.       — М-м-м, нет, — Накаджима улыбается и целует мужчину в висок. — Садись, иначе точно опоздаешь.       Завтрак, затем — сборы. Каждый на свою работу. Ацуши бегло целует Огая, поправляет ему галстук и шарф, обещает зайти на обеде.       Теперь главная задача — выждать время до этого самого обеда. Новый день, новые проблемы. Туда съездить, то рассмотреть, это закончить, за этого подписать, Куникиду выслушать, Дазая пнуть, на Акутагаву нарычать (с последними, конечно, немного преувеличено, но суть не особо меняется).       — Да ты издеваешься надо мной! — белобрысый рассерженно откидывает папку и хмуро смотрит на напарника. — Почему я должен делать отчёт за тебя и относить его твоему боссу?       — Потому что я вынужден сопровождать твоего босса вместе с Дазай-саном на сделку по поводу вашего паршивого агентства, — Акутагава рычит не хуже самого тигра.       — Язык прикуси, умник, в этом «паршивом агентстве» твой обожаемый Дазай-сан, — Ацуши поднимается из-за стола и тыкает пальцем в чужую грудь, шипя на грани с рычанием: — И сейчас его кохай и фаворит не ты, мой дорогой.       Прежде чем Рюноске успеет задействовать своего демона, оборотень берет папку и скрывается в кафетерии — за чашечкой кофе думается лучше.       К трём он уходит на заслуженный обеденный перерыв — два часа свободного времени. Сегодня ему выедают мозг по чайной ложечке гораздо больше обычного.       — Я уйду из агентства, либо прибью Акутагаву, — Ацуши лежит на чужих коленях, жмурясь от приятных почесываний ушек.       — Рюноске ещё мне пригодится, котёнок, — Огай снова ласково убирает прядь челки за ухо. Ему невероятно нравятся волосы возлюбленного, а таким ненавязчивым действием он напоминает своему котёнку о своих чувствах.       Накаджима лишь вздыхает, ненадолго расслабляясь.       Обеденный перерыв заканчивается.       В следующий раз они видятся уже дома. Усталость усталостью, но оба не против, а очень даже «за» полежать в ванной, в объятиях друг друга, лениво целуясь и в пол голоса обсуждая надоевшие дела.       Возможно, Ацуши и считают тем самым «только за деньги», но Мори видит это невинное создание насквозь. Чувствует всю искренность его любви — голодной, звериной, по своему нежной и теплой. И кому, как не Огаю, знать, что этот парнишка не может без ласк, как истинный кот. Такое сымитировать нельзя. Насмотревшийся на людей мужчина это знает.       Знает, что его котёнок, снова во сне заползший на него, не может не уткнулся носом в грудь — мёрзнет. Знает, что Ацуши не нужны все те богатства, которые Мори может ему дать. Знает, что только для Ацуши может отказаться от всего, стоит ему просто об этом попросить.       И жалеть об этом не будет.