песье

— привет, — хочется ему сказать, но ветер вырывает слова из глотки. много чего можно было бы обговорить, будь у него силы — хорошо хоть ни одной пули навылет, а так жить можно. синяки да ссадины — заживет же, как на собаке. маккри щурится. белесый автомобильный свет напротив вырывает его из цепочки мыслей и заставляет содрогнуться. обогнали они этих ублюдков, конечно, знатно, но инстинктивная задержка дыхания и зуд под лопатками не оставляют. он не имеет понятия, куда они едут. он не имеет понятия, зачем. важно ли? опрометчивое задание — как в омут с головой без надежды на спасение. рейес отрубился с полчаса назад и не отзывался даже на сиплые пожелания спокойной ночи в севшую рацию, обратно в штаб только завтра, а гостиницу, где остановился маккри, наверняка уже всю прочесали в бесполезных поисках. не все же быть хорошим — иногда и подводить нужно. маккри прижимается сильнее, не уверенный, уместно это или не очень. если свалится, покроет ли организация расходы на лечение? остановится ли водитель, чтобы его подобрать, как ненужную вещь пятую-собачью-лапу? останется ли в нем капля самоуважения, чтоб не пробыть в позе упавшего до самого утра/конца задания/смерти? широкие грязные ногти с застывшей кровью на заусенцах впиваются в кожаные, скользкие части куртки, и от водителя слышится краткое «хм» (случайный прохожий, забредший на автоцентраль в такое время, мог бы поклясться, что не различит в шуме даже взлетающий самолет). маккри не видит впереди ничего, кроме темноты. плавно завернув, они ныряют почти отвесно вниз и оказываются в слепящем сгустке сменяющих друг друга фонарей от закрытой трассы. с подворотни кастильо его, так бессовестно раскрывшегося перед ненужными людьми, ханзо выволок за шкирку — так и встретились (хэй, дружище, сколько лет — точняк, нисколько, я даже имени кажется твоего не знаю). информация о том, что ханзо-то его наверняка знает, потерялась в попытках не вывалиться на трассу. признаться, у маккри не было плана действий на случай, если все пойдет под откос — он в принципе не из той категории, что планирует что-то кроме «все выйдет нормально». он бросается на рожон и ехидно скалится — помирать так с улыбкой, — он полагается на себя и не опускает руки в случае провала, он крепче сжимает рукоять миротворца и мысленно салютует рейесу, бывшей банде и той милой мексиканской девчонке с крашеными волосами-паклями., но когда все затягивается глубже, чем он способен вытерпеть, то рука помощи лишней не будет — не идиот, чтобы прогрызать ее до кости. ханзо протянул ее без особого желания, но и на том спасибо. ханзо ведет легко. неизвестно, сколько цифр километров намотало его сознание, но так мастерски держаться надо уметь. за двадцать минут — ни одного бугорка (иначе джесси бы здесь не было — и даже не потому что, что он пьян как черт /клевета! /). джесси клонит в сон. его клонило туда, в этот пресловутый сон, еще с пару часов назад, хотя быть бодрячком у него получается куда хуже, чем у шимады водить — не путать не ахти какую полезную привычку с вызубренным временем навыком. когда они тормозят у не вызывающего доверия моста, маккри слабо различает верх и низ. стягивает с себя узкий черный шлем /ты опасаешься за меня или правильный такой?/, порывается вперед и неловко, абсолютно комично припадает к земле, даже не попытавшись держаться за что-то. — стремно вышло, — отпускает он не самый лучший комментарий. ханзо молчит. ханзо, чтоб его, молчит от самого форта, не роняет ни слова по поводу внешнего вида, состояния и даже ситуативно не отзывается на попытки (попытки ли?) пообщаться. ханзо хмурит густые, острые брови, и даже не предлагает съездить в круглосуточную больницу (чисто по-человечески бы). — джесси… маккри, — мямлит еле различимо, вытирая губы и стараясь вернуть себе былую стойкость. — я осведомлен, — почему-то его знает добрая часть планеты (и если бы из-за выдающихся поступков). между ними есть что-то невысказанное. знакомые меньше часа, они узнали все друг о друге едва ли не с век назад — столько не живут. джесси обитает в blackwatch — все уши вымучили слухи и сплетни о том, что на самом деле произошло. все откуда-то в курсе подробностей, хотя единственному правильному источнику нельзя верить на слово — возможно потому, что слов этих никто и не слышит. самый неразговорчивый и злобный завсегдатай госпиталя с кучей отсутствующих конечностей /джесси не взялся бы считать/ и травмой всего, что мыслимо и не особо. в растерзанной болью голове набатом крутится кто ты такой? — чтобы случайно не слить перед габриэлем, если оному это не нужно. маккри, насколько ему позволяет положение меня-сейчас-снова-вывернет пытается осмотреть своего спутника. последний подошел к мосту и, придерживаясь за перегородку, невидящими тонкими глазами прочесывает водную поверхность — то ли ждет, пока маккри полегчает, то ли ждет, пока маккри свалит (дан х, найти y, при этом не напортачить снова). у шимады ханзо спутанные мягкие волосы, завязанные в неаккуратную прическу, и отчетливый тремор сухих рук, когда он давит на газ. у шимады ханзо на ключи прицеплен пластиковый голубой брелок с драконом и еще какая-то штука («перышко что ли»). у шимады ханзо черный как смоль мотоцикл и способность оказываться там, где ему хотелось бы быть меньше всего. в мыслях у шимады ханзо паника — пункт скрытность становится после аккуратного вождения в его резюме. громкой крепкой поступью маккри — все так же держа голову и достоинство задранными — подходит к темным очертаниям человека, приобретающим вид незаинтересованного в его дальнейшей судьбе спасителя. обычные, нормальные, до задницы среднестатистические люди благодарят и присылают швейцарские конфеты по почте — маккри максимум понять, что происходит и как всегда свалить зализывать раны. — возможно потому, что здесь темно, или потому, что мне с полчаса назад затылок битой пробить пытались, — надрывный смешок в края накидки, — но я не знаю, кто ты. не совсем предсказуемо ханзо разворачивается, демонстрируя свое лицо, и впивается все таким же равнодушным взглядом в еле стоящего на ногах джесси. узкие, аккуратно вылепленные черты лица не добавляют понимания в звенящую будь она проклята голову. черные контрастные тени прячутся в выемки, делая ситуацию все более сложной. пять стадий сотрясения мозга — отрицание, злость, боль, принятие и проблески осознания как ягода на десерте. — хэй, — на полувыдохе. молекулы воздуха разрезает ножами на части сигнал прибывшего судна окраса чайки. возможно, на нем привезли нужные маккри сведения, за которыми его послал босс, возможно, на нем нет ничего важного — он подумает об этом после. — хэй? — вторит точеным тембром. у шимады ханзо терпкие, вязкие духи на запястьях и перекинутый через покатые плечи лук. у шимады ханзо ноющие костяшки пальцев и грустная полуулыбка в качестве реакции на то, что до маккри наконец-то дошло. у шимады ханзо боль где-то под ребрами и остаток ночи, чтобы разобраться, что делать.